ВОЛШЕБНАЯ СКРИПКА .ПОВЕСТЬ О ГЕНРИКЕ ВЕНЯВСКОМ - Эустахий Чекальский

— Ну, что-ж, лучше едят, больше пьют, чем в Париже. А кроме того, музыка у нас стоит выше, — хитро добавил он. — На зимний сезон в Питер и так приедут все парижские тузы.

Если бы не дядя Эдуард, то пришлось бы долго ждать пока удастся преодолеть все церковные проволочки, которые требуются при заключении брака. Метрики как будто в порядке, прочие документы тоже снабжены всеми необходимыми приходскими и административными печатями. И все же, в канцелярии храма Вознесения св. Марии, священник нашел в документах такую массу пробелов, что надо было, казалось, отказаться от немедленного вступления в брак.

— Исправьте все ваши документы в Варшаве, Вильно или Петербурге.

Генрик возмутился.

— Здесь же присутствует мать невесты, и она может подписать заявление от своего и сэра Томаса Гемптона имени, что брак происходит с согласия родителей и с разрешения всех и всяческих английских властей.

— Невеста теряет свое подданство, но неизвестно, получит ли она русско-польское подданство. Отсутствуют соответствующие бумаги и печати посольства. Кроме того, у невесты другое вероисповедание, — священник раздумывал вслух.

— Я получил специальный паспорт в Министерстве иностранных дел в Петербурге только для того, чтобы заключить этот брак. Ведь я работник петербургской оперы.

— Ага, это другое дело, сын мой. Ну хорошо, я вас обвенчаю. Есть ли у жениха справка об исповеди?

— Завтра утром я такую справку дам. Когда можно расчитывать на совершение таинства?

— Хотя бы… завтра, — задумчиво процедил старый аббат. — Только какая должна быть свадьба?

— Обыкновенная, католическая.

— Я не об этом спрашиваю. Перед главным алтарем, в притворе? С музыкой, со свечами? С подушками, с коврами?

Скрипач разразился веселым смехом. Иза вопросительно посмотрела на него, а лэди Гемптон обратилась к священнику по-французски:

— Я вас прошу, аббат, не препятствуйте моим детям.

— Перед большим алтарем? Какое освещение, и будет ли музыка? Будут ли подушки? В котором часу хотят молодые совершит обряд венчания, а быть может, перед этим вы хотите прослушать мессу?

— Мы согласны на все, лишь бы поскорее, — соглашается Генрик.

— Э, в таком случае лучше я возьмусь за эти дела, — вмешался дядя. — Ты, Генрик, простись со священником и иди в ближайшее кафе освежиться мороженым.

Обряд венчания происходил перед главным алтарем. Горело неисчислимое множество свечей. Играл орган, а коллеги из консерватории устроили своему товарищу великолепный концерт. Давно уже в Парижской церкви не слышали такого Veni creator. Никогда во время обряда венчания не играли такого свадебного марша. Его исполнял на органе сам Россини. Выступая в качестве свидетеля, он громко заявил:

— Я говорю и всегда буду с гордостью говорить, что был свидетелем на свадьбе моего друга Венявского.

К свадебному столу пригласили всего лишь двадцать человек: концертных, оперных, консерваторских тузов. Мужчин большинство: музыканты — шутники, обжоры и пьяницы.

Маэстро Россини шепнул молодой супруге на ухо:

— Завтра я угощаю у себя вас с мужем. Déjeuner, — будет омлет и фасоль на прованском масле. Меню специально для укрепления сердца после брачной ночи. Вино подам белое. — Он сердечно посмеивался.

Во время свадебного ужина конечно не обошлось без тостов и поздравлений. Долго и умно держал речь Гектор Берлиоз, причем говорил обо всем, кроме того, о чем надо было говорить молодым супругам. Лэди Гемптон была знакома с большинством гостей. На эстраде, на сцене, они были превосходны. Здесь, на приеме были заметны их слабые стороны.

— Как сойдется с ними Иза? — думала мать. — Это нелегкое дело быть женой музыканта! О, нелегкое! Теперь Генрик добр к Изе, каким он будет через год, через десять лет?

— А может быть потанцуем, — предложил Россини, хотя в зале не было ни рояля, ни другого инструмента.

Толстый маэстро с выпуклым животом и съехавшим на бок париком заметил вопрос в глазах товарищей.

— Что вы ищете?

— Танцы без музыки?

— Я сейчас вам сыграю, но как, — это мое дело, быстро готовьтесь к торжественному балету.

Гости недоверчиво посматривали один на другого.

Стол отодвинули к стене. Размеры комнаты позволяли танцевать одновременно только пяти парам. Во главе их Генрик с Изой. Ждут, что Россини будет делать дальше.

