Историзм против эклектики. Французская историческая школа "Анналов" в современной буржуазной историографии - Юрий Афанасьев

Что касается работы Броделя "Материальная цивилизация и капитализм", то здесь еще сложнее говорить о степени решения его исследовательской задачи, так как на сегодня мы имеем лишь одну из трех частей задуманного автором труда. Правда, во введении и в заключении к этой первой книге Бродель довольно определенно сказал о том, к чему он стремился и что намеревался сделать в будущем в плане общей оценки значения периода XV -XVIII вв. в масштабе всемирной истории. В самом начале этой работы мы находим внешне очень четкую постановку главной задачи: основной целью всего исследования Бродель считал выяснение того, "каким образом тот порядок, та сложная система существования, которая ассоциируется с понятием "старый режим", каким образом она, если ее рассматривать во всемирном масштабе, могла прийти в негодность, разорваться; как стало возможным выйти за ее пределы, преодолеть препятствия, свойственные этой системе? Как был прорван, как мог быть прорван потолок? И почему лишь в пользу некоторых, оказавшихся среди привилегированных на всей планете"[122].

Анализируя этот круг проблем в свете броделевского представления о главной исследовательской задаче исторической науки вообще и своей работы в частности, нельзя не обратить внимание прежде всего на грандиозность его замысла. Поставить перед собой цель воспроизвести на основе конкретно-исторического материала общую картину жизни мира на отрезке времени в четыре столетия, представить ее в виде единой системы и установить момент нарушения равновесия в этой системе, указать на узловые точки, в которых проявились разрывы, ответить на вопрос "почему"— для такого замысла нужны были огромная целеустремленность и уверенность в своих силах.

Второе, на что хотелось бы обратить внимание,-это само существо поставленной Броделем проблемы. Марксистская историография рассматривает XV—XVIII вв. как один из переломных периодов мировой истории - период разложения феодального и становление капиталистического общественного строя[123]. Об этом Бродель отлично знал, в частности из трудов С.Д.Сказкина и Б.Ф.Поршнева, которые он высоко оценивал. Если под этим углом зрения посмотреть, как Бродель формулирует главную исследовательскую задачу, станет очевидным, что она только внешне выглядит четкой и ясной, на деле же порождает массу дополнительных вопросов. Почему, например, он говорит не о конкретном обществе или обществах, а упорно настаивает на мировом масштабе? Какой смысл он сам вкладывает в понятие "старый режим"; подразумевает он под системой, которая "пришла в негодность", феодализм, как предшествующий капитализму этап в истории человечества, или что-то иное? Что означает фраза о выходе за пределы разорвавшейся системы, о "прорыве потолка"? Следует ли под этим понимать, что один строй прогнил, рухнул, а на смену ему пришел другой, более прогрессивный, или же здесь речь идет о нарушениях равновесия внутри одной системы связей в мире и об установлении новых связей? А может быть, "прорвать потолок"—значит вырваться за пределы возможного, определяемые одной системой, в плане экономического роста? Наконец, что значит "привилегированные"? Под этим понимается кто-то или что-то, т.е. сильные мира сего- класс капиталистов или же группа стран, какие-то регионы земного шара? А как понимать броделевское "почему", отнесенное к этим "привилегированным"? Может быть, оно целиком направлено на поиск причин превращения отдельных "уголков" мира в разряд привилегированных?

В первой части работы Броделя "Материальная цивилизация и капитализм" далеко не на все эти вопросы можно найти четкий ответ, даже на те из них, которые сформулированы самим автором в качестве главной исследовательской задачи. Возможно, в какой-то мере это объясняется незавершенностью работы. Но и то, что осуществлено Броделем, позволяет говорить о некоторых наиболее принципиальных его представлениях об историческом процессе.

Рассматривая во всемирном масштабе период с XV по XVIII в., пишет Бродель, следует говорить не об "обществах"— это понятие, по его мнению, слишком расплывчато,—а о "социоэкономиках" (socio-économies). В этом смысле, допускает Бродель, можно было бы даже воспользоваться терминологией К. Маркса при типологизации различных "социоэкономических" архитектурных ансамблей—одних для рабов и рабовладельцев, других для крепостных и для сеньоров, третьих для деловых людей и для предшественников будущих капиталистов—при одном, однако, непременном условии: надо отбросить "его четкие формулировки, жесткий порядок, который, как это казалось Марксу, заставляет любое общество двигаться от одного типа структуры к другому"[124].

