Серый кардинал - Владимир Моргунов

— Не звезди, мудлон! — оборвал его Клюев. — Из коридора ты вышел, когда не в Моздок полетел, а в Чечню. Мне помнится, отсюда последний российский офицер год назад вышел. Вам-то что здесь делать? Вы какому царю, какому отечеству служите?

Полковник промолчал.

Командование округа, казалось, не проявляло никакого интереса к судьбе исчезнувшего транспортного самолета.

— Наш самолет был захвачен в Моздоке террористами, — повторял полковник Симонов — так, оказывается, звали командира.

— В таком случае очень странно, что вас заставили лететь не в Грозный, а сюда, на территорию суверенной Грузии, — ответил ему человек, представившийся полковником информационно-разведывательной службы республики.

— Мы обманули их, пролетели Грозный.

— Послушайте, но это же смешно. Либо они никогда в жизни не летали, ни на каких воздушных средствах, либо плохо учили географию еще в средней школе. Так плохо, что не знают расстояние от Моздока до Грозного. Кроме того, у нас есть достоверные сведения о том, что ваш самолет совершал посадку в Чечне, на аэродроме южнее Грозного.

Проходило время, но, хотя дело и получило широкую огласку — информационно-разведывательная служба устроила брифинг для всех иностранных журналистов, аккредитованных в Грузии — официальные круги России никак не комментировали это происшествие. Ясно, шестерни государственной машины крутились вовсю. О «заблудившемся» самолете наверняка знали на Смоленской площади, знали в Белом доме, знали в Кремле. Несколько депутатов Верховного Совета выступили с заявлением, обвиняя военное командование в коррупции, в разворовывании имущества. Но не последовало никаких официальных протестов в адрес Грузии по доводу захвата самолета террористами, не раздавалось никаких требований о выдаче угонщиков. Создалось впечатление, что о самолете и его экипаже просто забыли. Как забыли и об оружии, которое откуда-то и куда-то направлялось.

Клюев ожидал, что теперь-то сместят кого-то из высших чинов хотя бы той армии, которой принадлежал угнанный самолет. Нет, глухо. Никаких упоминаний фамилии Павленко, командующего армией. Как всегда события развивались, повинуясь логике абсурда. Был самолет и не было самолета. «Самолет был обстрелян и удалился в сторону океана» — так прокомментировали официальные масс-медиа события десятилетней давности. Но то происходило во времена дремуче-тоталитарные, сейчас же Клюева вдохновляли последствия дерзновенного перелета и не менее дерзкой посадки Руста — тогда Соколов буквально на следующий день был смещен с поста военного министра генсеком Горбачевым. Конечно, по масштабу данный инцидент, возможно уступает приземлению «Сессны» на Красной площади, но ведь времена теперь изменились в сторону гласности. Уже выступил по «Свободе» Тенгиз Гудава, уже умный и острый на язык Михаил Соколов прокомментировал на тех же волнах реакцию Москвы на случай с «ничейным» транспортным самолетом. Но власти, что называется, не подтверждали и не опровергали все, что говорилось и писалось об этом событии.

Разумеется, информационно-разведывательная служба Грузии не стала слишком долго удерживать экипаж самолета. Офицеров депортировали в Россию. Можно было бы ожидать, что хотя бы командование округа, в составе которого находилась армия, в которой, в свою очередь, числился транспортный самолет с оружием, по неофициальным каналам попытается получить свое имущество обратно — хотя бы машину, без груза. Ничего подобного не случилось.

Полковник Гвирия только пожимал плечами. Что же, затраты на операцию по захвату самолета окупились более чем с лихвой.

9

Утром восьмого мая генерал-лейтенант Павленко был разбужен телефонным звонком.

— Алло! — рыкнул он спросонья.

— Тридцать два-тридцать-сорок шесть? — прощебетал приятный женский голосок.

— Да, — ошалело подтвердил Павленко, начиная догадываться, что кто-то звонит ему по междугородному телефону.

Но приятный голосок вообще сообщил нечто сенсационное:

— Сейчас с Берлином будете говорить.

— А?!

— Привет, генерал, — теперь уже звучал мужской голос. Чисто звучал, словно кто-то параллельным телефоном воспользовался, трубку аппарата в прихожей поднял. И знакомым Павленко этот голос показался, до невероятности знакомым.

— Ты-и?!

— Да, как слышишь, я.

— Откуда?..

