Приключения стиральной машинки - Ира Брилёва

— Да, Валек — личность занятная, — философски заметил Олег. Он почти все это время сидел, не проронив ни слова. Он вообще здорово умел слушать. Это очень редкое человеческое качество. Я думаю, оно встречается только у самых гармоничных экземпляров. Лично я этим качеством не обладаю. Видимо, поэтому так ценю его в других людях.

— После того, как Валек рассказал мне почти всю свою биографию, я спросил его, а где же сейчас находятся эти бесценные гроссбухи? И что вы думаете! Он закрыл на ключ свою лесозаготовительную контору, где мы с ним так мило беседовали, и повел меня к себе домой. Эти замечательные гроссбухи так и пролежали в подвале его избушки все эти годы, ожидая, когда их хозяин соблаговолит явить миру свой литературный талант. Валек так проникся ко мне доверием, что не только показал эти замечательные книжицы, а еще и был так любезен, что позволил с ними внимательно ознакомиться. Мне это стоило недорого, всего двенадцать бутылок самогона. Тем более, что я сильно сэкономил на гостинице, которую в этой вашей Кишме я так и не обнаружил. Валек милостиво разрешил мне у него пожить все это время. Наш симбиоз был обоюдоудобен. С утра я покупал Вальку бутылку самогона, и он удалялся к себе в контору. А к вечеру он возвращался, находясь уже почти в полной прострации, и я вручал ему бутылку номер два в качестве снотворного. Так прошло почти шесть дней. За это время я успел прочесть практически все гроссбухи. Кое-что я просто пролистал, поскольку оно не представляло практического интереса для нашей с вами истории. Но, наконец, мне в руки попалось то, ради чего я и отправился в эту Тьмутаракань. Я нашел журнал регистрации населения, где значилось, что в самом конце 1906 года некий дворянин Астафьев Артемий Кузьмич прибыл на постоянное место жительства из Архангельска в Кишму вместе со своей семьей, которая на тот момент состояла из него самого, его жены Изабеллы, их единственного сына Кузьмы, которому на тот момент уже исполнилось сорок шесть лет, и их внука, Петра, двух лет от роду. Понимаешь, Лена, что это значило? — Коля теперь обращался только ко мне. — А это значило, что мне удалось нащупать первую тоненькую ниточку, которая соединяла тот, навсегда утраченный мир с этим, нашим миром. Это же просто чудо — прошлое встречается с будущим! Ведь этот двухлетний внук Петр и есть твой дед, Петр Кузьмич Астафьев. И это он потом женился на Марфе, и у них родилась дочь Татьяна — твоя мама.

Я смотрела, не мигая, в одну точку, и думала о том, как невелик, по сути дела, этот мир. Ну что там той планеты, если можно так круто развернуть свою жизнь и променять вполне благопристойный Архангельск на загадочную и далекую Кишму. Разве может человек в здравом уме и твердой памяти заживо похоронить себя в такой глухомани? Причем добровольно. Я не знала ответа на этот вопрос. Но мне вдруг подумалось, что иногда вещи и поступки выглядят очень странно, но только до тех пор, пока ты не докопаешься до самой сути этих вещей и поступков. И тогда все становится на свои места. и обретает законную логику.

Я словно очнулась ото сна и взглянула на своих друзей. Они тихонько сидели и смотрели на меня. Наверное, они все понимали и ждали, пока я вернусь из своих мыслей сюда, в их настоящее, и я была им благодарна за терпение. Я посмотрела на Кольку и неожиданно для самой себя спросила:

— Послушай, а зачем же ты еще и в Хабаровск летал, если тебе надо было только до Иркутска?

Колька пожал плечами и просто ответил:

— Да я просто домой заскочил, к маме. Давно там не был. Соскучился.

Глава 14

Путешествие на стареньком грузовом барке в Архангельск было коротким и безо всяких интересных подробностей. Все предвкушали, что главные события ждут их впереди. А особенно волновалась Изабелла. Она ведь никогда не была в этой стране, и теперь она вертела головой по сторонам, впитывая необыкновенные знания и диковинный для нее уклад жизни, она все схватывала просто на лету! Сказывалась хорошая школа ее бабушки, которая, хоть и растила девочку в дремучих джунглях за тридевять земель от родины, но всем положенным молодой девушке знаниям и премудростям обучила ее сполна. Так что о своей далекой родине Белочка знала достаточно. Но одно дело — знать, а совсем другое увидеть своими глазами и пощупать своими руками. Все вокруг для нее было внове — и бескрайние луга, и синие-пресиние озера. Ширь российской земли поразила Изабеллу больше всего. Она сразу и безоговорочно влюбилась в эту прекрасную страну, о которой бабушка рассказывала ей столько лет, укладывая по-вечерам любимую внучку спать в маленьком деревянном домике, напоминавшем Анне Матвеевне ее родной дом и построенный для нее специально по приказу Зуула.

