Флотская богиня - Богдан Сушинский

Глубокое молчание майора полностью соответствовало глубине шока, в котором он какое-то время пребывал.

— Неужели вы не понимали, что война вами уже проиграна?

— А кто вам сказал, что мы готовили диверсантов и контрразведчиков для той войны? Почти все они получали задание раствориться в массе гражданского населения, выжить, получить доверие красных властей и… ждать сигнала. Впрочем, вы это уже поняли, исходя из откровений штабс-капитана Смолевского. Во времена агонии «Черного барона», нас тайно перебрасывали контрабандистскими шаландами: кого на Тамань, а кого — в направлении Очакова и Николаева.

Они уже нашли машину, к чьим бортам жались напуганные стрельбой женщины, когда Гайдук неожиданно вспомнил:

— С просьбой о «выстреле милосердия» Смолевский обращался к какому-то подполковнику. Бредил, что ли?

— Да нет, вполне осознанно обращался ко мне, подполковнику Подвашецкой. Такова моя настоящая фамилия. Упреждая дальнейшие вопросы, объясню, что на самом деле перед вами — дочь адъютанта Его Императорского Величества, генерала от инфантерии Владислава Подвашецкого. Сразу же после мировой войны он стал военным атташе в Великобритании и личным представителем императора при британском императорском дворе. Как вы понимаете, такие полномочия открывали ему двери кабинетов и салонов самых высокопоставленных чиновников Британской империи.

— Уж в этом-то можно не сомневаться.

— Предвидя революционный взрыв в России, он так и остался в Туманном Альбионе, решив, что больше пользы Отечеству и, в частности, Белому движению, принесет, используя свои связи в Лондоне, Париже и в Стокгольме. С наследником генералу не повезло, поэтому с самых юных лет он воспитывал меня, как кадета: закалка, умение владеть оружием, история русской армии и русских войн. Ну а примером для меня служила «кавалерист-девица», офицер русской армии, штабс-ротмистр Надежда Дурова[20]. Слышали о такой?

— Приходилось, — неохотно подтвердил Гайдук.

— Впрочем, первый свой офицерский чин — лейтенанта по ведомству медицины, я получила после окончания Королевской школы военных фельдшеров. Однако медицина меня не привлекала, и вскоре, по личной протекции герцога Виндзорского, близкого с моим отцом, меня определили в школу контрразведки, которая на самом деле являлась разведывательно-диверсионной.

У машины их заметили. Серафима окликнула майора, однако тот велел ей и остальным женщинам погружаться в кузов, а сам, остановившись, попросил Жерми:

— Продолжайте, все это крайне любопытно.

— Подробности, с вашего позволения, майор, опускаю, но замечу, что в Одессу я прибыла в чине капитана британских вооруженных сил, что соответствовало чину штабс-капитана русской армии. В капитаны же меня произвели за успехи в подготовке курсантов.

— Ну и послужной списочек у вас, госпожа Подвашецкая. В самый раз — возгордиться. Однако продолжайте.

— Да, собственно, уже все сказано. Чин подполковника[21] дарован был мне лично бароном Врангелем, уже накануне и его, и моего, бегства с полуострова. Так что даже примерить погоны подполковника мне, увы, не довелось.

— Вы хоть представляете себе, Жерми, какой потрясающий сюжет для «белогвардейской драмы» погибает на страницах вашей биографии?

— Вы хотели сказать: на страницах «дела военного трибунала красных».

— И на страницах «дела» — тоже.

— Зато представляю себе, как зачитывались бы этими страницами ваши коллеги из НКВД.

«Не исключено, что еще будут зачитываться», — мысленно парировал Гайдук.

41

Когда Штубер вернулся на базу «Буг-12», десять снайперов уже находились там, но, как тут же уведомил озадаченный их командир, унтер-офицер Кренц, ни один из его «зоркоглазых» представления не имел о том, что такое парашютная подготовка и вообще как в действительности выглядит парашют.

«Вот это-то в штабе армии в расчет и не взяли! — понял барон. — Обычная фронтовая спешка». Однако о том, чтобы начать готовить снайперов к прыжкам прямо сейчас, не могло быть и речи. После тренировочных десантов механики готовили самолеты к ночным полетам, а сами летчики отдыхали. Всему личному составу отряда Штубер тоже намерен был объявить отбой до двадцати трех ноль-ноль.

