Проводы на тот свет - Лев Корнешов

— Оленька, твое место не там, Бог заберет тебя в рай. Ты безгрешна…

— Я надеюсь… Я тебя очень прошу, Алешенька, ты не убивайся по мне, тебе надо жить… Выдержи все, Алешенька, тебе нужны силы и мудрость…

— Постараюсь, Оленька.

— Они и тебя будут пытаться погубить…

— Кто «они»?

— Я не видела того, кто меня убивал. И ничего не слышала… Просто меня что-то толкнуло и я упала… Он убил не только меня, но и нашего сына. Как это страшно: человечек ещё не родился, а его уже убили…

Алексей хотел подойти к Ольге, обнять её, поцеловать. Но не мог приблизиться — Ольга отдалялась от него, словно её уносило легким дуновением ветерка в серые туманы.

— Я очень люблю тебя, Алеша. Живи…

…Ночь Алексей провел в полубреду, проваливался в бездонные пропасти, невидимые силы поднимали его в темный Космос. Он оказался в мире, в котором не было ни земли, ни неба, только бесконечная, неосязаемая темно-серая мгла…

Вырвал его из забытья телефонный звонок. В комнате было светло, звонил главный редактор «Преступления и наказания». Он произносил слова сочувствия, и Алексей бормотал в трубку что-то нечленораздельное — разбитый, изломанный.

— Старик, выходи на работу, работа она, знаешь, лучшее лекарство, — завершил разговор редактор, и Алексей облегченно вздохнул.

Позвонила Виолетта Петровна, заботливо осведомилась о его самочувствии. «Господи, этой-то что надо?» — тоскливо подумал Алексей.

— Ты как? — спросила Виолетта Петровна.

— Я в норме, насколько это возможно, — ответил ей Алексей. — Ночью приходила ко мне Оля и просила держать себя в руках, быть сильным и мудрым.

Виолетта Петровна озадаченно молчала, наконец, проговорила:

— Когда я тебе понадоблюсь, позвони, брошу все и примчусь. Имей в виду, я твой друг и не хочу тебе зла…

Она на что-то намекала, но Алексею сейчас было не до тонкостей и не до светских бесед. Он знал только одно: надо собраться с силами и жить дальше.

Алексей прошел в спальню Ольги и остановился перед иконкой Божией Матери «Скоропослушница», которую очень любила Ольга и поставила на тумбочку у кровати. «Я тоже скоропослушница, — смеялась она. — Шаталась по жизни без веры, а потом скоро, быстро уверовала»…

— Божия Матерь, — обратился к иконе Алексей. — Дай мне силы. Я знаю, что Оленьку погубили помимо Твоей воли… И не со злыми словами я обращаюсь к тебе, Святая Женщина, но со смиренной просьбой о справедливости…

Он решил, что ничего пока в спаленке Ольги трогать не будет, пусть все останется, как при ней. Алексей был уверен, что знает, почему убили Ольгу. Но не представлял, кто мог это сделать. Не очень верилось, что на такое способен Благасов, сдвинувшийся на покойниках, похоронах, кладбищах. Алексей вспомнил выражение лица Благасова на похоронах Ольги: на нем читалось сладострастие, удовлетворение от того, что красивая девушка становилась «подданной» в его царстве мертвых. «Впрочем, этот придурок на все способен», — пришел к выводу Алексей. Но у него было ощущение, что он что-то важное не видит, не заметил. Чтобы расстрелять Брагина и Ставрова в «Рассвете», добраться до Ольги в Анталии, требовались не только большие деньги, необходима была эффективная криминальная структура. Весь опыт работы «важняком» говорил Алексею об этом.

Снова раздался телефонный звонок, это был юрист покойных Ставрова и Брагина и, соответственно, Ольги Генрих Иосифович Шварцман. Он тоже выражал соболезнования и просил Алексея сегодня же заехать к нему в офис.

— Ольга Тихоновна очень серьезно относилась к жизненно важным для неё проблемам. Этому научилась у своего отца, у которого фактически была помощницей. Она перед вылетом в Анталию была у меня, оставила ряд документов и устные распоряжения. У вас в ящике письменного стола лежит запечатанный серый пакет. Посмотрите… Есть? Возьмите его с собой, когда будете ехать ко мне…

Шварцман помолчал и добавил извиняющимся тоном:

— Я мог бы навестить вас, но хочу, чтобы все было официально.

Алексей приехал к Шварцману в офис после полудня, когда ему удалось привести себя в относительный порядок.

Шварцман оказался серьезным мужиком старше среднего возраста, в строгом костюме, которые носят на Западе клерки и чиновники банков и крупных контор — темный цвет, светлая сорочка. Белая сорочка со скромным галстуком подчеркивали, что он стремится к тому, чтобы выглядеть респектабельно.

