Невинность на спор (СИ) - Попова Любовь

Что?

Выпинываю мысль и сосредотачиваюсь на трахе. Хуйню сморозил.

Это просто секс. Просто, сука секс.

Эмоции чуть отпускают, но теперь хочется кончить. Довести до конца дело и показать малышке, что боль часть удовольствия.

Не двигаюсь внутри нее, только руками вверх веду и грудь обнимаю. Между пальцами соски сжимаю.

Она открывает глаза, хочет дернуться, но мой член не позволяет.

— Лучше?

— Лучше будет, если ты уже вытащишь из меня ЭТО, — ругается она, но от давления на соски в противовес словам, облизывает губы.

— Я предупреждал.

— Замолчи и сделай уже что-нибудь. Говорю же, мне больно!

— Кто же знал, что ты такая узенькая, — хмыкаю, стираю пот со лба ее грудью. Продолжая ее резво массировать, лизать соски и медленно выхожу, под ее болезненный стон.

Даша, Даша. Потом не говори, что я не предупреждал. Чувствую, как ты вся тут же сжимаешься, но это даже не финал.

Это только начало.

Напираю бедрами и толкаюсь снова, вынуждая тебя обхватить меня сильными ногами. Умница.

— Просто расслабься.

— Давай я тебе вставлю огромную хрень в задницу и скажу расслабиться, — выдаешь комплимент, только усугубляя ситуацию. – Боже. И где романтика. Где мерцающие перед глазами звезды, о которых в романах пишут. Да сколько можно? Ты кончишь там уже или как?

— Даш, мы только начали, — говорю я сипло. Смотрю в глаза, теряясь в глубине глаз, что отражают мглу леса. Касаюсь кончика самой вершинки сморщенного, влажного соска, чувствуя как плоть вокруг члена дернулась.

Отлично.

С ухмылкой вторгаюсь языком в рот. Жадно, настойчиво целую, слушая возбуждающие всхлипыванья. Руками обхватываю влажные, прохладные плечи. Резко поднимаю тебя к себе. Встаю.

Ты вскрикиваешь, когда оказываешься в воздухе, удерживаемая только моими руками за задницу и членом, что теперь упирается в матку.

Ты обнимаешь меня за плечи и продолжаешь бурчать. Но я уже не слышу, напрягая руки и начиная тебя тихонько с себя снимать.

— А-а-а, — резко вскрикиваешь, когда насаживаю обратно. Стараюсь не терять контроль, но тело уже ведет. Разворачиваюсь, опираясь на капот, чтобы не упасть. Повторяю манёвр.

Вверх и резко вниз.

Массирую зад, через мгновение чувствуя, что бурчать ты перестаешь, зато тихонько всхлипываешь.

— Даша? Все еще больно?

— Заткнись и сделай так еще раз.

— И еще много, много раз, — теснее сжимаю ее, напрягая бедра, почти сразу толкаюсь до самой матки, вскоре под ее визг задавая бешеный темп порочной скачки.

Глава 61.

JONY, HammAli & Navai   Без тебя я не я

  *** Даша ***

Только спустя полчаса, мы пускаемся в обратный путь. Едем молча, слушая легкий лаундж, мокрые, после неожиданно хлынувшего дождя. Он не позволил нам перемолвится и словом.

После того, что было, все еще не могу прийти в себя. Не могу и слова произнести. Губы все еще горят от поцелуев, в горло дерет от криков.

Кто-то скажет, что сексу придают, слишком большое значение. Мне остается на это ответить, что они просто не трахались с Марком Синицыным. Мастером по удовлетворению даже девственниц. Тем, кто утопил меня в похоти и наслаждении.

Тело все еще потряхивает. Меня словно через стирку пропустили. Намочили, прокрутили, отжали, отгладили. И все это снова и снова, пока я  там на этом островке средь леса разгоняла тишину криками, держа Марка за плечи.

Он же, почти не издавая звуков, отбойным молотком вбивался в моё податливое тело. При этом прикусывал кожу на моей шее, шумно сдавленно выдыхал, словно совершая тяжелую работу по ковке железа.

Да, это был не секс. И точно не занятие любовью, о которой пишут высокопарно Скорее грязный трах, совокупление двух голодных животных.

Облизываю пересохшие губы, смотрю на свои руки. Дрожат. Все еще трясутся. Собираю в замок и бросаю быстрый взгляд на профиль Марка.

