Сердце Агрессора - Андрей

— Ах, ты! Твою мать… — воскликнул капитан, но руки поднял.

— Реутов!? — позвала я мысленно, чтобы узнать, что мне делать с лежащей у ног винтовкой.

— Возьми оружие Спайка и стреляй. Ты ближе к винтовке.

Я подтянула к себе ружье и, вскинув к плечу тяжелое оружие, выстрелила в сторону холма. В этот же момент Реутов прыгнул за багги и стащил меня за собой. Через секунду к нам присоединился Спайк.

— Кто это, Спайк? — спросила я капитана.

— Патруль. Приближается рассвет, им нужны рабочие на рудник.

— Очень хорошо! Слушай меня внимательно Спайк! Сейчас ты заведешь багги и поедешь в свой город. Причем тебе нужно спешить, потому что на рассвете Ларри должна быть у фермера по имени Пахан, а тебе еще нужно набрать бензина и отвезти ее туда… — непререкаемым тоном начал распоряжаться Иль.

— Реутов? — подумала я.

Он опять что–то задумал, и мне уже это не нравилось.

— А ты? — капитан имел право задать этот вопрос.

— Я сейчас пойду к патрулю. Мне нужно в город. Тэнно прислал второго!

Тэнно? Повелитель Стальной Планеты! Завоеватели! Мне стало страшно.

— Капитан! Очень тебя прошу, сделай так, как я сказал! Ларри!

Реутов пожал руку Спайку, поцеловал меня и встал.

— Эй, стражники! Может, мы поговорим, прежде чем начнем стрелять?

— Что ты хочешь? — патрульные были нормальными людьми и, как все нормальные люди, не стремились умереть.

— Нас трое и у нас три ствола. Вас трое и у вас тоже три ствола. Мы будем стрелять друг в друга, пока не кончатся заряды. Если я сам пойду к вам, если я поеду с вами, смогут ли мои друзья уехать?

За снежным бруствером послышалось воркование голосов, я была уверенна на сто процентов, что горожане обсуждают сейчас проблему словами, подсказанными инопланетянином. За результат я не беспокоилась, больше боялась за Иля. После того как он ожил, я поверила в его бессмертие. Но ведь это всего–навсего простые люди в него стреляли, и обыкновенные холод и грязь его топили и морозили. А теперь его ждало кое что посерьезнее.

Реутов рассказывал мне о возможностях своего боевого панциря и звездной лодки и, если он хочет победить воина Тэнно, то он должен добраться до доспехов раньше чем враг найдет его самого.

— Да, — выкрикнули стражники. — Если ты останешься, твои друзья могут ехать.

— Спайк, как у тебя с мотором?

— Я могу завести его и уехать, но…

— Никаких но, парень! Уноси свою задницу и спасай эту маленькую попку. О себе я сам могу позаботиться. На все вопросы тебе ответит Ларри. Она знает все! Прощай.

— Прощай… Странный ты, Реутов.

— Ладно, до встречи.

И Реутов пошел в гору.

— Не плачь, малышка! Ты же знаешь, я вернусь, — сказал он только мне, и я подумала:

— Я не плачу, — и вытерла навернувшиеся слезы. — Я знаю, ты вернешься.

Заревел мотор макфлаевского багги. Я перелезла трубы каркаса машины и она, скрипнув, рванула с места. Облако снежной пыли скрыло от меня Реутова. Облако серебряных, в свете звезд, крупинок.

7. Реутов:

В башнях южных ворот у них был перевалочный пункт. Туда собирали несчастных, кто по чистой случайности попал в руки патрулей на границе с Дикой степью. Лишь очень малая часть новоявленных каторжан была родом из Багги–тауна.

В любом государстве, на любой планете найдутся люди или другие существа не желающие быть как все. Если им есть куда уйти, они уходят. Если нет, бунтуют, слывут сумасшедшими или умирают. Некоторые из них любят прогуливаться на границе с Дикой степью. Ближе к утру или к вечеру их там собирает патруль. Конечно, если рудникам нужны рабочие.

В башнях нас накормили. Я есть не стал, отдал чашку с похлебкой какому–то пареньку, смотревшему на меня горящими голодными до безумия глазами. Похлебка, вместе с растворенными в ней успокаивающими снадобьями мгновенно исчезла в его утробе.

После трапезы большинство новых каторжан стали сонными. Их расслабленные лица вызывали чувство омерзения. Наверное, к этому нельзя привыкнуть. Вошел офицер в сопровождении стражников и на его морде было написано, как сильно он нас презирает.

— Слушайте сюда, скоты! — закричал он в звукоусиливающее устройство, хотя помещение вовсе не было большим. — Вам не повезло! Все ваши преступления раскрыты и сейчас я зачитаю решение выездного военно–полевого суда… Встать!

