Флотская богиня - Богдан Сушинский

— Всем так казалось, — спокойно заметила Жерми. — В этом и заключается один из способов маскировки, а значит, и само искусство выживания в тылу противника. Кстати, в тылу белых я вела бы себя точно так же.

— Кого же вы в таком случае представляете?

— Саму себя. Но, по убеждениям своим, я — яростная монархистка, у которой есть все основания ненавидеть и белых, и красных, не говоря уже о махновцах и прочей сволочи.

— Как я и предполагал, — проворчал Гайдук.

— Может быть, поэтому, — не обратила Бонапартша внимания на его слова, — единственно приемлемым и актуальным лозунгом Гражданской войны для меня до сих пор остается лозунг незабвенного, хотя и презрительно нелюбимого мною, Нестора Махно: «Бей белых, пока не покраснеют; бей красных, пока не побелеют!»

— Очевидно, атаман-анархист даже не догадывался, как любо будет монархистке идти в бой под его лозунгами. Что ж вы, Анна Альбертовна, так и намерены до конца дней своих прожить на советской территории, как на вражеской?

— Я до конца дней своих намерена прожить на территории Российской империи. Пусть даже и лишенной на какое-то время короны, герба и флага.

— И вам не страшно произносить эту крамолу в присутствии офицера НКВД?

— Лично я пустилась в эти откровения только потому, что, как оказалось, словесным недержанием отличился наш дражайший штабс-капитан. Разве я давала хоть малейший повод заподозрить во мне монархистку и вообще человека, настроенного антисоветски?

— Моим друзьям, — уклончиво ответил Гайдук, — особенно коренным одесситам, вы казались живым воплощением французской революционерки, эдаким подобием Жанны Лябурб[17]. Только почему сейчас вы напропалую столь откровенны? Уже не считаете меня офицером НКВД?

— Потому что вы, лично вы, Дмитрий Гайдук, никогда им и не были. А сейчас — тем более. Лично я воспринимаю вас, как обычного русского офицера, оказавшегося в двух шагах от линии фронта и готового сражаться против германцев точно так же, как тысячи офицеров сражались против них в прошлую мировую.

— Ну, слава богу, — с искренним облегчением вздохнул Дмитрий. — А то я уж было решил, что вы пытаетесь склонить меня на свою сторону. К измене присяге.

— В случае с вами это бессмысленно. Достаточно того, что теперь мы — союзники и перед нами общий враг. Уверена, что к такому же решению придут многие белые офицеры, как, впрочем, и офицеры-монархисты.

39

Нет, это совещание у командующего армией, последнее перед операцией «Выжженная степь», оптимизма фон Штуберу не придало. Генерал Курт Швебс как-то рассеянно выслушал доклады самого барона, а также командира танкового отряда майора Кегля и командира егерей капитана Юргенса и, впав в несвойственное ему забытье, молчаливо смотрел куда-то в пространство перед собой.

В общем-то, командиры всех трех отрядов подтвердили свою готовность к танковому и воздушному десанту в район Степногорска. Стало ясно: само их появление в тылу вызовет у русских панику; кроме того, десантники отвлекут на себя и уничтожат значительные силы противника. Но все их жертвенные усилия приобретали смысл только в том случае, если основным силам удастся с ходу прорвать оборону русских и, войдя в город, соединиться с остатками десанта.

Таковым, собственно, и виделось поначалу генерал-полковнику Швебсу завершение «Выжженной степи». Но, пока шла подготовка к десанту, ситуация в районе действия армии резко изменилась.

Догадавшись, что основной удар будет нацелен на крупнейший промышленный район, с центром в Кривом Роге, русские сосредоточили на этом направлении несколько дивизий, перебросили танковый полк, начали цепляться за каждый, даже самый мизерный, водный рубеж, за любую складку местности. К тому же в подольских лесах то тут, то там обнаруживались подразделения окруженцев, не спешивших сдаваться, как это происходило в самом начале войны. Они не пытались во что бы то ни стало вырваться из окружения, а продолжали действовать диверсионно-партизанскими методами. В итоге немецких солдат, необходимых на фронте, приходилось бросать на охрану дорог и прочесывание местности, а главное, терять их в бессмысленных стычках.

