Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Русская современная проза » Тридевять земель - Антон Уткин

Тридевять земель - Антон Уткин

Читать онлайн Тридевять земель - Антон Уткин

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 48
Перейти на страницу:

Храмовый праздник в Соловьёвке приходился на 6-е августа, и это было настоящее бедствие, потому что подступала пора сеять озимые. Сергей Леонидович совершенно не представлял себе причин, по которым Соловьёвской церкви предками его было избрано именно это храмонаименование. Если они и существовали, то к этому времени уже совершенно забылись. А, может быть, и правда изменился климат, как утверждали старики в деревне, и в старые времена праздник выпадал до сева. Как бы то ни было, а работа останавливалась на три дня, и крестьяне, обычно столь ревностные к страде, откладывали все хозяйственные доводы. То, что творилось в селе в эти дни, так же мало походило на свет Фаворский, как пламень судовой кочегарки.

Уже накануне из соседних деревень народ тянулся в приходское село и толпился в ближайших к церкви избах, а некоторые особенно уважаемые члены общества имели постой даже у отца дьякона.

После заутрени отец Андрей Восторгов и отец дьякон Зефиров обходили дворы и праздничным делом угощались так, что к полудню еле держались на ногах…

Утром восьмого августа Сергей Леонидович облачился в свою светло – зелёную студенческую тужурку, натянул на руки фильдекосовые перчатки и отправился в Ремизово. Он отправился с облегчением, ибо видеть угасание храмового праздника в Соловьёвке было ещё тягостней, чем созерцать его апогей.

Ремизов был высокий величественный старик, отдалённо похожий на Тургенева с известного портрета Харламова. Опираясь на тяжёлую палку с рукоятью слоновой кости и головою сфинкса на набалдашнике, в чём, по-видимости, не было никакой настоящей нужды, Михаил Павлович подал Сергею Леонидовичу большую, крепкую руку с длинными толстыми пальцами, кожа на тыльной стороне которой была желта и покрыта пигментными пятнами.

– Ну, что, отгулялись у вас? – весело-снисходительно усмехнулся Михаил Павлович. В Ремизове церкви не было, оттого и прозывалась эта деревенька, или по-старинному сельцо, по расположенному там барскому дому. – Ну, вот, кажись, и у нас… тоже отгулялись. – С этими словами он подал своей жёлтой рукой Сергею Леонидовичу большой лист с крупными печатными строками. Это был позавчерашний манифест, каким-то непонятным способом так скоро дошедший до Ремизова. Судя по состоянию Михаила Павловича, манифест вызвал в нем противоречивые чувства.

– Что же, позволю себе спросить, – голос его гремел, как иерихонская труба, палка глухо стучала в пол, – уверовало общество в свою незрелость, в свою неразвитость? Признало ли оно себя неспособным принимать какое бы то ни было участие в распоряжении собственной своею судьбой? Убедилось ли оно, что для него достаточно одного права – не рассуждать, одной обязанности – повиноваться? Перестало ли оно ценить свободу личности, свободу слова, свободу верований и мысли? Если – да, то в таком случае дело либерализма можно считать похороненным, по крайней мере, на время. В Петербурге дарование Думы не произвело никакого эффекта! В Москве – наоборот – молебны, гимны, флаги. Издали дело вообще кажется более красивым. Третьего дня 6-го на Преображение издан Манифест о Государственной думе. Великий, благой шаг! Преображение нашего государственного строя! Мечты двух поколений славянофилов осуществились – народу совет, царю решение. Но мы видели, знаем, как оно шло. Наша радость не полна, когда видишь недостатки. К счастью, это не конституция, а Дума совещательная, но Дума-то дурно составленная. Крестьяне, правда, представлены, как таковые, но ни дворяне, ни духовенство – нет! А это громадная ошибка. Вот граф Доррер, губернский предводитель курский, пишет мне в этом смысле.

Модные мнения, которых нахватался Сергей Леонидович в студенческой среде, совсем не согласовались с мечтами Ремизова, но, конечно, не ему, мальчишке, было возражать против них. Долгая жизнь, личная деятельность, наблюдательность сформировали в Ремизове убеждения, которых не в силах были поколебать никакие внешние перемены, хотя бы и казались они кому-то предвозвестниками новых общественных начал. Повращавшись в казанском обществе, Сергей Леонидович скоро различил, что группа так называемых либералов столь же мало составляет нечто цельное, единодушное, как и группа так называемых самобытников. И там и тут господствовало такое разнообразие стремлений, в силу которого расстояние между оттенками мнения оказывалось часто ничуть не меньше, чем расстояния между самими мнениями. Одни стояли за Земский собор допетровской эпохи, другие за Земский собор с Думой при нем, иные за выборы цензовые, другие за прямые, одни – за народное представительство с сохранением власти самодержца, те – за республику по французскому типу, эти за Учредительное собрание, и, самое удивительное, все они так ловко, с таким знанием деталей и подробностей, с таким чутким предвидением всех тех неисчислимых бед, которые навлекутся на отечество непринятием именно их программы, отстаивали свои убеждения, что прямо-таки кружили неискушенную голову Сергея Леонидовича, как кружит в первом вальсе голову провинциальной пансионерки офицер запасного полка.

– Я враг конституции, – заявлял Ремизов. – Видишь ли, народ у нас таков, что сначала все перегрызутся, а потом эта всенародно избранная Дума из государственной превратится в боярскую. Народное представительство? Да. Но в каком виде? Для России парламент не нужен. Народы Запада дошли до нынешних форм управления путём продолжительной эволюции, а мы хотим сразу сделать большой скачок в область неизведанного. Для России должна быть выработана особая форма государственного устройства, вытекающая из бытовых и духовных условий страны. Обеспечьте наш частный быт; – осуществите местное самоуправление согласно первоначальной мысли, его нам даровавшей, – дайте земле русской возможность через людей, ею излюбленных, высказывать общественное мнение о пользах и нуждах страны и участвовать в устройстве и ведении её общих дел. Предоставьте русским людям то право, которым пользуются граждане всего образованного мира, – право свободно и за своею ответственностью высказывать свои мнения и чувства; и не станет у нас нигилизма и, что ещё важнее, – не станет и других недугов, как томящих, обессиливающих и убивающих. Дело ведь вот в чём: вся Россия держится царской властью. Власть эта сейчас, положим, в слабых руках. Но выиграет ли она от того, что наполовину перейдет в руки Думы? Нет, вероятно, она ослабеет. Всё дело в том, найдётся ли в Думе сильный человек? Сама же Дума немногого стоит. В одной руке вся власть лучше, чем в двух. Совещательная Дума могла бы регулировать, вдохновлять власть, придать ей недостающий ум. Дума же конституционная только ослабит и ту власть, которая есть, сама же источником власти не сделается.

Со стыдом поминал впоследствии Сергей Леонидович то рассеянное невнимание, с которым отбывал он тогда скучную повинность у хорошего соседа и доброго приятеля своих родителей. Мысли его занимало совсем другое…

– В парламенте царствует улица. В конце концов, голос большинства становится не только юридически суверенным, безусловно обязательным, но, за неимением никакого установленного противовеса, распространяет свою власть на всех и на вся, обязательным он становится нравственно. Этика заменяется правом. Вот, как только этот перелом совершится, так государство и идёт к уничтожению. Кульминационный пункт там, где жизнь экономическая вполне обеспечена и урегулирована правом, но где существует еще и этика. Государь ещё может сказать этому большинству: "Ты велик и силён потому, что за тобой толпа, улица. Но и я силён, потому что за мной этика. Твои аппетиты ещё не закон». Там, где победа остаётся за большинством, там и конец государства. Мы не верим парламентаризму, ибо в конце концов он ведёт к угнетению культурного меньшинства некультурным большинством, для которого основы этические заменяются основами юридическими. Юридические же основы сами по себе не имеют значения абсолютного.

– Да отчего же вы так убеждены, что все члены парламента живут только "правом" и "эгоизмом"? – и искренним изумлением спросил Сергей Леонидович. – Ведь и у них есть этика, ведь и они христиане, и у них есть религия.

– Да, конечно. Но, как и для большинства, эти стеснительные правила нисколько для них не обязательны. Ах, да что говорить? Senatores boni viri, senates mala bestia (Сенаторы – добрые мужи, сенат – злое животное). Где ещё взять нам этику, когда религиозность русского народа оказалась крайне беспочвенной, слабой? Она не выдерживает и напора той глупой интеллигенции, которая на неё давит. Это грустно и неожиданно, однако, вдумавшись, нетрудно увидеть причину: это чисто внешняя религиозность народа, наподобие итальянской, которая держится на обрядности, не связанной органически с этикой. Чем ещё можно объяснить распространение у нас раскольнических течений? Именно тем, что они дают ответ на этические запросы человеческой души, чего наша церковь не делает. Вот же сам ты только что печаловался о том, как празднуют у вас Спас.

1 ... 30 31 32 33 34 35 36 37 38 ... 48
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Тридевять земель - Антон Уткин торрент бесплатно.
Комментарии