Вот даже интересно, это для него что-то значило? Он хоть что-то почувствовал?

В тот момент, когда вонзался со всей дури членом, растягивая меня с каждым толчком сильнее. Впиваясь пальцами, и сдавливая тисками тело.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Есть ощущение, что его грубые пальцы все еще там. Словно вмятины от них оставлены.

Мне было больно, когда он втиснулся в меня.  Адски, словно изнутри огнем клеймо выжигали. Но Марк, что-то сделал. Вернул возбуждение, что до сих пор томилось на дне тазового дна.

Окно закрыто, а меня согревает печка, дующая на грудь и воспоминания. Даже не знаю, что жарче. Сжимаю дрожащие пальцы между бедрами. Смотрю вперед, сквозь мглу ночи, где вдалеке уже виднеются московские огни.

Перед моими глазами тоже сияли огни, когда головка члена со всего размаха била в матку. Так болезненно и сладко. Так порочно и аморально. С пошлыми, смачными хлопками кожи об кожу. Особенно громкими, когда мой крик заглушил алчный рот Марка, пожирающий мои губы, языком насилующий полость.

 Голова кружится не переставала, словно я на хлипком плоту, опасно кренящемуся из стороны в стороны. Грозящему выкинуть меня в пучину бушующего океана.

И с каждым ударом члена в нутро, Марк толкал меня в него сильнее. Грубее. Жестче.

Я цеплялась за единственную опору. Царапала плечи Марк. Уже ничего не видя, кроме разноцветных, расплывающихся перед глазами пятен.

Бурный оргазм, даже не намечавшийся ранее, ворвался в сознание настолько неожиданно, что все тело затряслось в конвульсиях лихорадки. Он глушил меня, как гром небо. Ослепил, как молния рассекавшая его четким рисунком.

Таким же четким, как мои эмоции. Острые, крутые, обжигающие огнем все тело.

Оргазм удивил даже сильнее, чем дождь хлынувший потоком на наши тела через секунду.

Охлаждал, пытаясь привести в норму наше, воспаленное похотью сознание. Но Марк не прекратил остервенелые, глубокие толчки ни на мгновение.

Уже весь мокрый, холодный, он продолжал толкаться в меня, пока мой оргазм не отступил, а его не начал приближаться.

Я чувствовала это по разбухшей, внутри меня, окаменевшей плоти.

Марк резко ссадил меня с члена, развернул. Толчком руки нагнул над мокрым капотом. Помял зад, пока головкой елозил по ходу. А потом одним ювелирным движением ворвался, выбивая из груди весь дух.

Так резко, что тело вспомнило о недавно испытанной боли.

— Всегда считал, что люди должны трахаться именно так. Хочешь еще раз кончить? — спросил он меня, покусывая ухо, пока его пальцы медленно ласкали клитор, под грубые рваные фрикции.

А я только качала головой, слизывая с губ капли все усилившегося дождя. Но Марк не поняла ответа. Он был не в себе.

В какой-то момент толчки только ускорились, а давление на клитор стало сильнее.

Марк вгонял в меня член как гвозди. Снова и снова. Так жестко, что дыхание сбивалось, как во время игры в баскетбол. И удары тел друг о друга, уже напоминали удары мяча об пол.

Быстрее. Быстрее. Еще быстрее.

Потом мир в третий раз за вечер взорвался ослепительными красками. Я задрожала, прижалась лицом к капоту, рыдая от невыносимых чувств, как Марк остервенело вбивался. Вторгался. Таранил.  До тех пор, пока член внутри не разбух, причиняя боль, заполняя все тесное, мокрое пространство.

А потом с глухим рыком толкнулся в меня последний раз со звериным воем и резко вышел. С пошлым хлопком, брызгая мне на спину горячей субстанцией.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Мне кажется она до сих пор на мне, стягивает пленкой кожу, хотя дождь и остатки воды из бутылки, должны были ее смыть.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— В следующий раз надо будет, с презервативами. Поверить не могу, что забыл про них, — подает Марк напряженный голос, а меня колотит, потому что да...

Забыли. Не подумали. Были слишком заняты.

Вот только безопасность волнует меня меньше всего. Скорее, то....

Глава 62.

Вспоминая, как часто Марк нарушает чужое, личное пространство своим членом, этот вопрос нужно было обсудить еще в самом начале. Но порой страсть не признает правил. Она как ураган сметает на своем пути все те нормы и принципы, что ты впитывал в себя всю жизнь.