Бродель предложил свои критерии типологизации, иерархизации, расположения "социоэкономических" структур на планете, и в этом едва ли не главная идея всей его книги. Архитектурный ансамбль, который намеревался выстроить Бродель, планировался трехэтажным: материальная жизнь, экономика, капитализм. Сооружение свое Бродель начал, естественно, с первого "этажа". Здесь он безропотно подчинился неодолимой силе, увлекавшей его, как мощный магнит, и оказался наедине с предметом своих основных интересов — с землей. Он в который раз взывает к земле, пытаясь объяснить все сущее, все происходящее на ней. Что же можно объяснить с помощью этой "безлюдности", этой рутины, с помощью этих смиренных проявлений жизни на самой низшей ее ступеньке? Все, утвержает Бродель, поскольку именно эта самая низшая ступенька включает в игру все остальные. "Начиная с первой главы этой книги,— пишет он,—я пытался об этом сказать, подчеркивая разность уровней в неравном мире людей"[125]. Именно условиями материальной жизни объясняет Бродель разделение всех стран на планете на "привилегированные", а к их числу он относит те, в которых зародился капитализм, и "обездоленные", которые, "довольствуясь бесконечной перефабрикацией своих структур в ограниченных рамках присущих им элементов", продолжают неизменно пребывать в числе "застойных обществ", "традиционных цивилизаций".

Говоря о "неравном мире людей", Бродель имел в виду не только различия между цивилизациями; неравенство присуще и каждой "социоэкономической" структуре. "На протяжении многих страниц этой книги,-пишет Бродель,—речь шла о бедных и богатых, о роскоши и нищете, о двух противоположных берегах жизни. Это повторяющиеся истины"[126].

В чем же причина неравенства в этом смысле? И здесь Бродель снова пытается "дополнить" Маркса, "превзойти" его. "Нет,—решительно заявляет он,—не только в присвоении "прибавочной стоимости"; оно возникает не только в процессе труда людей". Неравенство, по мнению Броделя, проистекает также из-за различия в возможностях, из-за существования определенных условий, которые позволяют не только во всемирном масштабе, но и в рамках отдельной страны занять лучшее место, какой-то из "участков", который будет более выгодно "обрабатывать", чем другие. "Выбирать, даже если этот выбор довольно ограничен,—какая огромная привилегия!"[127] Такими словами заканчивается книга Броделя "Материальная цивилизация и капитализм". В свете осуществленного нами анализа решения Броделем основной исследовательской задачи этот его вывод звучит как убедительное свидетельство ограниченности буржуазной исторической мысли.

Анализ историко-социологической концепции Броделя еще раз подтверждает органическую связь основополагающих принципов любой теории, представлений об объекте научного наблюдения с исследовательским методом. Бродель пользовался большим набором средств и методов исторического анализа. Он одним из первых во французской буржуазной историографии внедрил в практику метод моделирования[30]. В работах "Средиземное море и мир Средиземноморья в эпоху Филиппа II" (особенно во втором издании), "Материальная цивилизация и капитализм" он широко применяет количественный анализ, картографические методы. Как мы уже видели, Бродель взял на вооружение исторической науки методы и средства познания многих других отраслей знания—социологии, экономических наук, этнографии и др. Существенное расширение арсенала средств познания было обусловлено его взглядами на предмет исторической науки, в котором он усматривал такие свойства, как комплексность, многогранность, системность. В то же время неспособность Броделя увидеть подлинное единство самого предмета повлекла за собой и отсутствие единого принципа, логически объединяющего все эти методы[31]. Группировка их по степени важности определялась не соответствием объективному содержанию предмета исследования, а субъективными представлениями о нем самого Броделя. Не случайно именно структурно-функциональный подход и метод исторической синхронизации оказались на первом месте в его исследовательской практике. Что касается первого из них, то о нем в какой-то мере уже говорилось. На методе же синхронизации следует остановиться подробнее.