Сердце Агрессора - Андрей

Мы долго ждали, становилось холодно, поднимался ветер и вот, наконец, с востока показались точки охотничьих лодок. Они приближались очень быстро и уже скоро одна за другой стали входить в порт… Лодку отца привели на буксире. Он лежал в ней… уже мертвый. На отца напал стер. Отец убил его, но было уже поздно — яд проник в кровь. Отец смог только доползти до домика. Там его и нашли…

— А как же вы с матерью? — спросил я, когда Ларри умолкла.

— Сначала продали охотничий участок и лодку отца. Денег хватило на десять суток, а потом мама стала искать работу. Я бросила школу и устроилась на мыловаренную фабрику, а мама горничной у губернаторши. Однажды она пришла домой в порванной одежде и вообще какая–то не такая. Молча обняла меня, сняла с гвоздя отцовское ружье, одела патронташ и ушла. Через несколько часов я узнала, что губернаторский сын, ублюдок, изнасиловал ее. Она вернулась с ружьем, убила его и еще пятерых дружков… А потом сама была застрелена телохранителями губернатора…

Вторая слезинка заспешила за первой по обветренной щеке Ларри.

— …Некоторое время я жила у бабушки — маминой мамы. Она никогда не любила меня и, в конце концов, просто выгнала. Я пошла в Шекхаус и обязательно замерзла бы если б не Реутов… Если он умрет…

Девчонка долго сдерживалась, но слезы, все–таки, прорвали плотину. Ларри не кричала, не стонала, только по щекам бежали соленые ручейки.

Я всегда, как–то неуютно себя чувствую в таких случаях. Сидишь, слушаешь и ни чем помочь–то не можешь. Вот и тогда, нужно было как–то успокоить девку, сказать что–то, а я сидел как истукан, тер руку об руку и молчал.

Реутов, наверное, рожден был, чтоб всем помогать. Одних на том свете заждались, и он с легкостью помог им туда отправиться. Мне вот сказать надо было что–то, а он пошевелился, и сразу необходимость отпала. Ларри забыла о себе, о своем горе и засуетилась возле него.

— Нужно что–нибудь жиденького, питательного сварить, — решительно заявила она. — Например, бульон. У тебя есть на примете, здесь не далеко где–нибудь, жирный зверек? Не хочешь сходить на охоту?

Я, молча подкинул дров в печь, и пошел.

Самое сложное в ночной охоте это не заблудиться в наполненном паутиной теней лесу. Охотиться ночью сможет даже ребенок с перочинным ножиком. Всего–то и делов, что найти нору в снегу, раскидать снег и пристрелить недовольно бурчащего во сне зверька. В общем, просто, но я больше люблю мчаться по степи на багги за стадом санков, догонять этих красивых длинношеих животных и, схватив за рога, перерезать им горло. Потоки крови, весь в ней перемазываешься, но зато какой азарт!

В общем, я охотился минут пять, и еще час Ларри варила еду для Реутова.

Время летело быстро. Я охотился, Ларри возилась у печи, Реутов быстро поправлялся. Часов через сто он уже настолько окреп, что начал выходить из хижины на свежий воздух.

Я рубил топором чурбаки, когда названный отец Ларри подошел ко мне. Молча взял чурбак, мрачно посмотрел на него и разорвал его вдоль на две половинки. И если бы он не заговорил после этого, я бы, наверное, простоял бы с открытым ртом еще часа два и обязательно отморозил бы все внутренности.

— Вельд течет с вулкана? — вдруг спросил Реутов.

— Ну да, — ответил я, смочив прежде высохшее небо.

— Вулкан вот–вот взорвется, река выйдет из берегов. Нужно заготовить воды! Река будет мутная, а снег покроется пеплом, — не очень–то я ему поверил.

Он говорил так, словно сам все это решил сделать. Если бы не Ларри я и с места бы не сдвинулся.

— Почему ты так думаешь? — спросила девочка, подходя ближе.

— Я чувствую. Вулкан напрягся!

— ОКей, Иль, Спайк, нужно приняться за воду. Если Реутов говорит, значит, так все и будет.

Я пожал плечами и отправился к реке. В конце концов, вода лишней не будет.

Зрелище того, как Реутов работает, вызывает легкую дрожь восхищения и страха. Он носил за один раз столько воды, сколько мы с Ларри за пять.

— Можно подняться на хребет. Посмотреть на вулкан, — сказал Реутов, выливая в бочку последнее ведро воды.

— Он скоро рванет? — поинтересовалась Ларри, вытирая капельки пота с лица.

— После полуночи. Мы можем успеть к началу.

Полночь приближалась. Небо очистилось, миллиарды звезд мерцали на черном теле ночи. Три луны, в вечном хороводе, кувыркались среди искорок солнц. Воздух был чист.

