Флотская богиня - Богдан Сушинский

— Оно будет храниться, господин генерал, — угрожающе заверил его начальник армейского отдела гестапо штурмбаннфюрер фон Роттенберг.

— И еще… — демонстративно не обратил на него внимания командарм. — Объясните приданным вам, оберштурмфюрер, снайперам, что на сей раз никто не требует от них выбора каких-то особых, командных целей. Огонь по любой вооруженной мишени. Кстати, проследите, чтобы ранцы у них были наполнены патронами, а не шнапсом.

— Видно, придется огорчить их еще раз, — воинственно ухмыльнулся барон, подразумевая, что первым огорчением стало для них включение в состав десанта.

Когда совещание завершилось, уже в приемной генерала Штубер задержал командиров танкового десанта и сообщил, что его «скифы», в основном переодетые в красноармейскую форму, начнут отход в одиннадцать ноль-ноль, поэтому все бойцы их десанта должны быть предупреждены.

— Кстати, напомните своим танкистам, что мои парашютисты обуты в сапоги, в то время как рядовой и сержантский состав красных щеголяет в известных вам обмотках. При фронтовом десанте подобное несоответствие простительно.

40

Как Унтер и предполагал, дезертиры пришли со стороны оврага, вот только вооружены они оказались значительно лучше, чем надеялся старый солдат. По саду они шли в открытую, переговариваясь; по хохоту их улавливалось, что грабители навеселе.

— Ты смотри: хату уже кто-то обживает. Раньше-то она вроде пустовала, — сюсюкающим голосом произнес один из бандитов, помочившись у самого входа в подвал, где затаился майор Гайдук.

— Какой же ты у нас наблюдательный, Киря. Беженцы обживают, кто же еще? — сипловатым баском просветил его другой, направляясь прямо к двери.

— Ты у нас теперь атаман, тебе и предвидеть.

— Эх, оказалась бы там парочка городских молодух, как тогда, в Крутояровке, — тут же размечтался атаман.

— Не надо было под ножи их пускать, — вмешался в разговор третий. — Сходили бы к этим мадамам еще разок-второй.

— Хозяин, открывай! — постучал в дверь атаман. — Гости пришли.

— Чего стучите? — тут же открылась перед ним дверь. — Здесь никто и не думал закрываться.

— Твою мать! В самом деле, мадама! — буквально взвизгнул Киря и поспешил к двери, очевидно, забыв застегнуть ширинку.

Под сиянием восходящей луны майор видел, как у входа в дом сгрудилось пятеро дезертиров. Еще двое вышли за калитку и осматривали улицу, словно бы прицениваясь, хозяев какого из домов избрать следующей жертвой.

— А вы кто такие, хлопцы? — решительно спросила Анна замершего перед ней от удивления главаря. — Не многовато ли вас явилось на один самовар?

— Не на один самовар, а на одни сиськи, — с вызовом уточнил главарь. — Ты откуда такая взялась, шмара грудастая?

Судя по всему, он попытался обнять Анну, однако она отбила руку, и тут же прозвучал выстрел. Затем, почти без промедления, второй и третий. Как потом выяснилось, стреляя от бедра, она все три пули сумела всадить трем грабителям почти точно в солнечное сплетение.

Те двое, что стояли у ворот, тут же открыли огонь по дому, но их отвлек на себя Унтер.

Еще двое, которые топтались во дворе, у летней кухни, пригнувшись и с криками «Делай ноги, братки! Засада!» попытались скрыться в глубине парка. Одного из них майор ранил в бок, тот упал, однако продолжал отстреливаться из пистолета. Второй же попытался скрыться в кустах, где и нарвался на дожидавшегося своего часа Смолевского. Там сразу же разгорелась схватка, прогремел выстрел, но и после него возня и стоны продолжались.

Расправившись второй пулей с бандитом, залегшим у подвала, майор крикнул: «Анна, свой!» Ответа не последовало. Метнувшись к углу дома, Гайдук подключился к перестрелке с теми двумя бандитами, что все еще вели огонь из-за живой изгороди. Когда один из них упал рядом с калиткой, второй, на ходу отстреливаясь, хотел скрыться за руинами дома напротив. Однако уйти ему не удалось: Жерми, сумевшая выбраться через окно в задней стене, сначала ранила его в спину, а затем подбежала и выстрелом в солнечное сплетение добила.

— Как ты, Анна? — поспешил майор к воротам.

Выстрелом в живот Жерми добила еще и дезертира, корчившегося у калитки, и только тогда спокойно, деловито ответила:

— Воюю, как видите, господин майор.

— Да ты и в самом деле воюешь. По-настоящему.

