Голые мозги, кафельный прилавок - Андрей Викторович Левкин

Это уже после возникли «Небоскребы как таковые», шар. Или шар «Поэзия Серебряного века». Существует сама по себе, неважно, какие имена внутри, а что это было тогда? Что-то такое, что теперь называется так. Уже все равно, что именно там внутри. Или «Эпоха Минь», кто тут – вне Китая – знает имена и даты, но шар «Эпоха Минь» в наличии для многих. Но это если со стороны, а когда внутри шара? А там так, сяк, такие разветвления и что угодно, но все видно только внутри шара с этим названием, оно и создало границу. Вот жанр кабаре. А внутри шара отдельная жизнь, как в метро вошел. Или в бассейн, еще только в здание – уже пахнет сыростью и бассейном. Этакий шар, и совершенно не имеет значения, кто как умеет плавать или с какой целью зашел вообще.

Кафе «Джинн» – тоже. Неведомые шнуры чьих-то намерений, обстоятельств, чувств и физических действий сначала образовали эту позицию жизни, зацепившись друг за друга, а теперь и оплетают всякого пришедшего туда. Как когда-то при увеличении черно-белой фотографии в газете становился виден растр – теперь тут можно почти увидеть, как разноцветные гибкие жгуты организуют тебя здесь, в данный момент. Так, сущая ерунда, они слабые, мало ли что намалевано на стенах, а и не намалевано, просто что-то торчит, предполагая какие-то ответные реакции или и не предполагая. Но сейчас есть только они. Много, наверное, историй раскручивалось перед этой картинкой, ну или люди приходили со своими историями; чихали, разливали под столом или не скрываясь, гоготали, отправлялись отсюда в приключения (сейчас, например, можно записать, о чем говорят за соседним столом, – уже появились бы и персонажи, и даже диалог – а зачем?). Или – глядя в окно – собачка идет по улице и с какой-то, не так чтобы именно целью, но в какой-то гармонии с ней – рядом стена такого-то цвета. Да и гармония необязательна, а просто собака, улица, стена. Собачка идет почему-то, стена такого цвета по другой причине, но они склеились и теперь тут совместно. Плюс еще эти мысли о них, так все и собирается на непересекающихся основаниях. Сошлись здесь, как если бы девица с картины именно их приглашала внутрь своей отчасти вытянутой рукой, заранее радуясь тому, что вот-вот сюда придут улица, стена, собачка, мысли обо всем этом – и что-нибудь да затеется.

Рынок

Значит, тут работает какая-нибудь машинка. И ее можно к чему-нибудь применить. Если здесь все происходит при ее посредстве, то с ее помощью можно произвести и что-то еще, не так ли? Это будет интереснее, чем очередной кусок войлока или даже удовольствие от Произведения Искусства. Что-либо, что не получится трактовать однозначно. Сначала взять/выделить из себя произвольные жгуты, скрутить их каким-нибудь образом, а они станут чем-то новым, непонятным. Также бывают и готовые штуки, которые не имеют однозначной трактовки, как женщина с голым пупком на стене. Что-то собравшееся, но полностью непонятое. Или же что-то недоделано, и вышла конструкция, которая не означает ничего практического. Но такую можно доделать у себя в уме (что я и производил в кафе), а делать надо новую, собирая из того-сего, оставляя в ней щель, которая не даст осознать получившийся объект прагматически или же просто в цельности.

Проблема в чем? Связать эти жгуты, получится цельность, и что? Она, составленная, сама собой не оживет. Значит, должна быть щель, которая ее оживит. В ней обнаружится что-то, что оживит.

Упомянутый в подзаголовке рынок: время шло к закрытию. Июль, температура за 30, торговцы почти разошлись, а оставшиеся продавали скрученные шкуры с тонким слоем чего-то жирного поверх внутренней стороны шкур по цене примерно $1 за квадратный метр. В соседнем ряду на белом кафеле прилавка лежали небольшие и оплывшие мутно-желтого цвета мозги. Небольшие, вероятно телячьи, одна единица продукта. Ситуация была понятна, означала ровно то, чем была: телячьи мозги на продажу. Но обращение на них внимания размыкало ситуацию. Жгут, имеющий вид обмякающих мозгов, а также жгут нежного жирового слоя на шкурах среди белого кафеля прилавков внутри большого и пустого павильона предполагали некую дополнительность. Хотели быть чем-то дополнены – иначе зачем обращать внимание на них? Так-то они безо всякого символизма лежали. Дело к закрытию, еще и ремонт в части павильона, во всем присутствовала определенная разомкнутость времени и места, но мозги как-то и сами по себе – вне символических коннотаций – не допускали своего перевода в проходной факт, пусть даже эмоциональный. А как не эмоциональный, когда какие-то полупрозрачные жгуты откуда-то лезут, имея склонность распространиться как по тебе, так и заползти в дырки; оплести изнутри и снаружи тебя и твой ход мыслей. И это происходит наяву, пусть даже пока только намеком. А если есть такое ощущение, то, следовательно, есть и то, что его вызвало. Отдельные, небольшие мозги на кафеле прилавка, белом; чуть-чуть, наверное, теплые; сырые и гибкие на холодном; мягкие мозги на глянцевом кафеле; голые мозги на кафельном прилавке.

Как эту реальность засунуть в историю, что должно ее дополнить? Как такая щель – отсутствие внятной связи ощущения и разложенного на прилавке, да и этой части города, а также жизни как таковой – может быть сделана и представлена, чтобы не свести дело к гладкой завершенности (через, например, эмоциональное – сходящее на нет после выдоха в конце последнего слова высказывание)?

Неопределенные случаи, их описание: такое, такое, такое. Время суток, погода, цвет – допустим, пожарного крана на стене рынка (в разных странах и разных местах они могут быть разными), отчетливая смутность, не попадающая в сетку хорошо-плохо, кисло-солено, грустно-радостно. Но что-то определенное, его ощущаешь конкретно, раз уж уткнулся в стечение, сплетение, узел данных обстоятельств. Узлу недостает еще какого-то шнура, и он, надо полагать, должен вылезти из этой щели, жду.

Теоретически возможна ситуация, когда требуемая сущность уже тут, но не видна, невидима, поскольку никогда еще не была названа. Разумеется, можно сравнить это что-то – скользкое, слабое и расплывающееся в пальцах, чтобы сквозь них протечь (так оно ощущается – слабым сгустком-полужидкостью), с медузой. Но при чем тут медуза? Она конкретна, а тут сгусток в сторону багрового, малинового цвета, слабой устойчивости, почти влага, уже протек бы между пальцами, когда бы не сжал ладонь? В этом зазоре и картинок быть не может. Можно определить его кодом, каким-нибудь #jhsd675Re, но тогда получится затычка щели, потому что тут – теперь это стало понятнее – не какой-то невидимый элемент, который можно назвать #jhsd675Re,