— Нужно спешить, — сказал я. — До полуночи осталось не долго.

Я никогда раньше не была на такой высоте. Каждая мышца на ногах болела, было трудно дышать, пропитавшаяся потом одежда больше не держала тепла, но было так красиво, что даже дух захватывало. Освещаемая только звездами и четырьмя лунами Дикая степь раскинулась за спиной. Маленькое пятнышко озера Трех крокодилов блестело холодным лунным светом, далеко–далеко подсвечивал небо бордовым город.

— Вулкан готов, — воскликнул Реутов, и мы со Спайком уставились на далекую усеченную пирамиду горы.

— Ну! — крикнул Реутов.

Столб пара появился над кратером. Через несколько минут долетел шум взрыва.

— Ну!!!

Небо содрогнулось от удара, но это скала, просыпаясь, только пошевелила могучими плечами.

— Ну! Начинай!

Ночь сжалась, освобождая место огню. Раскаленные армады камней взметнулись в небо. Крик рвался из горла, и потрясенная столь прекрасным зрелищем я закричала:

— Ура!

— Ура! — подхватил Спайк.

— Ура! — завопил Реутов, и словно только его голоса не хватало для принятия решения, скала раскололась и из трещины выплеснулась лава.

Вот как выглядел первый костер, который разглядывали наши предки несколько десятков тысяч лет назад на Земле. Я поняла, почему огонь так завораживает людей: вот она причина. Демонстрация силы. Сколь могучие боги управляют огнем, если даже способны разверзнуть твердь земную, чтоб дать детенышу своему волю.

— Пора спускаться. Скоро Вельд взломает лед и через брод нельзя будет проехать, — Спайк вернул меня к действительности.

— Поздно, — Иль показал вниз на реку.

По Вельду катился вал теплой воды, взламывая лед и наполняя ущелье паром.

— Но ведь есть еще брод на Импорте — реке, что течет с севера из города.

— Колдун забрал у меня компас. К моему домику я могу приехать с закрытыми глазами, а вот к броду Багги… Если мы промахнемся больше чем на десяток километров, то застрянем в степи, у меня мало горючего.

— Вы гоните его сами из нефти? — поинтересовалась я.

— Да.

— Мы не промахнемся, — успокоила я Спайка. — У меня есть компас много точнее твоего.

— Где же он?

— Вот, — и я ткнула пальцем в живот Реутова. — Правда, Иль?

— Да. Поехали.

Спустились быстро. Долго пришлось сушить одежду в домике у печи, переодеться было не во что, Спайк не баловал себя лишним имуществом. Наконец все было готово. Капитан вылил из канистры в бак последние литры горючего и завел машину.

— Куда нужно ехать? — спросил Иль.

— Строго на восток, хотя… Чуть южнее востока.

— Хорошо.

Реутов хороший компас, а Спайк здорово водит багги. Я тоже ничего себе, так что все были на своих местах.

Километров через сто–сто пятьдесят мотор чихнул и заглох.

— Бензин? — поинтересовался «компас».

— Нет, вряд ли, горючее еще есть. Что–то с мотором… чтоб его…

Капитан, тихо ругаясь сквозь сжатые зубы, вылез и сбросил легкую жестянку капота.

— Фу–у–у. Слава машинным богам! Ерунда. Через полчаса, час поедем, — Спайк заметно повеселел и, насвистывая какой–то незатейливый мотивчик, начал ковыряться в моторе.

— Знаешь, Ларри, я хотел поблагодарить тебя… — услышала я у себя в голове.

— За что?

— За то, что я все еще жив.

— Ты же мой отец…

— Нет… Больше!

— Да, Реутов. Да! Не дочь. Больше!

Инопланетянин неловко обнял меня за плечи и насколько мог нежно поцеловал сухими обветренными губами в щеку.

Вы помните свою первую любовь? Все помнят свою первую любовь. Все девчонки влюбляются в героев, все мальчики в красавиц с обложек журналов. Моя первая и последняя любовь, мой герой, вытаскивал меня из грязевой ловушки, кормил меня голодную, согревал меня замерзшую. Когда он понял, что я нужна ему? Когда решал куда идти, в Шекхаус или в Багги–таун? Когда я решила, что не смогу без него? В хижине Четвертого Капитана? В Бункере у космодрома?

Судьба не хотела, чтоб счастливая минута затянулась. Может быть, она была немного смущена тем, что мне тогда было всего пятнадцать абсолютных лет.

— Ну, хорошо, парни! — услышали мы с вершины холма, у подножия которого притулился раненный багги. — Очень медленно положите руки на затылок и идите сюда!

— Ах, ты! Твою мать… — воскликнул капитан, но руки поднял.

— Реутов!? — позвала я мысленно, чтобы узнать, что мне делать с лежащей у ног винтовкой.