Твой выход, детка! (СИ) - Перова Вера

Я пыталась поймать его взгляд, но его лицо уже было заперто, развернулась и зашла в вагон.

Он остался на перроне, наблюдая, как поезд медленно начинает движение, оглушенный, опустошенный внутри, безнадежно стараясь себя уверить, что я вернусь, и жизнь наладится, наладится, наладится…

***

— Приехали, — Лиля тронула меня за плечо.

Я резко поднялась, выпадая из дремотного полузабытья, споткнулась о свою сумку на полу, нагнулась, чуть не упав от крутнувшихся перед глазами кресел и выпрямилась, пережидая приступ головокружения. Надо же, как заснула. Я зашагала за Лилей по проходу, глядя напряженно под ноги. Этого еще не хватало — рухнуть тут в отключке. Мы вышли из вагона. Я вернулась после почти трехмесячного отсутствия! Приближалось лето и все некоторым образом изменилось. На перроне было заметное оживление: к местным добавилось немного туристов с рюкзаками, сумками, собаками и детьми. Ветер превратился из колючего злюки в ласкающий весенний ветерок.

— Ты чего такая бледная? — она испугано оглянулась на меня. — Тебе плохо?

— Нет, все в порядке. Просто немного голова закружилась.

— Ну-ка дай я понесу, — она забрала мою сумку, не смотря на мое вялое сопротивление.

Мы перешли оживленную площадь, направляясь туда, где одиноко стоял весь залепленный грязью внедорожник Вадима. Ни в машине, ни около нее никого не было.

— Какого черта! — Лилька схватила телефон и начала яростно набирать брата. — Где носит этого гаденыша! … Вадим! Ты где?…Господи, да мы давно уже около машины! — она со злостью засунула телефон в карман. — Сейчас придет, потерпи немножко, — заботливо попросила она меня.

— Только не говори ему ничего, — попросила я. — Не хочу… — я неопределенно махнула рукой.

— Хорошо, — кивнула она. — Я все поняла.

Прибежал Вадим, обнял сестру и, поймав мой взгляд, криво улыбнулся мне, то ли, намекая на наше последнее свидание, то ли опять был не в духе. Он сильно изменился: его лицо стало измученным, вытянулось, глаза, обрисованные темными кругами, блестели от бессонницы, а может от алкоголя. Я забралась на заднее сиденье. Головокружение сменилось тошнотой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Потерпи, потерпи… Сейчас важно добраться до дома.

— Как отец?

— Да все нормально! Никакого инфаркта! Этот мудак местный ошибся! А в город привезли, так там сказали, просто давление скакнуло. Гипертонический криз что ли. И откуда эти дебилы берутся! — он с силой нажал на педаль, выкручивая руль, и машина резко рванула с места. — Дня два — три полежит и домой отпустят.

— Понятно. А мама как? — Лилька рукой показывала, что бы он не гнал.

— Сейчас уже лучше. Попереживала, конечно, поплакала.

Я рассеяно слушала их разговор и радовалась, что сижу сзади и можно не держать лицо и спокойно думать о своем. Я вернулась! И так мне вдруг стало тепло и радостно от этой мысли, что я даже поймала на себе удивленный взгляд Вадима в зеркале заднего вида, который не мог понять, по какому поводу появилась улыбка на моем измученном за дальнюю дорогу лице. Сидя в машине и глядя в окно, я уже почти полностью выпала из своей прошлой жизни и потеряла ощущение будущего — казалось, мы всегда будем ехать и ехать по этой бесконечной дороге. Я помнила все слишком хорошо, слишком отчетливо: вот березовая рощица, а за ней — поле, а сейчас за горкой появится синяя крыша из железа. Словно вернулась к себе домой после долгого отсутствия. Я боялась встречи с Вадимом, боялась, что воспоминания замучают меня. А вышло все наоборот. Всю дорогу Вадим вел себя так, будто мы расстались только вчера, будто я никогда и не уезжала. Я достала телефон и отбила SMS-ку Роме: «Доехала. Позже позвоню. Целую». В ответ — ничего. Не отрывая глаз от окна, я упиралась в пейзаж, который столько месяцев подряд был моей единственной вселенной. Господи! Как мне его не хватало. Мы въехали в деревню, и повеяло безысходностью — она была почти безлюдна. Многие дома выглядели брошенными: раскрытые двери, окна, забитые полиэтиленом. Где-то на веревке сохло белье. Перед покосившимся забором двое детишек играли в мячик. Какой-то мужик ремонтировал трактор. Вдалеке показались два дома: мой и Вадима. Ну, слава богу, доехали. Через несколько минут мы были у моей калитки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Все вместе к старикам пойдем? — Лиля обернулась ко мне.

