Путь в архипелаге (воспоминание о небывшем) - Олег Верещагин

Сморч, неуклюже пытавшийся помочь. Саня был ранен в грудь, но выглядел совершенно

89.

обыкновенно.

Первой из девчонок к Олегу успела Ленка Власенкова. Я на это обратил внимание, но тут же переключился на Кольку Самодурова. Он стоял, упершись руками в колени и сплёвывал в траву, снова и снова мотая головой.

— Ты чего? — подошёл я. Колька ещё раз сплюнул и с усилием качнул головой в сторо-

ну лежащего в траве трупа. Я взглянул и мне всё сразу стало ясно — ударом своего "боро-датого" топора Колька размозжил негру голову. Зрелище было ещё то даже для привыч-ного охотника, каким он был к нам уже спешила Валюшка, лицо у неё выглядело встрево-женным, и я подтолкнул Кольку к ней: — Иди, иди, топор потом заберёшь… Давай, Коль, приходи в себя… Оль, что там?!

— Не мешай, — отозвалась Олька. Она что-то делала с плечом сидящего на носу лод-

ки Олега Крыгина. Стоявшая рядом Ленка спросила жалобно:

— Больно?

— Жжёт и дёргает, — информировал Власенкову Олег.

— Тебя не задели? — услышал я и, обернувшись, увидел Танюшку. Она держала на пле-

че разряженную аркебузу.

— Нет, — сердито ответил я. — Ты зачем прибежала сюда?

— Так, — она пожала плечами.

— Я думал, это ты выстрелила. — признался я. Танюшка помотала головой:

— Я не успела.

— Ну и хорошо, — буркнул я, отворачиваясь. Я хотел ещё добавить, что девчонки не

должны убивать, но постеснялся — мне показалось, что это прозвучало бы патетически.

— Ну, вот и решился вопрос с переправой, — вполне бодро сказал Андрей Альхимович,

подходя ко мне. — В два рейса на лодках — и всё.

Андрей Макаревич

Мы в такие шагали дали,

Что не очень-то и дойдёшь.

Мы в засаде годами ждали,

Невзирая на снег и дождь.

Мы в воде ледяной не плачем

И в огне почти не горим:

Мы — охотники за удачей,

Птицей цвета ультрамарин!

Говорят, что за эти годы

Синей птицы пропал и след,

Что в анналах родной природы

Этой твари в помине нет,

Говорят, что в дальние страны

Подалась она навсегда!

Только мы заявляем прямо —

Это полная ерунда!

Стала пуганой птица-удача

И не верит чужим рукам…

Да и как же ей быть иначе?

Браконьеры и тут и там!

Отвернёшься — она обманет,

И вот уже навсегда ушла…

И только небо тебя поманит

Синим взмахом её крыла!

* * *

Андрей Альхимович не ошибался, когда говорил, что не помнит в Мещёре таких озёр. Мы, переправившись на другой берег, бросили лодки и настроились было снова на болота, но вместо этого местность резко пошла на подъём, болотная растительность

90.

сменилась плотными кряжистыми дубами, стройными ясенями, можжевельником, и На-ташка Мигачёва вдруг удивлённо сказала:

— Эй, это же Воробьёвы Горы!

Мы все остановились и заоглядывались. Больше половины из нас бывали в Москве, а кто не бывал — видел, конечно, фотографии и кино.

— Так мы что, в Москве? — удивлённо спросил кто-то.

— Это точно Воробьёвы Горы, — уверенно сказала Наташка. — Вон там, — она вытя-

нула смуглую руку, — университет стоит. Только тех озёр, — она ткнула за спину, — в на-ших местах нет.

Мы притихли, снова и снова оглядываясь и привыкая к мысли, что в самом деле на-ходимся там, где должна располагаться Москва. Если честно, сделать это оказалось не-легко.

— Ребята, — задумчиво подал голос Андрюшка Соколов, — а может, тут зазимуем? Я

помню, где-то читал, тут есть пещеры…

— Есть, — подтвердил Вадим. — Карстовые, но в них не зазимуешь. Это просто дыр-

ки в земле… По-моему, отсюда надо держать южнее, тогда мы выйдем к Карпатам че-рез Белоруссию.

— Придётся переправляться через Десну, Днепр и Припять, — вспомнила Танюшка,

наш образцовый географ, — а потом идти полесскими болотами.

— Ну, через реки всё равно переправляться, — возразил Вадим. — А если брать в обход

болот, то мы до ноября будем идти.

Мы разговаривали уже продолжая движение. Я, кстати, мысленно корил себя, что не приказал восстановить нормальный порядок движения, едва мы вышли из болот — так и шли толпой… Ладно, потом.

