Последняя из рода Мун: Семь свистунов. Неистовый гон - Ирина Фуллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Элейн было тяжело слышать это, сердце рвалось на части от того, как несправедливо был устроен мир.
– Я вижу твой взгляд, Элейн, – продолжил он. – Неодобрительный. Полный вызова. Ты думаешь, что я слаб, что прячусь от суровой реальности, пока ты занята возмездием?
Как точно он описал ее чувства! Не желая отвечать, она посмотрела в сторону.
– Поверь, не убить порой может быть куда сложнее. Сдержать гнев, усмирить ярость, поступить по совести. Отдать преступника в руки правосудия вместо того, чтобы заниматься им самостоятельно.
– Я поняла, – пробормотала Элейн.
Между ними повисла долгая, вязкая тишина.
– Мы готовы помогать тебе, – сказала наконец госпожа Торэм. – Но не требуй от нас больше, чем мы готовы дать. Ох, Янина! – Она помахала веером, привлекая внимание какой-то знакомой, и поспешила к той навстречу.
Элейн и Оддин остались одни. Он спросил, что она намеревалась делать теперь, когда все внимание было приковано к Магистру Света. Элейн считала, что это должно стать его защитой. Будет крайне подозрительно, если Магистр умрет теперь, когда от него зависит судьба мормэра. Но по взгляду Оддина поняла: он не разделял ее уверенности.
Вскоре всех гостей пригласили в большой зал, где находилась королевская семья. Под торжественную мелодию слуги распахнули бархатный занавес в дальней части помещения, и за ним обнаружилась оранжерея со множеством диковинных растений. За элегантной кушеткой журчал небольшой фонтан. Через большие окна с частым переплетом гости смогли наблюдать за пиротехническим представлением.
Потом все разбрелись по разным комнатам, Болтайн вернулся к трону. Танцующие заняли паркет. Объявили кадриль, и Элейн увидела, что племянница короля вышла в центр в сопровождении Ковина. Кадриль – подвижный танец со сменой партнеров, отличный выбор, чтобы продемонстрировать интерес, но не делать романтические намерения слишком явными.
– Пойдем, – она схватила Оддина за руку и вывела к танцующим.
– Наоборот, – попытался он возразить, – мы неправильно встали. Ты должна быть с этой, женской, стороны…
Но музыка заиграла, все начали двигаться, и было поздно что-либо предпринимать. Первые движения: Элейн внимательно следила за другими, чтобы повторять. Когда-то мама учила ее танцевать кадриль, но это было давно.
Произошла смена партнеров. Дама, с которой Элейн оказалась в паре, смотрела на нее со смесью изумления и растерянности. Оддин и доставшийся ему молодой человек довольно комично танцевали вполсилы, будто бы кто-то держал их за невидимые ниточки, вынуждая двигаться против воли.
– Элейн, мы должны поменяться. – Оддин попытался перетащить ее на другую сторону, но она отпихнула его руки.
Новая смена партнеров смутила следующую пару.
– Элейн! – прорычал Оддин, когда они вновь очутились рядом.
Но цель была близка. Следующая смена партнеров – и она наконец оказалась в паре с принцессой.
– Ковин убил свою первую жену, – выпалила Элейн, едва они чуть сблизились с племянницей короля.
Глаза той расширились, губы испуганно распахнулись. Назад, вперед, они снова оказались рядом, и Элейн добавила:
– Он жестокий тиран, я должна была предупредить.
Это все, на что хватило времени. Элейн не видела, что делали в это время братья Торэмы, возможно, стояли на месте, прожигая друг друга взглядом, но вот следующим движением она шагнула по диагонали, навстречу Ковину. Он протянул руку и с силой сжал ее ладонь. Она вцепилась ногтями в подушечки его указательного и среднего пальцев, вложив в это движение все, что накопилось в душе. Он скривился, глаза недобро сверкнули.
Танец продолжался, Элейн наконец поменялась с Оддином местами, и они завершили кадриль как положено. Возможно, она немного путалась в движениях и была не так изящна, как другие дамы, но это мало волновало ее.
Уходя с паркета, она внимательно посмотрела на принцессу. Та провожала Элейн испуганным взглядом.
– Теперь я готова ехать домой, – выдохнула Элейн, подходя к потягивающей пунш госпоже Торэм.
Та хмыкнула.
– Мы должны оставаться здесь по меньшей мере час, чтобы не прослыть грубиянами и не вызвать лишних сплетен, – сообщила она.
Элейн тихонько застонала.
А затем ее взгляд упал на Донуна. Присутствие на балу вновь обретало смысл.
Они постоянно оказывались в чьей-то компании: к ним подходили, они подходили. Госпожа Торэм была знакома едва ли не со всеми гостями, и с каждым ей было что обсудить. Оддин время от времени оставлял их, чтобы потанцевать с очередной девицей, а затем возвращался и молча стоял за спиной Элейн, будто опасался, что кто-то планирует напасть на нее сзади.
Ковин к ним не подходил и даже не смотрел в их сторону, но Элейн была уверена: он планировал убить их всех, когда праздник будет позади.
Наконец они вновь оказались лишь втроем, и Элейн торопливо спросила у госпожи Торэм:
– Что вы можете рассказать про Донуна?
Та распрямила плечи, бросив взгляд на компанию у камина, – там наместник Мидленда что-то громко обсуждал с другими гостями.
– Что про него говорить, дорогая? Если мужчина сумел построить себе такую карьеру в политике, хорошего о нем можно сказать мало. А плохого никто никогда не узнает, уж он об этом позаботится.
– Но вы знаете, – возразила Элейн настойчиво.
Госпожа Торэм утомленно вздохнула:
– Я знаю. Но толку тебе с того никакого. Если только не хочется прилюдно поворошить чужое грязное белье, чтобы на неделю-другую стать объектом сплетен.
С этими словами она оставила сына и Элейн.
– А с Донуном я тебе помогу, – сообщил вдруг Оддин хмуро.
На ее удивленный взгляд дернул плечом и пояснил:
– Он мать обидел.
Элейн решила, что Оддин ничего не понял, а он просто не подал вида. Зло сжав кулак, он продолжил:
– Помню, как он часто приходил к нам в дом после смерти отца. Я думал, он помогал.
– А как же «иногда сложнее не убить» и та речь про самосуд? – уточнила Элейн с легкой насмешкой.
– Я не собираюсь никого убивать, – покачал он головой. – Но на житейскую месть имею право: он причинил зло моей матери и ответит за это. Донун мне не родня, и я ему ничем не обязан.
– Значит, все-таки ты не такой праведник, как я думала.
– Я никогда не говорил, что безгрешен. Не нужно приписывать мне слова, которых я не произносил, а затем попрекать ими.
Элейн замолчала. Спорить с этим чрезмерно правильным человеком было невыносимо. Он побеждал одним только нравоучительным, добродетельным тоном.
Вместо того чтобы и дальше рассуждать о том, кто из них имел право на месть, она предложила составить план. Обсуждение судьбы Донуна увлекло Элейн. Она не была уверена, что сможет воплотить все из
