Приключения стиральной машинки - Ира Брилёва

— Если на то будет согласие твоей суженой, то совет вам да любовь. Я теперь Белочке вместо матери, а отца своего она не помнит. Но я думаю, он теперь смотрит на нее с неба и радуется за дочку. Он ведь все-таки добрый человек был, господи, упокой его грешную душу. И происхождением — гранд испанский. Так почему бы вашим древним родам не породниться? — И Анна Матвеевна перекрестила Артема и Изабеллу широким жестом. После этого родители Артема встали и подошли к молодым людям. Сначала Катерина Егоровна, а потом и Кузьма Иосифович троекратно поцеловали сына и будущую невестку и благословили их иконой — эта икона лежала на столике рядом с Кузьмой Иосифовичем, и ее такое своевременное присутствие говорило о том, что визит Анны Матвеевны и Изабеллы в этот дом не был таким уж неожиданным. За прошедший после возвращения из путешествия месяц Артем, сам того не замечая, все уши прожужжал своим домашним о том, какая Белочка замечательная, умная и красивая девушка. Он осыпал ее имя столь лестными эпитетами и возносил ее достоинства до небес так много и упорно, что его родители сразу смекнули — надо готовиться к свадьбе. А что на свете может быть приятнее и желаннее для юных любящих сердец!

К великой радости Кузьмы Иосифовича и Катерины Егоровны Изабелла понравилась им с первого взгляда. У любого любящего свое чадо родителя сердце непроизвольно екает, когда это чадо входит в определенный возраст и становится понятно, что скоро его избранник или избранница переступят порог родительского дома. И переживания эти, хотя в этом мало кто себе признается, всегда заканчиваются только тогда, когда искомый избранник оказывается достойным человеком. Так произошло и на этот раз.

Сестры Артема, Ольга и Мария, весело взвизгнули, осознав, что скоро нагрянет в их дом большой красивый праздник и наперебой бросились обниматься-целоваться с Артемом и Белочкой. Потом они закружили свою будущую родственницу, заговорили ее какими-то своими женскими разговорами и увлекли не сильно-то и упиравшуюся гостью на свою девичью половину. Мало ли у молодых девиц на выданье секретов да разговоров? А еще ведь надо все тряпочки в шкафу перемерять! И это ли не занятие для их лет?

Оставшиеся в гостиной Артем, его родители и Анна Матвеевна подсели поближе к чайному столику, и хозяйка сделала знак лакеям, велев подавать чай, кофе и сладости. Им теперь многое надо было обсудить. Артем первым завел разговор о том, что свадьбу надо играть только после возвращения Анны Матвеевны из Архангельска. С ним все безоговорочно согласились, а Катерина Егоровна добавила:

— Езжайте спокойно, милочка, и ни о чем не беспокойтесь. Свадьба — дело тонкое и разных забот требует. Мы тут пока не торопясь и начнем готовиться. А вы и на родине побываете, и, даст бог, мужа своего увидите, ой, — Катерина Егоровна испуганно прикрыла рот платком, — простите, я, кажется, совершила бестактность. — И, словно оправдываясь, она продолжила: — Но нам Артемка о вас столько рассказал, что мне кажется, что мы с вами знакомы давным-давно. И я просто уверена в том, что у вас все будет замечательно. Вы даже в этом не сомневайтесь! Вы столько всего в своей жизни вытерпели, а теперь уж совсем немного потерпеть осталось. И награда вам за ваше долготерпение причитается. Господь, он справедлив и мудр.

При этих ее словах Анна Матвеевна не смогла сдержать слез. Но все отнеслись к этому ее невольному проявлению чувств с пониманием — шутка ли, сколько лет прошло, и никто не знает, что за эти годы могло случиться в Архангельске.

Анна Матвеевна, чем ближе подходил день ее отъезда на родину, тем больше переживала и плакала, сама того не желая. Пока ее родина была далекой и недоступной, мысли ее об этом были совершенно общими и не конкретными. Она просто очень скучала, а со временем почти смирилась с тем, что ей так и не удастся вернуться в родные места хоть когда-нибудь. Но, чем ближе было исполнение ее мечты, тем тревожнее становилось у нее на душе, тем больше вопросов она задавала себе: «Жив ли ее Алешенька? И как он там жил без нее столько лет».

Но Катерина Егоровна была непреклонна в своем мнении.

— Я просто уверена, что все закончится благополучно. Вы уж попомните мои слова, — говорила она пожилой женщине, наклоняясь к ней и обнимая ее за плечи.

— Господь воздаст вам за вашу доброту, — ответила Анна Матвеевна и улыбнулась сквозь слезы.

— А теперь давайте пить чай, — весело сказала хозяйка, и лакей разлил по изящным чашкам тонкого китайского фарфора душистый напиток.

За чаем они успели обсудить великое множество интересных и важных мелочей, которые не имели никакого отношения ни к свадьбе, ни к предстоящей поездке в Архангельск. Так уж устроен человек! Если жизнь его меняется в лучшую сторону, то и разговоры его изменяются, и дела какие-то новые, откуда ни возьмись, наваливаются. И все непривычного раньше свойства! Еще день назад ты даже и думать не думал о том, что будешь заниматься тем-то и тем-то, даже и не предполагал, что в твоей жизни появится какой-то новый интерес или дело. А назавтра — раз! — и тебя уже интересуют и цены на дамские шляпки, и имя нового премьер-министра, и еще много всякой всячины, которая липнет к твоей жизни просто из ниоткуда. А может, это и есть сама жизнь!