Теперь же Изабелла могла сколько угодно любоваться на все эти красоты, что она с удовольствием и делала. Однажды, когда Анна Матвеевна уже отправилась спать, Белочка задержалась на палубе, и бабушка, встревоженная длительным отсутствием внучки, снова оделась и тоже вышла на палубу. Артем и Изабелла сидели, взявшись за руки, и любовались красивым закатом, который в этих широтах и в это время года так и не превращался в ночь. Солнце лишь слегка касалось своим нижним краем волн и так и висело над морем блестящим огненным шаром. Рядом с Беллой Анна Матвеевна заметила небольшой листок бумаги, а на нем угольком было нарисовано море и висящее над ним солнце. Пожилая женщина подошла к молодым и сказала:

— Белочка, пора, детка, спать укладываться. Ты иди в каюту, а я сейчас вслед за тобой приду. — Белла послушно отпустила руку Артема и ушла. Анна Матвеевна присела рядом с юношей и, помолчав с минуту, сказала:

— Вижу я, рисунок здесь лежит. — Артем молча кивнул. — Долго я ждала этого момента, все гадала, передался Белочке Марьюшкин талант или нет. Значит, все-таки, и ее боженька в лобик поцеловал. Ты, Артем, сам смотри, как этим ее даром распорядиться. Моей Марьюшке он счастья много не принес. Хотя, как и повернуть. У каждого своя судьба, — и Анна Матвеевна задумалась. Артем молча ждал. Анна Матвеевна покачала головой и вздохнула. — Ну да, чего я тебе советы буду давать. Ты и сам уже взрослый мужчина, вот и думай. Может, я не права, может, Белочке этот дар счастье принесет. В общем, не слушай ты меня, старуху. Я тут тебе лишнего наговорила. Живите мирно и счастливо, а мы будем смотреть да радоваться. Доброй тебе ночи, Артемушка. — И она, поцеловав его в лоб, ушла в свою каюту.

Архангельск появился на горизонте ранним утром. Анна Матвеевна уже была на ногах. Она причесалась и надела свое лучшее платье. Глаза ее блестели, а сердце готово было вырваться из груди и бежать по волнам впереди корабля, крича на весь мир: «Вот она я! Я вернулась!»

Корабль коснулся бортом причала, и матросы перекинули на берег деревянные сходни. На корабль ворвалась привычная портовая суета — работники в фартуках из грубой рогожи стали разгружать несметное количество тюков и ящиков, вокруг закипела та привычная жизнь, от которой радуется сердце у любого хозяина, и люди теперь сновали как заведенные, подхватывая и ловко взваливая себе на спину множество всякой полезной всячины, а Анна Матвеевна все стояла и стояла на палубе, опершись на деревянный борт, и смотрела на родной Архангельск. Высокая городская стена слегка скрывала от ее взгляда знакомые с детства дома и улицы. Но внутренним взором Анна Матвеевна уже была там, в тех знакомых до боли местах, о которых она мечтала все эти бесконечно долгие годы и которые снились ей по ночам и в каюте на корабле дона Карлоса Альмадевара, и в джунглях на родине вождя Зуула. Она долго мечтала о том, что увидит свой утраченный дом, и вот теперь она стояла и смотрела на родной город, и сердце ее одновременно ликовало, и сжималось от неизвестности и невольного страха перед этой неизвестностью. Чувства переполняли ее и делали неходячими ноги и незрячими глаза. Так она стояла, пока Артем, тихо подошедший к ней сзади, не тронул ее за плечо:

— Пойдемте, Анна Матвеевна, нам пора. — Женщина, приученная многими годами скитаний по морям к особенностям морской жизни, легко сошла по скрипучим сходням и ступила на землю. Она сделала несколько шагов и обернулась к Артему. Ее взгляд умолял его о помощи, и юноша, понимая, какие чувства переполняют сейчас ее сердце, подхватил Анна Матвеевну под руку, а с другой стороны ее уже оказалась Белочка. — Ну, ну, Анна Матвеевна, не робейте. Все будет хорошо. Ведь вы у нас такой герой, все моря на свете обошли и не испугались. И теперь-то совсем уж рядом. — Артем ободряюще улыбнулся, и они так всей троицей и двинулись вдоль по пирсу маленькими шажками — сейчас Анна Матвеевна почти висела на руках у детей — ее ноги сделались ватными от переполнявшего ее волнения. Понемногу твердая земля и знакомые с детства звуки родного города сделали шаг пожилой женщины тверже и уверенней. Так и шли они, придерживая друг друга, пока не вышли к широкой, мощеной камнем дороге, которая вела из порта в город. Мимо них двигались подводы с мешками, — в порту стояло несколько кораблей. На подводах возницы громко покрикивали: «Посторонись!» и звонко щелкали бичами. Вокруг сновали какие-то люди с озабоченными лицами, и видно было, что им нет никакого дела до всего остального мира. Чумазые мальчишки шныряли здесь в поисках «чем бы поживиться», и время от времени их ловила за ухо чья-то крепкая рука и отшвыривала подальше от лакомых для мальчишек грузов — слегка разорванных мешков с искрящимися на солнце сахарными головами или еще чего-нибудь такого же привлекательного.