Загадка Ватикана - Фредерик Тристан

При виде этого театра Базофон удивился. Не это ли излишнее великолепие внезапно заронило ему в душу первые искры сомнения? Присмотревшись получше и несмотря на то, что он стремился как можно быстрее получить дар назорея, он впервые почуял обман. Разве из-под той пышной мантии не торчит нога с раздвоенным копытом? А что это за рыжие волосы во рту персонажа, слишком веселого, чтобы быть искренним? А разве не исходит струйка едкого дыма из-под трона, на который взгромоздился этот властитель, одетый в престранную тунику из кожи? Сатана начал говорить. Но вместе с медоточивыми речами разве не исходили из его рта струйки еле различимого тошнотворного запаха, который постепенно начал обонять встревоженный нюх сына Сабинеллы?

— Мы, верховный бог вселенной, светлейший властелин видимого и невидимого, мы приветствуем тебя. Разве не дошло до нас известие, что старые демоны воздуха попытались обмануть тебя своей стоптанной еврейской ложью, которую даже скорпионы не желают слушать? (Смех среди публики.) Разве нам не сообщили вдобавок, что тебе, герою, достойному самых высоких сфер духовного вожделения, было отказано в волшебном могуществе, получить которое ты имеешь неоспоримое право? И посему мы, в своей свирепой доброте, мы исправим вопиющую несправедливость, допущенную по отношению к тебе, одарив тебя красотой, богатством и умом. Тебе будет достаточно только отдать нам душу, что вполне естественно, так как именно в твоей душе прячется огонь, который будет раздут нашим всемогущим и благостным дыханием, аминь!

Абраксас, все еще в облике купца, подошел к Базофону, который стоял посреди зала, крайне удивленный.

— Как сказал тебе наш верховный владыка, в своей нескончаемой доброте, отдай мне душу, и я отнесу ее на алтарь. Там он оживит ее своим дыханием и наделит тебя могуществом богатства, красоты и ума.

— Не так быстро! — воскликнул Базофон. — Плевать мне на ваше богатство, красоту и ум. Я хочу иметь настоящее могущество, могущество назорея: то есть, чтобы я мог превращаться во что захочу, разрушать или строить то, что мне взбредет на ум, вызывать высших и низших духов, которые повиновались бы мне.

— Увы, — сказал Сатана. — Это могущество шестьсот шестьдесят шестой степени, и лишь несколько верховных владык могут им обладать.

— Именно оно меня и интересует. Все остальное — это хлам.

Среди ряженой публики началась некоторая суматоха, восковые маски поворачивались то направо, то налево, обсуждая эту неслыханную дерзость. Сатана же колебался недолго. Ему нужно было, чтобы душа этого Сильвестра не досталась Богу. Он знал, что Базофон отмечен божественным знаком, который противоречил его демоническим планам. Поэтому было необходимо развратить его как можно быстрее, пусть даже ценой могущества, которое потом можно будет у него отобрать.

— Хорошо, — сказал он своим сладкоречивым голосом. — Отдай мне свою душу, и я вдохну в нее могущество разрушения.

— Нет, — ответил Базофон, повышая голос. — Я отдам тебе душу лишь тогда, когда ты одаришь меня этим могуществом.

— С тобой трудно договориться, — заскрежетал зубами Сатана. — Как же я смогу вдохнуть в тебя этот дар, если твоя душа останется привязанной к твоим нелепым верованиям?

— Фу! Теперь я вижу, что ты не обладаешь той силой, которой хвастаешься. На Небе Святому Духу было достаточно возжелать, чтобы его воля исполнилась.

И сделал вид, будто собирается уйти. Но владыка преисподней был задет за живое замечанием юноши.

— Ты в самом деле думаешь, ничтожное существо, что я не способен одарить тебя могуществом разрушения, только возжелав этого?

— Я в этом уверен, — подтвердил Базофон.

Сатана встал и протянул перед собой руки. На кончиках его пальцев образовался огненный шар, который, оторвавшись, пересек зал и ударил юношу в грудь. В один миг он как бы загорелся ярким пламенем и почувствовал, что могучая сила вошла в него.

— Разве я не преуспел? — спросил дьявол.

Тогда Базофон воскликнул:

— Если правда, что я обладаю могуществом разрушения, данным мне этим дьяволом, тогда пусть сейчас же разрушится Ад!

Сатана расхохотался громогласным хохотом.

— Неужели ты считаешь, что я так глуп, чтобы попасть в твою ловушку? Я наделил тебя только могуществом физической силы, ничем более.

Все другие черти расхохотались вслед за своим господином, и так они тряслись от хохота, что восковые маски съехали вниз и набок, открыв их настоящие лица — если можно назвать лицами такие мерзкие рожи.