Я сам в Москве не был и не ожидал, что Воробьёвы Горы такие высокие — правда горы. Или, может, так мне показалось после болот, кто его знает. Но, во всяком случае, видно было во все стороны великолепно. На юго-западе равнинный лес плавно поднимался на холмы Среднерусской возвышенности и таял в голубой дымке августовского полдня.

— Дым, — Игорь Басаргин выкинул руку. — Смотрите — там… и там.

Мы вгляделись. Игорь был прав. В десятке километров на запад и примерно в два раза больше — на юго-запад тянулись вверх дымки. А ещё через несколько секунд я увидел километрах в трёх, на лесной проплешине, приземистую каменную башню.

После долгих недель почти полного безлюдья местность перед нами казалась мега-полисом.

— Негритянские стоянки? — спросил Сергей.

— Вряд ли, — Игорь Мордвинцев смотрел, приставив ладони к бровям "домиком". -

Знаете, вот тут… которая ближе… я, по-моему, вижу частокол.

— Пойдём сначала к башне, — предложил Олег Фирсов.

— Тань, — я подошёл к ней, — по-моему, эта башня похожа на ту. Ну, где мы оружие

нашли.

— Похожа, — согласилась она. — Каменная… вот интересно, как же они тут из камня

строят?

* * *

Башня в самом деле была похожа. Только она оказалась полуразрушена — на две трети обвалилась та сторона, которую мы не видели с Воробьёвых. Неизвестно, кто приложил к этому руку, но подальше мы нашли семь могил, над которыми возвышались полусьеденные ржавчиной крестовины вонзённых мечей. Только по ним мы и опознали могилы — время давно превратило их в сглаженные зелёные бугорки.

Но над входом в башню я снова обнаружил английского леопарда. Мне вспомнились слова Йенса — о том, что тут не может существовать государственных образований. Но вот пожалуйста — на территории России, разделённые сотнями километров, стоят

91.

две каменные башни с одним и тем же геральдическим знаком…

…Никто из нас не испугался могил, да и глупо это было бы. Просто немного груст-но стало смотреть на эти холмики, и все как-то сразу заторопились уходить дальше. Игорь Басаргин задержался, склонив голову и пощёлкивая ногтем — неровно обрезанным — по рукояти одного из метательных ножей на груди. Я подошёл к нему и хлопнул по плечу:

— Ты чего? Ба-асс…

— А? — Игорь вздрогнул и посмотрел на меня рассеянным взглядом. Потом снова ус-

тавился на могилы и прочёл:

— На могилах стихают столетий шаги…

Здесь давно примирились былые враги.

Их минует горячечных дней череда.

За порогом земным остаётся вражда.

И ничтожная ревность о том, кто сильней,

Растворилась в дыму погребальных огней…

Об утраченных царствах никто не скорбит.

Там, где вечность — не место для мелких обид…

…А наследников мчит по земле суета!

И клянутся, болезные, с пеной у рта —

На могилах клянутся в кровавом чаду

До последнего срока продолжить вражду!

Неприятелей давних мечу и огню

Беспощадно, жестоко предать на корню,

И в сраженьях вернуть золотые венцы!..

…Ибо так сыновьям завещали отцы.

* * *

Балок — приземистое, но широкое строение, окна которого были закрыты ставня-ми, крытое серым осиновым гонтом — отыскался в полукилометре от башни. К низкому крыльцу вела полузаросшая тропинка, выходившая из кустов малинника.

Внутри оказалось сухо, полутемно и пусто. Центр единственной комнаты занимал большой стол, окантованный скамейками, угол — очаг, не печка, сложенный из почернев-ших камней. Под закопчённым потолком шли антресоли — вернее, это как-то по-другому называется, но мне вспомнились именно "антресоли".

— Ни фига себе, — присвистнул Санёк, внимательно оглядываясь. — Приют странни-

ков…

Около очага оказались сложены дрова, а выше обнаружилось волоковое оконце. По-ка некоторые распахивали ставни на ремённых петлях, девчонки начали копаться на эт-их самых антресолях, перемазались сажей, но — к общему удивлению — обнаружили две пустые консервные банки, грубый берестяной туесок с солью, пачку свечей-самолепок (слегка подслипшихся, но вполне пригодных), ржавые ножницы, несколько мотков крепких ниток (ни единой иголки!) и целую россыпь каких-то твёрдо постукивающих чёрных плас-тинок размером в пол-руки. Эти пластинки мы опознали, как закопчённые до невозмож-ности куски рыбы неизвестной национальной принадлежности (забегая вперёд, скажу, что рыба так и не раскрыла тайны своего происхождения, но оказалась очень твёрдой и очень вкусной) С улицы всунулся Серёжка и радостно оповестил: