Пьесы - Владимир Голышев

Признание, которым я имел неловкость себя обязать…

Губернаторша (перебивает): Как вы находите Ирину?

Криспин обескуражен.

Мы с дочерью очень близки. Не по-родственному – как это бывает между матерью и ее дитя. Иным образом. Глядя на нее, я словно возвращаюсь к тем своим годам, когда, прилежно воспитанная отцовской библиотекой, грезила о какой-то совсем другой, необыкновенной жизни, полной удивительных происшествий, встреч, переживаний. Когда, вставая со своей постели, трепещешь, не ведая, чем огорошит тебя начавшийся день, и заранее принимаешь все, что б он тебе не послал… Знаете, я ведь богата. Родители – виднейшие землевладельцы губернии. Во младенчестве моем ко Господу отошли. Я – единственная наследница. Часть капитала… значительная часть… составит приданое Ирины.

Криспин хочет что-то сказать. Губернаторша его останавливает.

Не надо слов. Если я нынче же не закончу, после уж не решусь.

Отходит в сторону. В глубокой задумчивости проводит рукой по листьям плюща. Резко поворачивается к сидящему на лавке Криспину.

(восторженно) Видели бы вы Аркадия Львовича в пору сватовства! Ведь он рыцарь у нас. Товарищи по оружию в нем души не чаяли. Отчаянной храбрости рубака. А сердцем простой, как дитя, и великодушный необыкновенно. Уж сколько он от моих проказ вынес, когда на сватовство решался. (увлеченно) Я однажды целый роман для него сочинила. Про возлюбленного-пастушка. Мол "сердце мое отдано другому", "тайные свидания в тиши дубрав", "плод преступной страсти" и прочие красивости из сентиментальных пиес. У него лицо было, словно пепел на угольях. Зубы стиснул. Говорит: "Если угодно будет наградить меня взаимностью, приму ребеночка как своего и позор покрою". Так он мне дорог стал в тот момент, так жалко его – словно оленя раненного. Обняла. Шепчу в ухо: "Я – дрянной человек, лживый, бесчестный! Бегите от меня прочь!" …

Пауза.

Сосватала тетка. Свадьба. Из-под венца – на войну. Когда Ирина родилась, он уже в Париж со своими гусарами входил. Я столько раз себе эту картину рисовала и в подробностях Ирине пересказывала. (с нежностью) Она слушает про отцовские геройства. Глазки смышленые. "Агу", – говорит. И смеется. А там десны одни. Зубки потом пошли… (прежним тоном) Ну так вот. Вернулся наш герой. Карьера в гору. Полк получил. Потом генеральские эполеты. А год назад государь губернию дал под начало. Сама не заметила, как жизнь попала в колею, из которой не выскочишь… (неожиданно требовательно) Я не старая женщина, правда? Могу еще волновать… вызывать… (запинается)

Криспин: К чему этот вопрос? Любой мужчина почел бы…

Губернаторша, не обращая внимания на криспинский ответ, продолжает.

Губернаторша: А ничего этого не нужно. И не будет. И хорошо, что Господь уберег, когда… (неожиданно резко) Он же невероятно глуп – наш Аркадий Львович! Добрый, хороший человек, сердечный. Нас любит. И его все любят. А иной раз думаешь: хоть бы ты не говорил ничего, в острословии б не упражнялся. Отправится уезды объезжать – говоришь себе: "Что ж так мало у нас в губернии уездов? Еще б десяток-другой". (поясняет) Это в том смысле, чтоб подолее не возвращался, не лез чтоб, не нарушал атмосферу…

Губернаторша подходит к Криспину. Садится рядом с ним на скамейку и заключает его руку в свои.

Послушайте меня, фантастический вы человек. Я же вижу, что у Вас к Ирине чувство…

Криспин пытается что-то сказать. Она заграждает ему уста.

(успокаивает) Да, да, конечно. Слишком краткий срок. Вы не разобрались в себе. Ничего, разберетесь. Поверьте, я знаю. Вы положительно способны составить счастье друг друга.

Недоверчиво отстраняет руку, давая ответить. Хотя и продолжает держать наготове – на случай, если Криспин скажет не то, что она от него желает услышать.

Криспин: А коли сама Ирина воспротивится?

Губернаторша со спокойным сердцем отстраняет руку от его рта.

Губернаторша (резвясь): Какой Вы, право, славный. Особенно располагает в вас вот эта африканская неукротимость страстей. Эта дикая порывистость! Иной бы, уязвившись красотой и умом незаурядной девицы, полгода бы пороги оббивал. С отцом своего предмета об охоте, да о погоде собеседовал. А вы… Была б я вольной девушкой ирининых лет (смеется).