Заторможенные арестанты медленно оторвали задницы от досок пола и тут же прижали их к стенам.

— В одну шеренгу, становись!

При помощи патрульных мы выстроились в одну шеренгу, опоясавшую всю комнату по периметру. Потом с обоих концов строя пошли офицеры с листами бумаги в руках. Один из них добрался и до меня.

— Имя? — крикнул он, брызжа слюнями мне в лицо, и тыкая тонким узловатым пальцем в живот. Выше он и не доставал.

— Иль Стратфорд, — я уже давно придумал, что говорить. Я слышал, что он спрашивал других.

— Что умеешь делать?

— Стрелять. Я охотник из Ореховой долины.

Стражник перестал тыкать в меня пальцем — охотников на Конвикте уважали. О моем освобождении никто даже и не подумал. Офицер перешел к следующему арестанту.

Когда переписали всех, офицер прочитал список осужденных и обвинения. Все мы обвинялись в диверсиях, многочисленных убийствах и грабежах. И естественно всем один приговор: десять суток каторги на рудниках.

Не успели мы переварить эти заявления, как к воротам подъехали большие серые грузовики и нас принялись, помогая себе палками, рассаживать. Они были мастера своего дела и уже скоро тяжелые решетчатые двери заперли. Транспорты двинулись.

Прямо на север до площади Фудстар, и оттуда по набережной, до колючих стен зоны Дэнджер10. Лучи слепящего голубого света обежали машины и ворота сползли в сторону, освобождая дорогу грузовикам. Мы, под пристальным вниманием охранной автоматики, въехали в Ад.

Тысячи присыпанных снегом бетонных бараков были ограждены тремя рядами натянутой на столбы колючей проволоки с клубящимся туманом полем Омена между рядами. Земляне, строя лагерь, сознательно пошли на огромные расходы, установив поле Омена. Зато выиграли в смысле полной безопасности. Всякое попавшее в поле тело немедленно распадается на составляющие его атомы.

Тысячи, десятки тысяч бараков. Ряды тянулись на километры, исчезая в морозной дымке у подножия обрыва. Крайние ряды виднелись и на обрыве у башен — подъемников. Кое–где снег взрезали треугольники выходов из подземелий.

Нас выгнали из теплого фургона на мороз и, подталкивая стволами автоматов и плазменных винтовок, повели к широко распахнутым воротам в подземные помещения. Низкие серые бараки оказались лишь крышами подземных камер и шахтами вентиляции.

По крытому пористой резиной пандусу мы спустились к первому посту. Там по одиночке прошли дугу металлоискателя и комнату, где пришлось расслабляться, чтоб заставить свое тело свободно пропустить лучи жесткого излучения. Я вовремя заметил, что люди даже не замечают потоки частиц обшаривающие их организмы. И, убрав экраны, старался лишь, чтоб частицы не задерживались в теле. В третьей комнате нас держали, пока температура воздуха не поднялась до трехсот девяноста трех по абсолютной шкале. Потом с потолка хлынули тонны теплой воды, смывшие выступившие капли пота и дорожную пыль с не особо любивших мыться баггменов. Наконец нам раздали местную одежду, всем одинакового вида, формы и размера. Одежда включала не так уж и много предметов, гораздо меньше чем, например, утром одевает на себя средняя конвиктская девушка или женщина. Так что большую часть времени отводимого этими особами себе на одевание, здесь они могли смело использовать на более полезные вещи.

Итак, я получил грубые башмаки — единственное, что мне дали подходящего размера, сильно малые штаны, огромную, большую даже мне майку, куртку с пришитым на груди номером, полотенце и перчатки из прорезиненной стеклоткани. Веселый, белозубый, чернокожий стражник раздающий одежду, от души посмеявшись над нашей разноразмерной одеждой, посоветовал не терять перчатки. Пожелал нам сохранить всю одежду до рудников и удалился. Он работал на хорошо оплачиваемом месте, имел жену по вкусу, квартиру в неплохом районе и копил деньги на автомобиль. У него была хорошая смена, отличное настроение и он не понимал, почему это у других могло быть как–то иначе — депрессия, серо–зеленая роба и каторжный номер на груди.

Перед нами открыли последнюю дверь, освобождая путь к камерам, и любезно помогли войти. Тяжелая дверь, как сумасшедшая выпрыгнула из укромной щели в стене, со страшным скрипом–грохотом проехала по рельсам и врезалась в противоположный косяк. Один из молодых парней оказавшихся в нашем отряде заплатил жизнью за то, чтоб дверь отъехала вновь. Его судьба хотела отдохнуть и подложила ему под ногу влажную гигиеническую салфетку, использованную пару минут назад. Голова этого человека попала, как раз между чугунным тараном двери и бетонным равнодушием стены. Мозги, смешанные с кровью и костями брызнули в разные стороны.