— Как вы уже убедились, — наконец-то мысленно вернулся в кабинет генерал Швебс, — чем ближе части армии подходят к промышленным районам, к Днепру, тем сопротивление русских становится все более упорным. И я очень сомневаюсь, что завтра нам удастся захватить Степногорск, а значит, воспользоваться действиями десанта.

Услышав это, командиры групп переглянулись. Опасаясь, как бы Швебс вновь не впал в летаргическое молчание, оберштурмфюрер СС театрально, стараясь привлечь внимание, прокашлялся:

— Следует полагать, операция, господин генерал, отменяется?

— По данным разведки, никаких значительных резервов у русских на этом направлении больше нет, теперь они спешно создают оборонительный вал на восточном берегу Днепра. Но у меня их тоже нет. Для переброски нужно время. — Он замолчал, несколько мгновений вдумчиво рассматривая тот квадрат на карте, в пределах которого находился Степногорск. — Решение будет таковым. Десантирование состоится в намеченное время. Однако цели его сузятся. Танковому десанту, — метнул он взгляд в сторону майора Кегля и капитана Юргенса, — усиленному еще пятью машинами и взводом егерей, предстоит взять под свой контроль железнодорожный поселок, надежно перерезав при этом железнодорожное и шоссейное сообщение.

— Смею заверить, господин генерал, что танковая группа приказ выполнит.

— Что же касается парашютистов, фон Штубер, то им отводится роль вольных стрелков при полной свободе действий.

— Любимая роль каждого парашютиста, — склонил голову барон.

— Усиленная отделением снайперов, ваша группа, истребляя живую силу и технику противника, еще до рассвета должна посеять панику во всем Степногорске. Главное внимание уделяйте той части города, которая расположена со стороны станционного поселка, отделенного от города, если верить карте, лоскутком холмистой степи. К полудню все ваши люди должны отойти к поселку железнодорожников и, вместе с танкистами, надежно оседлав обе дороги, держаться там до подхода наших войск. Все это время передовые части будут поддерживать вас огнем дальнобойной артиллерии и силами штурмовой авиации. Пехота станет всячески имитировать активность.

Пока генерала отвлекал телефонный звонок, Штубер достал топографическую карту и внимательно изучил расположение станционного поселка, а также часть местности, отделявшую его от окраин города. Как оказалось, всю ее изрезали овраги и усеяли холмы, часть их даже заползала за черту города. Именно эта холмистая гряда, очевидно, определила и название города — Степногорск.

«Неужели русское командование не превратило эти холмы в оборонные высоты? — удивился оберштурмфюрер. — Где еще держать оборону в здешних степях, если не на такой гряде?» Однако он тут же уяснил для себя, что это потребовало бы значительных сил и что созданием подобной «линии Маннергейма»[18] местного пошиба следовало заняться давно, притом что она имела бы смысл только при организации серьезной обороны города. Русские же войска, почти с ходу отброшенные от Южного Буга, теперь спасительно оглядывались на берега Днепра. Причем это уже было ясно и без данных армейской разведки.

Впрочем, он со своим десантом тоже вряд ли сумеет использовать преимущества гряды, поскольку «ночной бросок» будет нацелен на равнину северо-восточнее городка, где пролегает степная дорога, уводящая на юг, в сторону Запорожья. Но спасти кое-кому из его «скифов» жизнь, при отходе к станционному поселку, она, несомненно, может.

Судя по нервным ответам Швебса, звонил начальник штаба группы армий «Юг»; требовал он как можно скорее захватить Кривой Рог, с его заводами и рудниками, нацеливаясь при этом на выход к Днепру.

— Терпеть не могу, — проворчал генерал-полковник, швырнув трубку на аппарат и ни к кому конкретно не обращаясь, — когда штабисты подгоняют меня, поучая, что и как делать. Хотя и так ясно, что мои дивизии продвигаются почти походным маршем, на пределе возможностей. — Он вновь выдержал паузу, достаточную для того, чтобы пренебречь штабными наставлениями, и только тогда угрюмо спросил: — На чем мы остановились, господа?

— Что во время десанта пехота станет имитировать активность, — подсказал ближе всех сидевший к Швебсу начальник штаба армии.

— Но только имитировать, — уточнил оберштурмфюрер СС.

— Наступление начнем ровно в полдень. По всему участку 257-й дивизии. Однако прорыв обороны русских штурмовая группа будет производить севернее Степногорска, на том же участке, где намечен и прорыв танкового десанта. Время и место основного удара должно храниться в тайне.