Волгины - Георгий Шолохов-Синявский

Он взглянул на жену Спирина, которую не раз видел у себя на квартире, смазливую женщину с серыми красивыми; глазами, модницу и хохотунью, любившую пофлиртовать с молодыми инженерами строительства. Теперь она, бледная и жалкая, сидела в пролетке, прижимая к себе девочку лет трех, и с явным страхом за своего мужа смотрела на начальника дороги.

— Алексей Прохорович! Милый… Что же это такое будет? — воскликнула она, искренне обрадованная, что он заметил ее. — Ведь вам тоже надо эвакуировать свою семью… Ах, бедная Екатерина Георгиевна! Неужели вы еще не были дома? Какой ужас! Какой ужас!..

В глазах женщины вспыхнуло искреннее сочувствие.

Бледная девочка в голубом сарафанчике с детским упрямым любопытством смотрела на Алексея, и глаза у нее были такие же, как у матери, — большие, серые, испуганные.

Подавляя в себе гнетущее чувство какой-то бессильной злости и брезгливой жалости, Алексей сказал Спирину:

— Мне надо вам кое-что сказать.

— Пожалуйста, Алексей Прохорович… Готов исполнить все, что вы прикажете…

— Видите ли, — начал Алексей, отводя Спирина в сторону. — Я вас понимаю. Вам, конечно, надо было увезти семью… Вот они все едут… — Алексей показал на вереницы подвод. — И вы попали в этот поток.

— Да, да, да… — кивал головой Спирин.

— Но вы, Семен Селивестрович, поступили, как самый последний подлый трус и шкурник. Вы по знаете?

— Что вы? Помилуйте..

— Да, да… Вы самовольно оставили пост. Бросили людей на произвол судьбы…

— Я могу вернуться, — поднимая голову, дрожа бледными губами, сказал Спирин.

— Не надо. Теперь уже незачем. Дорога эвакуируется без вашей помощи… Но вы запомните, что я сказал… И… и… имейте в виду — такие вещи не прощают… Запомните…

— Алексей Прохорович!.. — Спирин схватил начальника за руку. — Я сейчас же вернусь из города на новостройку… В огонь полезу! В самое пекло!

— Надеюсь, мы все-таки с вами увидимся и вы дадите нам более подробный отчет, — угрожающе сказал Алексей. — А теперь езжайте.

В глазах Спирина блеснула вороватая радость.

Он снова стал ловить руку Алексея, но тот брезгливо вырвал ее.

Грузно вминая сапогами сыпучий прибрежный песок, Алексей зашагал к своей машине, но не мог удержаться, чтобы не обернуться.

Пролетка Спирина уже втиснулась в непрерывную цепь подвод, въезжавших на мост. Голубой детский сарафанчик мелькал в толпе, и Алексею хотелось, чтобы пролетку пропустили быстрее, не затерли другие подводы…

«Вот и Кето с Лешей, может быть, так… в общем потоке», — подумал он и сел в свою машину.

Коля включил мотор.

За полчаса до приезда Алексея в Н. немцы повторили бомбежку.

Привокзальный район был окутан устойчивой сумеречной хмарью. На станции горели пакгаузы и эшелоны.

Выбравшись на окраинную улицу с развороченным булыжником и дымящимися воронками, Алексей кинулся к дому. Коля еле поспевал за ним.

Повидимому, совсем недавно рухнувшее здание на углу загородило улицу горами кирпича, гнутых железных балок. Развалины еще курились известковой пылью.

Алексей обошел их и очутился в пустынном переулке, сплошь заросшем вековыми липами. Переулок был неузнаваем.

Сквозь стелящийся дым Алексей увидел знакомый палисадник. Сердце его готово было разорваться от нетерпения и тяжкого предчувствия…

Не помня себя, он вбежал на веранду. Никто его не встретил. В комнатах стоял кисловатый запах дыма. В окнах не было ни одного стекла. На полу валялись подушки, книги, тетради Кето, под ногами хрустели осколки разбитой посуды, стекла.

Точно ураган пронесся в квартире.

Лешина кроватка была пуста… Алексей стоял посредине спальни с опущенными руками и мутным бессмысленным взглядом обводил комнату.

Вдруг взгляд его упал на клочок бумаги, приколотый кнопкой к стене над письменным столом. Алексей сорвал его, прочитал:

«Алексей Прохорович! Пишу на всякий случай. Ваша жена с ребенком эвакуируется обкомом на восток. В Вороничи не дозвонился. Возвращаюсь в управление. Воропонов».

Алексей смял записку.

Частые взрывы вновь загрохотали на станции. В окна ударил горячий сквозняк.

Со двора вошел Коля.

— Никого кругом нет, — сообщил он, — и соседей нет… Все, видать, разбежались. И Катерина Георгиевна с дитем тоже, должно, уехала…

— Да, уехала… Вот записка…

Алексей попробовал позвонить, по телефон не работал.