И тогда Базофона обуял неистовый гнев, и он выдернул колонну, подпиравшую крышу дворца Преисподней. Крыша закачалась, посеяв панику в рядах окаянной публики. Абраксас хотел вмешаться. Базофон поднял его, как соломинку, и швырнул в Сатану, который от удара свалился к подножию трона. С этой минуты ярость молодого человека не знала пределов. Сломав все колонны, он разрушил здание, и черти исчезли в пыли, под обломками рухнувшей крыши.

Когда дворец Преисподней превратился в сплошные развалины, Базофон очутился снаружи, возле входа в грот Элеазара, куда привел его колдун Симон. Он понял, что все, им пережитое, было грандиозным обманом, кроме физической силы, которую даровал ему Сатана и которая так удачно возместила утрату палки плотника Иосифа.

— Да, — сказал он, — я не совсем напрасно потерял время.

И, особенно не задумываясь, что будет делать дальше, он отправился в таверну, где оставил прекрасную Елену. Последняя, будучи убеждена, что больше никогда не увидит юношу, очень удивилась и в первую минуту подумала, что к ней явился призрак. Испугавшись, она убежала в соседнюю комнату, где после трудов неправедных отдыхал Симон. Разбуженный криком жены, он проснулся и только успел поднять голову, как вошел Базофон.

— Вот это да! — сказал он. — Ты вернулся?

— Ты хотел обмануть меня, старая скотина! — вскричал сын Сабинеллы.

— Обмануть тебя? Храни меня бог! Что ты хочешь этим сказать?

Но, не в силах сдержать свой гнев, Базофон схватил колдуна, словно тот был соломенным манекеном, и бросил. Ударившись головой о стену, тот потерял сознание. А Базофон оборотился к Елене и сказал:

— Ты имела дерзость посмеяться над светочем Фессалии. Ты меня послала в когти Сатаны. Признайся, что он твой владыка!

Парализованная страхом, она съежилась и ничего не отвечала. Тогда Базофон схватил ее за руку, притянул к себе и сказал, вынуждая смотреть на него:

— Чары твоего тела пострашнее, чем чары Симона. Мне следовало бы изуродовать тебя навеки. Но, как Иисус простил Марию Магдалину, покровительницу плотников, так и я готов забыть твой проступок, если ты откажешься от Ада, с которым вошла в сделку.

— Как могу я это сделать? — спросила Елена, отворачивая глаза.

— Оставь Симона и следуй за мной.

Распутница подумала, что он хочет ею обладать. На этом поприще она чувствовала себя гораздо более уверенно и сразу приободрилась.

— Ты думаешь, тебя мне будет достаточно? — спросила она, гримасничая.

Юноша увидел, что она неправильно его поняла. Он сильно ее тряхнул и сказал таким грубым голосом, что она побледнела:

— Жаба зловонная, как я сожалею, что соблазнился твоим телом! Я был тогда наивен и не сумел противостоять твоим колдовским чарам. Но теперь я понимаю, кто ты такая! Ты будешь моей служанкой и не больше.

— Твоей служанкой! Я — служанкой! — вскрикнула она, преодолевая испуг. — Да лучше умереть!

В этот миг колдун Симон очнулся от обморока, и Базофон подошел к нему, лежащему на плиточном полу. Он сразу же спросил, не давая ему использовать свои колдовские чары:

— А ты, старый бурдюк с вонючими ветрами, куда ты спрятал моих спутников?

И так как Базофон стал оттягивать Симону уши, тот решил, что будет лучше, если он скажет правду.

— Они в пещере, где когда-то Корастен прятал свое сокровище.

— Не вздумай меня обманывать и не проделывай свои колдовские фокусы, иначе я сломаю тебе руки.

Одним рывком он поставил колдуна на ноги и, закрутив ему руки за спину, толкнул вперед.

— Веди меня к этой пещере — и быстро!

Пришлось подчиниться. Симон кипел от ярости, так как он мог вершить свое колдовство, только глядя жертве в глаза. Вскоре они уже подошли к двери, за которой были замкнуты Гермоген и Брут.

— Вы здесь? — спросил Базофон.

— Отворяй быстрее, ибо нам не хватает воздуха, и на нас напали крысы.

Одним ударом плеча сын Сабинеллы вышиб дверь, как будто это был лист пергамента. Потом, не отпуская Симона, он сказал своим спасенным спутникам:

— Я попался на удочку этой твари. Он свирепее гиены и лицемернее змеи, но мужества у него не больше, чем у слизняка. Брут, завяжи ему глаза, ибо он колдует с их помощью. А вы, мой хозяин, скрутите ему ноги, пока я займусь руками.