— Из Берлина, генерал, из Берлина. Я что, разбудил тебя? Долго спишь, генерал, у вас уже девять часов. Хотя сегодня и суббота, но я бы и в субботу пораньше поднимался — на твоем месте. Потому что, возможно, у тебя хлопоты кое-какие предвидятся. Быстро я здесь оказался, правда? А я уже четыре дня в Берлине нахожусь. Итак, Павленко, я должен тебе заявить, что ты самый большой мудак из всех, что существуют на земном шаре. Если бы проводились конкурсы среди мудаков, ты занял бы второе место. Ты спрашиваешь, почему только второе?

— Почему? — машинально спросил Павленко.

— А все потому, что ты — мудак. С кем ты вообще связался? С бандитом Дабиевым и уголовником Альтшулем. Так вот, относительно последнего я тебе кое-что хочу сообщить. Побег из твоего роскошного загородного дома устроил мне он. Не веришь? А ты сам подумай, кто еще так быстро смог бы меня там отыскать? За сто с лишним километров? И сообщить кому-то, где я конкретно нахожусь?

— Слушай, ты все врешь, — поспешно перебил собеседника Павленко, — там ничего не было подстроено, там перестрелка была…

«Мать-перемать! — спохватился он. — Что же это я такое несу? По международной линии! Не проснулся еще, дурака кусок!»

И он резко замолчал.

— Не боись, Вася, — собеседник словно понял его состояние. — Я тебя записывать не стану. Придет еще время, будут разные компетентные органы писать твои показания относительно того, как ты понял постановление правительства о том, что армия должна заниматься коммерческой деятельностью. Так вот, человек Альтшуля был предупрежден, его и били-то для вида. Пристрелили ведь твоего человека. Тебе же рассказали, наверное, как там все происходило. И ведь он наверняка исчез, тот подчиненный Альтшуля, что вместе с твоими солдатиками меня охранял. Тебе, наверное, интересно, почему Альтшуля «сдаю»? Он вроде бы моим вызволителем был, а я его вот так, со всеми потрохами… По зрелому размышлению я нахожу, что цена, которую он тогда заломил, была непомерно высокой. Когда он ее заломил, цену-то? А еще до того, как твои идиоты у меня в баре бездарный спектакль устроили. Он меня заранее предупредил, что меня, дескать, попугать хотят. Но он мог бы за все своя благодеяния и не требовать столько. Впрочем, все вы там одна шайка. Если тебе удастся достать журнал «Штерн» с материалами о воровстве в Западной группе войск, то ты там найдешь и свою фамилию, и фамилию Дабиева. Ты нынче знаменит. Пока. И большой привет Альтшулю.

Борис Альтшуль, или Большой Боб, как его называли в определенных кругах, пребывал в мрачном настроении. Что-то происходило в последнее время.

Беспокоил его давний друг-недруг Мудров. Боб за глаза называл его Мудловым. Познакомились они двенадцать лет назад, еще при правлении бровастого генсека. Боб тогда только силу набирал, прищучивая завмагов, барменов, заведующих «пивными точками». Лохи отдавали Бобу Бобово без особых душевных переживаний, потому что таксу он установил почти щадящую — любая «пивная королева» за пару дней закрывала финансовую брешь в своем бизнесе, которую пробивал Боб за целый месяц. То есть, в месяц она только два дня работала на Боба. Конечно, ей приходилось еще несколько дней работать на свое начальство, на БХСС, всякие инспекции, но у нее оставалось более двух третьих от наворованного — Боб это знал. Он сам три года в торговле прокрутился. Хорошие были годы, судьбоносные, если уж на то пошло.

Начал он с рубщика мяса. Подвал, колода, тяжелый топор-тупица, цинковый желоб, по которому в его подземелье туши спускали, лифт, на котором мясо в торговый зал поднимали — вот и весь его мир. За несколько месяцев он наловчился делать то, чего другие рубщики за годы не могли освоить. Физическая подготовка много значила, сохранилась, никуда не пропала бычья сила, координация, выносливость. Не те качества, конечно, что в двадцать пять лет были, но все же… Рубщиков учат орудовать тупицей, заставляя колоть вдоль спичку, положенную на колоду. Одну спичку — тюк! Другую — тюк! Боб сколько угодно спичек мог расколоть. Надо очень точно попадать в одно и то же место, иначе половина мерзлой туши в крошево превратится, пока разрубишь ее на куски. Куски тоже с большой изобретательностью надо вырубывать, чтобы наверх, в зал к лопуху-покупателю поменьше мяса уходило, побольше жил, костей и жира, чтобы вместе с первым сортом в одном куске обязательно присутствовал третий.