— Хотя у нас только пять пар, начинаем с полонеза. Помните пожалуйста, что это — торжественный, медленный танец, — весело предупреждает маэстро.

Россини достает из кармана роговой гребешок и исполняет на нем легкую, изящную мелодию полонеза. Гости улыбаются, но танцуют. Автор «Севильского цирюльника» — очаровательный человек. Звуки гребешка напоминают флейту — пиколло, а иногда звуки спинета, через несколько мгновений они делаются похожи на звуки гитары, но ритм и мелодия остаются полонезными. Пять пар беззаботно танцуют словно дети.

— Пригласим музыкантов, — предлагает Берлиоз.

— Сохрани бог, Гектор, — перебивает веселый толстяк. — Теперь ты засвищешь менуэт. А я станцую с леди Гемлтон. Никогда еще, пожалуй, вы не танцевали в столь экзотическом обществе и под такие инструменты, — галантно обращается к ней Россини.

Иза танцевала менуэт с дядей Эдуардом. Остальные гости у стола попивали вино и играли в орла и решку. Генрик подошел к ним.

Под художественный свист Берлиоза пары приседают в торжественном танце, кланяются, делают реверансы. Танец в таких необыкновенных обстоятельствах забавляет гостей и они время от времени весело смеются. Россини не был бы собой, если бы не затеял какую нибудь шутку. Танцуя с леди Гемптон, он вынул гребешок и начал аккомпанировать своему другу.

— Орел!

— Решка, — горячатся в углу игроки, хотя ставка у них грошевая.

— Смените монету, а то все время падает решка. Пары ритмически движутся в менуэте, как будто его танцуют участники балета Большой оперы под музыку концертного оркестра.

Дядя Эдуард отвел на место довольную, смеющуюся Изу. Он ставит на стол стаканы, быстро наполняет их водой. При помощи десертных ложек определяет высоту звука. Настраивает, наливая и отливая воду, переставляет стаканы с места на место.

— А может быть теперь станцуем польскую мазурку, — предлагает он.

— Мазурку? Хорошо! давайте мазурку. Даже обязательно мазурку, — ведь это польская свадьба. Такое торжество без Шопена обойтись не может.

Международное общество смеется. Золотые сердца, музыканты милостью божией. На этом свадебном торжестве они забыли о своей профессиональной ревности и недоразумениях.

— Эдуард, начинай! — кричит Крейцер.

Десертные ложечки ударяют по стаканам. Послышались звуки не то цимбалов, не то арфы. Однако мазурка танцуется на славу.

Генрик ищет партнершу, мазурка трудный танец. С его женой уже танцует коллега Шампенуа. Леди Гемптон встает. Зять становится с ней в позицию посредине зала.

Нежно звучат стаканы, наполненные водой. Звук их приглашает к танцам, но кто поведет такую мазурку? Вольф играет, все более ускоряя темп. Генрик выдвигается вперед и показывает, как следует выполнять фигуры этого танца.

Веселье, смех, шутки переплетаются и сплетаются в веселое цыганское пиршество парижской богемы.

Уже давно за полночь. Наконец гости, напевая, наигрывая и насвистывая серенады провожают молодую пару в гостиницу. Веселое шествие освещается свечами вместо факелов. В дверях распили прощальную бутылку вина, захваченную с собой одним из гостей. Молодые остались одни. В коридоре все еще слышно пение, музыка на гребешке. Еще раздается лирическая оперная ария, тихо насвистываемая Берлиозом.

Шампенуа пытается успокоить общество.

— Дайте же молодым хоть поцеловаться.

— Конечно, конечно. Последний бокал вина свалит Венявского с ног и он заснет, как новорожденный ребенок и молодая жена не добудится его по крайней мере до полудня.

Утром дядя Эдуард пришел к леди Гемптон с предложением опечатать в русском посольстве чемоданы с приданым Изы.

— Зачем? Приданое везет с собой каждая невеста.

— Возможно на границе не захотят с этим считаться и потребуют таможенной пошлины. А таможенный досмотр на границе дело хлопотливое.

— Если нужно, я могу поехать с вами в посольство.

— И подумать только, сколько хлопот связано с супружеством с самого начала, — с улыбкой старого холостяка замечает Вольф.

V

СУПРУЖЕСТВО

Наконец мы дома! — сказал мне муж — написала в своем дневнике Иза. — Дома? Это дом твоих родителей, нашего дома еще нет, — ответила я. — Нет, любимая, это наш дом. Отец и мать встретили тебя здесь хлебом-солью, и теперь этот дом — наш дом. — Разве мы не едем в Петербург? — спросила я с удивлением. — Конечно едем, но там будем жить, работать, а дом наш будет здесь, в этом старинном городе, и сюда мы будем возвращаться постоянно, как птицы в свое гнездо.