— Едем в обком, Коля… — сказал Алексей.

В областном комитете партии все было необычно, неузнаваемо, словно в штабе воинской части. О прежней, какой-то особенно строгой тишине, всегда заполнявшей коридоры и кабинеты обкома, ничто не напоминало. Многие окна были выбиты осколками разорвавшейся невдалеке бомбы, всюду носились сквозняки, шелестели разбросанными на беспорядочно сдвинутых столах бумагами.

В коридорах и комнатах толпилось много военных с оружием. В полутемном, заваленном тюками, чемоданами и мешками вестибюле нервно расхаживали угрюмые сотрудники охраны.

На улице, у входа в здание, стоял пулемет и маленькая противотанковая пушка. На крыше здания иногда выпускал пробные очереди зенитный пулемет.

От здания обкома один за другим отъезжали грузовики, заполненные до отказа сотрудниками и их вещами.

Все еще надеясь найти жену, Алексей обошел все грузовики, заглянул во все закоулки, где ожидали своей очереди на отправку работники городских организаций и их семьи.

Поднимаясь на третий этаж, где помещался кабинет первого секретаря обкома и зал заседаний, он встретил знакомого обкомовского работника.

— Волгин, ты куда? — спросил он Алексея. — Ты ранен? На кого ты похож! А мы часа два назад как отправили твою жену…

— Скажи, как она? Как ребенок? — задыхаясь, точно клещами, сдавил ему руку Алексей.

— Все обошлось, слава богу! Ох, и бомбили, проклятые… Много жертв… Но за жену теперь не беспокойся. Теперь она в безопасности… Да ты куда? Погоди… Как у тебя на дороге? Немцы далеко?

Вопросы сыпались на Алексея градом.

— Некогда, некогда… Я к Кириллу Петровичу. Извини, пожалуйста… Спасибо за помощь жене… — крикнул на ходу Алексей.

Он не знал — радоваться или печалиться тому, что жена уехала, но известие о том, что Кето и сын живы, сразу сняло с его души часть бремени. Он побежал по лестнице наверх, а обкомовский сотрудник кричал ему вслед:

— Куда ты? Бюро уже кончается… Да и зал заседаний теперь не там… Внизу теперь!.. Внизу!..

Алексей, тяжело дыша, вошел в зал заседаний, перемещенный в полуподвальный этаж рядом с бомбоубежищем. Бюро еще заседало. Никто вначале не узнал Алексея. Члены бюро смотрели на него с изумлением. Один даже спросил:

— Товарищ, вам кого? — И вдруг, узнав, тихо воскликнул: — Волгин! Что с тобой?

Все члены бюро зашевелились, зашептались.

Кирилл Петрович, плотный, тучноватый мужчина, с выбритой до стеклянного глянца угловатой головой, одетый в свой обычный военный костюм цвета хаки, встал из-за стола.

— Бюро так и не дождалось тебя, Волгин, — сказал Кирилл Петрович. — Вид у тебя такой, будто ты только что вышел из боя. Можешь доложить, как у тебя дела?

— Могу, — хрипло ответил Алексей и потянулся к графину с водой.

Стуча горлышком о стакан, он налил воды, залпом выпил.

— Прежде всего познакомьте меня с положением на фронте, — попросил Алексей.

Но секретарь обкома скупым жестом остановил его.

— Сначала расскажи бюро, как ты эвакуируешь дорогу, а затем мы ознакомим тебя с обстановкой. Почему опоздал?

Часто облизывая спекшиеся губы, Алексей коротко и не совсем связно рассказал обо всем.

Только теперь, как сквозь туман, он стал различать в тусклом освещении комнаты знакомые и в то же время очень изменившиеся лица членов бюро: осунувшееся лицо секретаря по пропаганде, прежде жизнерадостное, пышущее здоровьем, а теперь сумрачное, озабоченное — председателя облисполкома.

Докладывая о положении на новостройке, о налете на Вороничи и на рабочий поселок фашистской авиации, Алексей чувствовал, как ему становится совестно за свою растерянность, но он ничего не скрывал и говорил только правду.

Когда он кончил свой рассказ, Кирилл Петрович своим обычным ровным и тихим голосом спросил, не будет ли вопросов докладчику.

На какое-то мгновение Алексею показалось, что он присутствует на обычном мирном заседании бюро и что сейчас начнутся короткие, перемежающиеся острыми репликами и шутками Кирилла Петровича выступления.

Но вопросов не было, и секретарь обкома, продолжая бросать скользящие взгляды на Алексея, на его разорванный китель и наспех перевязанную голову, заговорил, перекладывая на столе бумаги:

— Бюро уже приняло ряд чрезвычайных решений по новостройке, которые ничуть не расходятся с мероприятиями, проведенными Волгиным. Я думаю, Волгин ознакомится сейчас с этим решением. И не стоит больше возвращаться к тому, о чем мы говорили здесь без него…