В любви дозволено всё - Элис Детли

— Он обманул меня. Говорил о том, как важно быть честным, искренним человеком, но все время, пока я росла, прикидывался не тем, кем был. Когда мне открылось все его коварство…

Голос Сьюзен сорвался.

— Может быть, он считал, что в тех обстоятельствах поступает правильно, что так лучше для вас?

— Он поступал так, как было лучше ему, и этого я никогда не прощу.

— Никогда — очень долгий срок, Сьюзен, — мягко упрекнул ее Фрэнк.

— По-моему, и этого мало. Для того, кто тебе лжет. — Сьюзен поднялась и указала рукой на носовую часть яхты. — Вам нужна помощь, чтобы стать на якорь?

— Нет, пожалуй.

— Ну, тогда я пойду в свою каюту. — Она двинулась к сходному трапу, но остановилась и вопросительно взглянула на Фрэнка. — Если вы не возражаете.

— Я не возражаю.

Конечно, он был против, но тем не менее решил отпустить Сьюзен. Фрэнк знал: если бы она не ушла и разговор продолжился, ему пришлось бы сдаться и выдать себя. Все, что говорила Сьюзен, не оставляло ни тени сомнения, какой реакции Фрэнку следовало бы ожидать, выложи он сейчас всю правду. Неизвестно, какие меры пришлось бы применять, чтобы погасить приступ ее гнева. Лучше уж подержать ее еще немного в неведении. Для ее же пользы. И для твоей, сказал он себе.

Оставив двигатель работать на холостом ходу, Фрэнк пошел бросать якорь.

Рано или поздно, услышав о грандиозном обмане, осуществленном Уайлдером, Сьюзен станет относиться к нему как и к судье Фэллоузу. А он и без того заслужил ее ненависть своим обращением с ней и теми муками, на которые ее обрекал. Фрэнк сознавал: отныне ему предстоит жить с этим камнем на душе. Поэтому, сколько возможно, он будет оттягивать день, когда к ненависти добавится еще и презрение…

Глава шестая

Не следовало ей соглашаться на это плавание. Не надо было подавать виду, как нравится ей управлять яхтой вместе с Уайлдером. И уж определенно нельзя было так откровенно признаваться, какое удовольствие доставила ей прогулка. Упреков себе Сьюзен адресовала много, стоя в душевой у зеркала и рассматривая свое отражение.

Если бы только она могла сопротивляться, когда Фрэнк нашел ее свернувшейся в комочек на кровати и взял на руки, крепко прижал к себе, умоляя о прощении…

К сожалению, как только он коснулся ее, стена, которой Сьюзен пыталась оградить свою душу и тело, начала давать трещины. И как бы упорно ни цеплялась она за свои видения, Уайлдер постепенно вернул ее к реальности нежными словами и ласками. Он не оставлял Сьюзен иного выбора, как начать снова общаться с ним.

Фрэнк проявлял такую неподдельную заботу о ней, его раскаяние было столь искренним, что Сьюзен уверовала: он не желает ей зла. Но ситуация от этого не стала выглядеть менее абсурдной, чем три дня назад. Он не только похитил ее, но, кажется, намерен оставить заложницей навечно. Она, разумеется, предполагала, что ее будут держать в полубессознательном состоянии. Хотя бы ради удобства: чтобы не доставляла лишних хлопот.

Однако Фрэнк как будто бы искренне обрадовался, когда душа ее стала оттаивать и она вновь вернулась к жизни. На некоторое время Сьюзен была предоставлена самой себе, словно Уайлдер понимал, что ей необходимо побыть одной, чтобы улеглись обуревавшие ее страхи. В результате у нее окончательно все перепуталось в голове. Она никогда бы не могла подумать, что похититель будет обращаться со своей жертвой с такой подчеркнутой заботой и вниманием. И это притом, что жертву эту ему скоро будет приказано убить. Не иначе как это хитроумный способ держать Сьюзен в узде.

Бежать ей не удастся — Фрэнк развеял последние иллюзии. Более того, он дал понять, что за новую попытку побега она будет наказана. Обложив жертву со всех сторон, ее тюремщик мог позволить себе немного порезвиться, поиграть в доброту и мягкосердечие. От него не убудет, а выиграть он может немало.

Сьюзен с ужасом обнаружила, что уже не чувствует к похитителю той враждебности, которая была в ней поначалу. Слабость непростительная! Ей приходилось слышать о таких случаях, и тем не менее разум отказывался верить, что жертва может испытывать не только благодарность, но и влечение к бандиту. А теперь, к своей великой досаде, она сама переживает нечто подобное. Не то чтобы ее тянуло к Уайлдеру. Вовсе нет. Однако она начала понимать, что это могло бы случиться, если не соблюдать крайнюю осторожность. И Сьюзен твердо пообещала себе быть начеку.

Хотя ей не всегда удается вовремя прикусить свой дерзкий язычок, оказалось, что она вполне может избегать постоянных стычек с Уайлдером. Кое-как примирившись с тем, что с ней может произойти в любую минуту, Сьюзен не хотела превращать, очевидно, последние дни жизни в сплошной ад. Если не усугублять положения и вести себя тихо, возможно, она еще сумеет запросить помощи по радио или как-нибудь ночью успеет пристукнуть Уайлдера, прежде чем он расправится с ней. Спору нет, все это очень рискованно, а Сьюзен панически боялась снова оказаться под замком. И каким бы добрым и внимательным ни казался Уайлдер, ей ни за что не избежать запертой каюты, если она устроит, с его точки зрения, провокацию.

Кроме того, все еще оставалась некоторая вероятность, что шеф полиции в Сиэтле разыщет ее, особенно если Уайлдер решится снова выйти в море. Ему нравится ходить под парусом, как, впрочем, и Сьюзен, и его почему-то не пугает, что она подолгу задерживается на палубе. Правда, за все то время, что они провели в плавании, яхта ни разу не приблизилась к другому судну на такое расстояние, чтобы можно было позвать на помощь, но кто знает, может, следующая прогулка окажется более удачной.

От таких мыслей Сьюзен слегка приободрилась — рано унывать, еще не все потеряно. С улыбкой достала из ящика ночного столика щетку для волос и принялась расчесывать свои спутанные от ветра волосы. Если Уайлдеру вздумается еще раз покататься, она с радостью поддержит эту идею. Но ни за что первой не заикнется о новом выходе в море. Повышенный интерес может вызвать у ее тюремщика подозрения: а не затевает ли Сьюзен чего-нибудь коварного?

И еще она ни словом больше не упомянет судью Фэллоуза, дала себе обещание Сьюзен. Улыбка сбежала с ее лица. Она отложила щетку и взяла со стойки цветной платок. Ей и в голову не приходило, что Уайлдер может завести такой странный разговор об отчиме. Ни вспоминать, ни говорить о нем она не хотела, а похитившие ее бандиты должны были бы и сами знать о нем многое. Но Уайлдер расспрашивал, Сьюзен чувствовала себя обязанной отвечать честно, и — слово за слово — завязался разговор, приведший ее в полное замешательство.