Выход был найден после совещания с командиром летной группы обер-лейтенантом Зегелем. Поскольку его самолеты могли садиться на любой более или менее ровный участок степи, то решено было, что парашютисты из первой машины прежде всего подберут участок необходимых размеров и обозначат его огнем фонариков.

— Может быть, тогда вообще отпадет необходимость в прыжках, — ухватился за эту идею фон Штубер. — Куда эффективнее просто высаживаться, оставляя парашюты на борту. В таком случае группа сохраняет мобильность, а главное, с первых минут она готова к бою за удержание плацдарма.

Выбрав по карте пригодный участок в километре от створа окраин станционного поселка и города (основным ориентиром служила водонапорная башня), офицеры пришли к выводу, что двух заходов авиагруппы из четырех самолетов будет вполне достаточно, чтобы перебросить «скифов», не позволяя русским расстрелять парашютистов еще в воздухе. К тому же наземная высадка позволит летчикам заходить на посадку на бреющем полете, спасаясь от зениток, а Штуберу — усилить вооружение команды еще двумя пулеметами и огнеметом, гранатами и взрывчаткой.

— Я сейчас же свяжусь со штабом полка и попрошу провести воздушную разведку этого участка, — воодушевился замыслом обер-лейтенант. — Восточнее города вообще никаких частей русских не наблюдается. Притом что гарнизоны поселка и города небольшие, ибо все силы брошены на удержание фронта по Ингулу.

— Только разведку свою обязательно замаскируйте под обычную штурмовую атаку, — предупредил его барон. — А заодно — присмотрите площадку под полевой аэродром.

В штабе авиаполка понимали значение операции «Выжженная степь», поэтому самолеты подняли в воздух немедленно. Пока одни пилоты давили пулеметные гнезда и уничтожали машины с солдатами и снаряжением, другие, на минимальной высоте, прощупывали предполагаемый район высадки. Вернувшись, они указали на поле со скошенной люцерной.

Прежде чем предоставить своим бойцам отдых, барон всех их построил. Определив первую группу, которая должна была высадиться на парашютах и световыми сигналами указывать место посадки, он сказал:

— Все остальные прямо из чрева машин уходят в рейд. Никаких команд не ждать, каждый действует, как и умирает, в одиночку. Истребляйте, взрывайте, жгите, сейте панику. Любые очаги сопротивления подавляйте гранатами, стараясь при этом не задерживаться у тех точек, взять которые с первого удара не удается. Пленных не брать, дабы не связывать себе руки. Это ваша ночь, солдаты! Ведите себя, как подобает диверсантам, чья основная задача — выжить, истребив при этом как можно больше врагов.

— Слава богу, на сей раз недостатка в них не будет, — важно поддержал его фельдфебель Зебольд.

— Нагло пользуйтесь тем, что ваша красноармейская форма будет сбивать с толку не только солдат противника, но и мирное население. Любое жилище можете превращать в свой персональный бункер, однако женщинами не увлекаться, ими займемся после того, как город окажется в наших руках.

— Когда именно начнется наступление наших частей? — поинтересовался командир снайперов.

— Вы узнаете это по мощной артподготовке, которая основательно взрыхлит вражескую оборону, — молвил Штубер. — Прорывайтесь как можно ближе к центру города, действуйте самым яростным образом.

— …стараясь держать под прицелом шоссе и все выезды из города, а также казармы и всевозможные учреждения, — уточнил Зебольд, на правах наиболее опытного диверсанта и помощника командира десантного отряда.

— К утру попытайтесь сосредоточиться на северо-восточной окраине, — продолжил наставление Штубер, — ориентируясь по водонапорной башне у станционного поселка. Летчики специально не бомбили ее. К двенадцати все собираемся в поселке, в районе вокзала, где уже будет наш танковый десант. Ваш пароль: «Выжженная степь», ответ: «Буг-12».

42

Самолет с оберштурмфюрером СС на борту приземлился сразу же, как только одна часть парашютной группы Зебольда обозначила фонариками посадочную полосу, а вторая окружила место высадки в сотню метров по периметру.

В городе не оказалось ни одного прожектора, который бы мог осветить заходящие на посадку самолеты, а два зенитных орудия, расположенные в районе станции, сначала открыли огонь на звуки моторов, но потом словно бы стушевались и умолкли. Становилось ясно, что зенитчики попросту не уверены, что в воздухе не свои, а германские машины. Пилоты-разведчики оказались правы, утверждая, что к серьезной обороне этот городок не готов.