— Чего нельзя сказать о вас, майор. Не говоря уже о бывшем унтер-офицере — с десяти шагов в человека не сумел попасть.

— Да не стрелял я никогда из пистолета, — оправдываясь и старчески кряхтя, выбирался из своей засады Унтер.

Однако выслушивать его Жерми не стала.

— Какой же ты беспокойный, — с укором произнесла она, на ходу добивая бандита, все еще стонущего у подвала, и перемещаясь от дерева к дереву, устремилась к кустарнику.

Майор поспешил за ней.

Смолевский сидел, прислонившись спиной к стволу дерева, на россыпи подгнивших яблок. Он был ранен выстрелом в плечо и истекал кровью.

— Он выстрелил, но передернуть затвор я ему не позволил, — сквозь стон проговорил Гурий.

— Я так и поняла, — заверила его Жерми, спокойно заполняя ячейки наганного барабана запасными патронами. Ногой, обутой в легкий сапожек, она рывком перевернула лежавшего на боку дезертира, выстрелила ему в живот и только после этого вновь обратилась к Смолевскому: — Вы храбро сражались, господин штабс-капитан. Свидетельствую. Это делает вам честь.

— Я же прошу «выстрела милосердия», подполковник. Вместо Георгиевского креста.

Гайдук склонился над раненым, пытаясь сообразить, как бы ему помочь, и даже успел обнадежить Гурьку, что рана несерьезная и сейчас его перевяжут. Однако резким рывком за предплечье Жерми тут же отстранила сердобольного особиста.

— Вы дрались, как подобает русскому офицеру, штабс-капитан. И вот вам заслуженная награда. — Она чинно наклонилась, поцеловала Смолевского в лоб и тут же, не разгибаясь, выстрелила в его приоткрытый рот.

— Да ты что, совсем озверела?! — взорвался Гайдук.

Однако Жерми ткнула ему дуло пистолета в живот и по слогам, словно смертный приговор зачитывая, произнесла:

— Следующий «поцелуй Изиды»[19] вместе с «пулей милосердия» будут твоими, майор. Быстро находим нашу машину и немедленно убираемся отсюда. Для водителя и прочих наших попутчиков версия такая: мы в этой бойне не участвовали, но, отдыхая в доме Тимофеича, стали свидетелями столкновения двух бандитских групп. Но это — для попутчиков. Для всех остальных — нас здесь вообще не было. Впрочем, дня через два здесь уже появятся немцы, а вместе с ними — столько трупов, что разбираться с телами русских дезертиров станет недосуг. Вы слышали, что я сказала, унтер-офицер? — обратилась она к неспешно приковылявшему к ним Унтеру.

— Так точно-с! — мгновенно отреагировал тот, и даже потянулся рукой к несуществующему козырьку. — В овраге есть большая вымоина. Я позову соседа, и мы стащим тела в нее. Все равно ведь прикажут похоронить.

— Самое мудрое решение. У них было два пистолета. Один отдашь мне, другой, если хочешь, оставь себе для успокоения нервов. Да не забудь о патронах. Обрезы собери и надежно спрячь. Война будет длинной, авось пригодятся.

— Пригодятся, судя по всему, — с готовностью старого служаки подтвердил унтер-офицер.

— Чего ждем, майор? — уже направляясь к калитке, жестко поинтересовалась Анна у замешкавшегося особиста. — Пока сюда прибудет местный участковый, с десятком мужиков из ополченского отряда «истребителей диверсантов»?

Словно бы подтверждая ее слова, со стороны центра донеслось несколько выстрелов, судя по всему, в воздух. Затем раздались чьи-то панические крики: «Немцы прорвались!»

— Да не через калитку уходим, майор. Улицей продвигаться нельзя, свои же пристрелят. Напрямик идем, садами. На дорогу выйдем только после того, как минуем несколько усадеб…

Почти всю дорогу они шли молчаливо, лишь время от времени перебрасываясь несколькими фразами. Подходя к стоявшему на возвышенности зданию сельсовета, Гайдук все же не выдержал:

— Если так, не для протокола… Уж не ту ли белогвардейскую школу контрразведки вы закончили, что и штабс-капитан Смолевский?

— В той, одесской, школе я была инструктором.

— Шутить изволите, госпожа Жерми?

— Когда, после прибытия из Лондона, совсем еще молодой женщиной, я представлялась начальнику школы полковнику Жердинскому, как специалист, прошедший подготовку в секретной британской школе по методам конспирации и выживанию в тылу врага, реакция его оказалась точно такой же. Со временем ситуация сложилась так, что из Одессы нашу школу перебросили в Крым, и вскоре она оказалась в подчинении штаба генерала Врангеля.

Глубокое молчание майора полностью соответствовало глубине шока, в котором он какое-то время пребывал.