— Я много лет помогал покойному Тихону Никандровичу в его непростых делах, — проникновенно сказал Генрих Иосифович. — На моих глазах и при моем участии он приумножал свое состояние, но и я не оставался в накладе. Я намерен был стать надежной опорой Ольге Тихоновне, но случилось это страшное несчастье… Извините, что я попросил вас навестить меня сегодня, сразу после похорон, но мы, юристы, хорошо знаем, как недопустимы в серьезных делах проволочки и промедления.

— Я понимаю.

— Скажите, — прямо спросил господин Шварцман, — намерены ли вы и впредь пользоваться моими услугами, или найдете себе другого юриста?

— Зачем мне юрист? — удивился Алексей.

— Э, не скажите. Поговорка о том, что от тюрьмы да от сумы не следует зарекаться, была верна при коммунистах, но не потеряла актуальности и сегодня.

— Вы нотариус? — поинтересовался Алексей. Абстрактные размышления господина Шварцмана не очень его интересовали.

— У меня частная юридическая фирма, — с достоинством проинформировал Генрих Иосифович. — Ее помог мне открыть Тихон Никандрович, за что я ему бесконечно благодарен. И возможности у нас очень широкие. Проще говоря, если я что-то не могу или не имею права сделать сам, я знаю, кто это может сделать… Чай? Кофе?

— «Боржоми», пожалуйста.

Шварцман понятливо кивнул, попросил секретаршу принести себе чай, Алексею «Боржоми».

— Итак?.. Впрочем, вы можете подумать и потом сообщить свое решение.

— А что думать? Вам доверяли господа Ставров и Брагин, и Ольга Тихоновна, о вас очень хорошо говорила Алевтина Артемьевна, какие основания есть у меня отказываться от ваших услуг? Я только не понимаю…

— Сейчас вам все станет ясно.

Господин Шварцман вскрыл пакет, который оставила для Алексея Ольга, бегло просмотрел документы, достал точно такой же пакет из своего сейфа и тоже вскрыл его.

— В одном пакете — важные для вас документы, в другом, том, что был у меня — их копии. Ознакомьтесь…

Он протянул документы Алексею.

Своим завещанием Ольга оставляла своему супругу Алексею Георгиевичу Кострову всю собственность, принадлежавшую ей: квартиру, дачу, две машины, свои драгоценности, картины и предметы антиквариата и третью часть всего, что принадлежит ей в фирме «Харон».

— Завещание законно оформлено и зарегистрировано, и никто не может оспорить его.

— Кроме третьей части фирмы «Харон»…

— Об этом мы поговорим чуть позже. А сейчас обратите внимание на банковские документы. Перед отъездом Оленька открыла на ваше имя счет в банке и перевела на него все свои деньги, оставив на своем счете всего один доллар. Все документы в абсолютном порядке.

— Значит, она чувствовала, предвидела… — с горечью проговорил Алексей.

— Честно скажу, — грустно признался господин Шварцман. — Я отговаривал Ольгу Тихоновну от этого шага, но она настояла. Очевидно, смерть уже опалила её своим ледяным дыханием, — витиеватой фразой он признал, что Ольга почувствовала близкую гибель… — Посмотрите на сумму… Ввести вас в наследство при такой сумме было бы ой как непросто. Банк требовал бы все новые и новые документы, подтверждающие ваши права, начал бы копаться в скоропалительной регистрации вашего брака — видите, я и об этом знаю. А так — вы совершенно законный владелец счета и всей суммы, которая на нем находится. Нет, я вас прошу, посмотрите на эту сумму! — господин Шварцман не мог скрыть волнение.

— Один миллион пятьсот сорок пять тысяч американских долларов, — прочитал Алексей и вопросительно посмотрел на Генриха Иосифовича.

Юрист объяснил:

— После гибели господина Ставрова я помог Ольге Тихоновне очень быстро преодолеть все формальности с его завещанием и она перевела деньги с его счета на свой. А вы говорите, зачем нужны юристы!

Алексей так не говорил, но не стал спорить с Генрихом Иосифовичем.

— Ольга Тихоновна намерена была опротестовать в суде толкование завещания своего отца господином Благасовым. Ее не устраивали неопределенные проценты с прибыли, которую подсчитывает сам Благасов… Теперь я вам, наследнику Ольги Тихоновны, открою секрет… Дело в том, что я занимался завещанием Тихона Никандровича. Не знаю, по каким причинам, но он должен был подписать то, что желал Игорь Владимирович. Кстати, как и Артемий Николаевич Брагин. Но по просьбе Тихона Никандровича в текст внесены такие оговорки, которые позволяют в судебном Порядке отдать все, что принадлежало покойному Ставрову, его прямой и единственной наследнице — дочери… Вам понятно?