Глава 13

Мы по-прежнему сидели на Машкиной кухне и пили чай, но теперь это происходило как-то по инерции. Колькино заявление подействовало на всех очень интригующе, и мы прониклись моментом и затаили дыхание. Колька любил эффектные паузы, и эта ему явно удалась. Машка нетерпеливо заерзала, но промолчала. Олег с интересом разглядывал приятеля, словно видел его впервые в жизни. А я… Что и говорить, я вся превратилась в слух. Обожаю детективы! Но со мной детектив происходил первый раз в жизни, и я просто сгорала от любопытства.

— Понимаете, девчонки-мальчишки, — начал Коля, — когда я по картотеке вычислил вашего обидчика, стали всплывать совершенно неожиданные вещи. Ну, например, как я вам уже говорил, Зубов этот тоже родом из Кишмы. А ведь этот забытый богом поселок — совсем не центр Вселенной. И мне подумалось, что как-то многовато уроженцев этого края на один квадратный метр московской земли. И решил я узнать, а что же такого интересного есть на вашей исторической родине, что может заинтересовать простого московского следователя.

С благословения моего начальства отправился я в свое неблизкое путешествие. Не буду описывать вам мои дорожные мытарства — в России, как известно, дороги — это часть менталитета. А менталитет — вещь незыблемая. Как основы государства. Так вот. Кишма эта ваша — просто загляденье для любителей русской старины. Кижи отдыхают. Таких развалюх сейчас даже в глухой сибирской тайге поискать. Крыши провалились, стены покосились, окна вывалились и какой-то старой клеенкой заклеены. Разруха послевоенная и то симпатичней выглядела. Но это все лирика. Надо же мне было свою профессиональную гордость чем-то утешить. Походил я по поселку, поискал и нашел. Там все запросто. Валюта — самая надежная — бутылка самогона, к ней — небольшой задушевный разговор. И готово! Нашел я тамошнего председателя лесхоза, ему уж за пятьдесят, а его Вальком кличут. Ну, Валек и Валек. Между прочим, тебе дальним родственником приходится, — и Коля взглянул на Машку, — фамилия у него такая же, как у тебя — Бояринов. Я, когда это узнал, спросил его, нет ли у них в Москве родственников. И ты знаешь, что он мне сказал? Есть, говорит. Только мы с ними не общаемся. И рассказал он мне по этому поводу одну историю. Она к моему главному рассказу отношение имеет весьма опосредованное, но я, когда его выслушал, в очередной раз удивился, как в мире все взаимосвязано. Но, чтобы вас не запутывать, начну с самого начала, так сказать, в хронологическом порядке.

Жила когда-то в далеком поселке Кишма семья. Глава семьи, Петр Кузьмич, жена его, Марфа, и их маленькая дочь, Таня. У Марфы было двое братьев. Родного брата звали Савелием, а двоюродного Егором. Так вот эти самые братья однажды влюбились в одну и ту же девушку, Веру. И стали соперничать за ее руку и сердце. Банальная, в общем, история. Прошло какое-то время, и Вера решила, что милее ее сердцу Савелий. Что ж, так бывает. Сыграли они свадьбу и стали, как говорится, жить-поживать, да добра наживать. Дочка у них родилась, Тамарою назвали. В общем, все как у людей. Только Егор, этот отвергнутый Ромео, видимо, сильную обиду затаил, и все никак не мог успокоиться, что Вера не его, а брата предпочла. И как напьется, так и бегает по всему поселку с криками: «Я их всех порешу!» И что там у него на уме было — одному богу известно. Так в трудах и заботах прошло три года, маленькой Тамаре уже два годика стукнуло, и вот как-то зимой, под Рождество, затеяли селяне катания на санях. Они каждый год этой забавой себя развлекали — а что еще в тех краях можно придумать? Как водится, села молодежь в сани и покатила с ветерком по реке. Лед на реке тогда уже хорошо встал, места всем с детства известные. Казалось, все как всегда. Да вот тут-то непонятки и начинаются. Темная история. Столько лет прошло, и правду теперь нам уже никогда не узнать. Но только как-то так вышло, что теми санями, где Савелий с Верой сидели, управлял Егор. И тут Валек мне сказал, что никто тогда так ничего и не понял. Откуда-то на реке вдруг полынья взялась. И сани с Савелием и Верой прямо в ту полынью и нырнули. А Егор на козлах сидел и успел вовремя с тех саней спрыгнуть. Холодно было, мороз трескучий, — Коля помолчал. — Вот такая непонятная история. Как Валек мне объяснил, все люди потом в поселке шептались, что Егор нарочно сани в эту полынью загнал, но доказать это никто не смог. После этой истории Егор сильно запил и как-то по — пьянке колхозный амбар поджег. Его за это за решетку и упекли. Надолго. Тогда законы были такие — общественное добро превыше всего ценилось. И ему почти как вредителю народа на всю катушку и врезали. В общем, исчез Егор из поселка на долгие годы, а вскоре про него и вовсе позабыли. Маленькую Тамару Петр Кузьмич с Марфой на воспитание взяли, все ж она им родной племянницей приходилась. Как родную дочь ее растили. Так она вместе с Таней и выросла. — И Коля снова замолчал и внимательно посмотрел на нас.