— Слушай, вы идите, а я закину вещи домой и немного погодя приду.

Она понимающе кивнула и вылезла из машины.

— Сиди, — Вадим жестко удержал меня за руку.

Он быстро выпрыгнул из машины и отдал сумку сестре, которая нетерпеливо топталась у багажника. Я вижу в зеркале заднего вида, как они о чем — то нервно разговаривают. Вадим закуривает, потом делает шаг к водительской двери, но Лилька пытается удержать его, продолжая что-то говорить. Не обращая на нее внимание, он открывает дверь и садится в машину. Я вижу, как она, махнув рукой, поворачивает в сторону родительского дома.

— Поговорим?

Наступила тишина. Несколько минут мы сидели, тупо уставившись в лобовое стекло, думая каждый о своем.

— Я правильно понял, ты не останешься, да?

— Кажется, да.

Он поворачивает голову и смотрит на меня.

— Почему?

Я глубоко вздыхаю.

— Потому.

С минуту он обдумывает мой ответ, а потом смотрит на руль и медленно произносит:

— У тебя кто-то есть?

— Да.

Я смотрю на обессиленного Вадима, и меня охватывает жалость к нему.

— Иногда мне хочется умереть, — говорит он хрипло.

Слишком откровенно. Потом он, конечно, пожалеет о своих словах, но сказанного уже не воротишь.

— Послушай, — говорю я, — я признаю, что поступила плохо по отношению к тебе, но, согласись, ты тоже не был со мной полностью честен. И там, в Питере, в нашу последнюю встречу, ты ясно дал понять, что не хочешь продолжать со мной отношения. Так чего уж теперь? Да, все складывается не так, как хотелось бы, и мне до сих пор трудно отпустить тебя, но продолжаться больше так не может. Я прошу тебя, давай не будем больше выяснять отношения и портить друг другу эти несколько дней. Тем более, для меня это уже не имеет никакого значения, потому что все мои мысли теперь только о ребенке…

Он медленно поворачивает ко мне голову. У него серое окаменелое лицо.

— Каком ребенке? Ты хочешь сказать, — наконец выговаривает он, — что беременна?

Я внезапно чувствую себя так, словно из меня выпустили воздух.

— Что-то типа того.

Нашариваю ручку, открываю дверь и медленно вылезаю из машины, а в мозгу у меня вертится только одно: черт! черт! черт!

***

Я зашла в дом, добрела до дивана и рухнула на него. Блин, как же у меня это выскочило? Ведь я совсем не планировала ему говорить о ребенке. Мне хотелось вылезть в окно и бежать отсюда до самой Гренландии.

Я вытащила телефон из кармана куртки и набрала Ромку.

— Да, — глухо ответил он.

— Ром, я доехала…

— Лена, мне сейчас неудобно говорить — я на совещании. Позже перезвоню.

По голосу было слышно, что он не в своей тарелке: чем-то озадачен, даже раздражен…

— Хорошо, — ответила я в пустоту — он уже положил трубку.

Час спустя, после того, как я приняла душ, разобрала сумку и сложила вещи в комод в своей спальне, я взяла подарки и отправилась к старикам. Дверь открыла Лилька. На ней были обрезанные джинсы и полосатая футболка. Волосы она затянула в хвост.

— А я думала, ты не придешь.

— С чего это?

Она пожала плечами и кивнула в сторону машины.

— Вы там, кажется, поругались…

— Хм, как всегда. Он здесь?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она отрицательно мотнула головой и потеснилась, давая место Валентине Ивановне:

— Наконец-то моя маленькая девочка приехала! — она тепло обняла меня. Позади нее радостно прыгал и лаял Норд.

— Леночка! — она отстранилась, разглядывая меня своими лукавыми глазами. — Хорошо выглядишь, прям сияешь вся! Загорела, что ли? — она опять притянула меня к себе: — Как приятно тебя снова видеть! Ну что ж мы в дверях-то… Заходи, заходи, — гостеприимно засуетилась она.