Криспин обескуражен. Между тем, судя по реакции губернаторши, к беседке приближается Ирина. Губернаторша поправляет на Криспине волосы и одежду и почти шепчет взволнованной скороговоркой.

Ну, простите меня, фантастический вы человек, за этот галоп. Нельзя тут с заминкой. Вы уедете, а она останется. Просватает ее отец за соседского помещика или кавалергарда, против которого лошадь втрое занимательней. Приданое за Ириной есть, помните! Капитал. Она и свою, и вашу жизнь управит. Умом не в отца. Верьте!

В это момент к беседке подходит Ирина.

(дочери) Что Мавра?

Ирина: Сердится. (дразнит) "Пошто, говорит, в колонияльный? Нешто я колотый не поцвечу, да хучь бы чаем?".

Губернаторша(рассеянно): Да Бог с ней с Маврой. Тут в твое отсутствие… (как бы в сердцах) Как все-таки ты не вовремя затеяла эти гонки с несносной Маврой! Ну, да я ей… (другим тоном) Так вот. В твое отсутствие наш загадочный гость приоткрыл мне тайники своего сердца. Я заглянула в них только одним глазком. Буквально на мгновение. И тут он – дерзкий – захлопнул створки! Но при этом обязался полнейшей открытостью… Кому бы ты думала?

Вскакивает, подлетает к дочке и целует ее в щеку, одновременно крепко сжимая ее пальцы в своих. Мгновение они красноречиво смотрят друг на друга. Губернаторша еле заметно утвердительно кивает. В следующий миг она уже бежит в направлении дома.

Губернаторша (на ходу): Ох уж я ей задам! (в сторону дома, строго) Мавра! Будь любезна подойти и выслушать, ибо всему на свете есть предел…

Ее голос удаляется и затихает. Криспин и Ирина молча смотрят друг на друга.

Ирина: В этом месте я должна зардеться, взор потупить и с замиранием сердца ждать раскрытия тайников (улыбается).

Криспин (сдержано): Присядем.

Садятся на скамейку.

(веско) Ирина, я настроен побеспокоить вашего батюшку…

Ирина: Уже.

Криспин: Виноват?

Ирина: Уже побеспокоили. Носится как угорелый, ярмонку разгоняет.

Пауза.

Криспин (с уважением): Я уже почти боюсь Вас. Словно фехтую с мастером, а у самого простейшее туше не поставлено. Этак на исходе дня обернусь игольной подушечкой, на радость белошвейкам.

Ирина смотрит на Криспина долгим пытливым взглядом.

Ирина (серьезно): Вы хороший человек. Я не желала бы Вам зла… Матушка моя, вижу, совсем Вас околдовала. Дайте мне вашу руку.

Криспин машинально дает. Ирина берет его руку в свою, внимательно рассматривает и, не разнимая, кладет себе на колени.

Красивая. Я всегда в первую голову на руку смотрю. Через нее душа человеческая познается.

Криспин: И какая лучше – большая или маленькая?

Ирина: Это не важно. Главное, соразмерность частей, правильность сочленений, сама форма. Она бывает искажена. Порой, неуловимо. Малостью какой. А у Вас – гармония.

Пауза.

Как мне Вас звать?

Криспин (неохотно): Я говорил. Абиссинцы звали…

Ирина (морщится): Не надо абиссинцев. В кого крещены?

Криспин задумался.

Криспин (не глядя ей в глаза): В Трифона-мученика.

Ирина (задумчиво): Трифон Брокгауз.

Со стороны дома раздается шум. Ирина вглядывается вдаль, силясь различить: кто пришел.

Папенька с ярмонкой управился – к Вам с докладом.

Поворачивается к Криспину и с мольбой смотрит ему в глаза.

(сбивчиво) Голубчик, и хочу – сил нет как хочу! – и не могу вот так Вас: в аффектации, словно в бреду… (осеклась) Вы соотнесите всё, испытайте себя досконально, чтобы не впопыхах, чтоб не головой в омут, как русалка… (твердо) Но коли решитесь – не мешкайте.

Криспин: Так Вы согласны?

Ирина (с нежностью): Ну, конечно, согласна, согласна, согласна. Экий ты у меня…

Прижимается к руке Криспина щекой. Слышен скрип гравия – в беседке приближается губернатор. Ирина отстраняется от Криспина и прежде, чем удалиться, с лукавой улыбкой быстро облизывает палец, проводит им по криспинской щеке и пробует на язык.