У бирешей - Хоффер Клаус

Давайте перечислим их по порядку.

“Все воспринимай буквально, — говорит Гикатилла в своем комментарии к Вульгате, — тогда попадешь на Небеса!” Его призыв звучит иронически, так как в самой натуре бирешей заложено свойство ничего не воспринимать буквально — мы всё должны себе истолковывать. Это настоящее проклятие, ибо всякое толкование слова равнозначно уклонению от слова, а стало быть, лжи. Существует воззрение, согласно которому все наши Книги являются истолкованиями одного-единственного источника, который безвозвратно утерян. “Господа ушли, — говорят у нас, — а слуги заняты объяснениями”. Разве тем самым не все уже сказано? — опять воскликнул Люмьер. — Не значит ли это, что истина не дается нам, ускользает из наших рук? И чем дольше мы ее рассматриваем, тем дальше она от нас отодвигается, становится недостижимой, как горы на горизонте. И чем же еще, как не кощунственной попыткой толкования Книг, прибавления к ним апокрифической главы, — прибавил Люмьер, — прикажете считать попытку общины составить связную историю из имен всех своих членов — притом, что имена эти и так уже заимствованы из Книг?

Повесть “потухла пред очами Ахуры”, утверждает легенда. “Он затушил пожар огнем”, — говорят у нас в таких случаях, или: “Он исписал белый огонь черным огнем”. О том сообщает, еще отчетливее, следующее высказывание. “И на земле не будет больше ни шороха” — так звучит одна из последних фраз обетования. Именно на такое состояние намекают слова о том, что “уши Ахуры закрылись для бирешей”. Третье высказывание, в то же время, ясно обещает искупление — и уничтожает всякую надежду на него: “Рука Ахуры разбила зеркало!” Кому тут не придет на память наше предание о разделении земель? “Он разбил зеркало” — эта фраза означает: сам Ахура совершил то, что совершили наши праотцы-основатели, а значит, их вина с них снимается. Здесь нечто произошло во второй раз, нечто повторилось. Всем нам известно: такое способна совершить лишь Его воля.

Вы, пожалуй, подумаете: “В таком случае это высказывание все-таки однозначно!” Выходит, искупление существует? Правильно. Высказывание однозначно, и причем в двух отношениях. Ибо во всех достоверных письменных свидетельствах нашего народа сами свидетельства уподобляются зеркалам. Попробуем прочитать подобным образом и этот текст — тогда получится, что Ахура, разбив зеркало, разбил вместе с ним и Книги, а вместе с Книгами — все заключенные в них утешения и обетования. В таком случае перед нами — прямая противоположность того, что было сказано ранее; будь так, нам никогда не видать искупления. “Сдвоенное — в едином”, — говорится у Гикатиллы, то есть “пиль-пуль” — легко и тяжело в одно и то же время!»

Крестный, похоже, был удовлетворен ясностью своих объяснений. Он забрал у меня из рук оба листка, которые я уже прочитал. Затем он продолжил свою речь.

«“Он вырезает лица”, — говорится в одном комментарии Гикатиллы о человеке, пытающемся толковать Книги. “Если слова обратить в зеркала, / то превращаются тени в слова”, — так звучит вторая часть одной нашей детской считалки; в ней содержится предостережение, о котором всегда следует помнить при чтении: тот, кто читает неправильно, видит одного лишь себя. Вспомните, к примеру, конец легенды о людях из Цельдёмёлька», — сказал Люмьер, слегка прихлопнув тыльной стороной ладони по листку бумаги, лежавшему у него на коленях.

«Здесь утверждается: “Вы — наживка, мы — леска удочки!” — и, на первый взгляд, понять это место не трудно, однако — внимание! — воскликнул он и хлопнул в ладоши так громко, будто желал разрушить заклинание. — Это ловушка! Выражение “наживка” часто используется у нас для обозначения того “приданого”, какое дается сыну при женитьбе, а “леска” — старинное обозначение снохи. Если прочитать предложение таким образом, его смысл обратится в противоположный. “Всё воспринимай буквально — и попадешь на Небеса!” До чего же ловко выстроенное предложение! Буквально можно воспринимать лишь то, что однозначно, а в наших Книгах ничего однозначного нет. Конечно, читая их, часто испытываешь ощущение: этим словам при желании можно накинуть петлю вокруг шеи — до того точными и осязаемыми они выглядят. Но только попробуйте это сделать — и сразу почувствуете, что вам самим не хватает воздуха. Ведь для того, чтобы воспринимать текст буквально, его для начала необходимо понимать. Но когда пытаешься понять, когда возлагаешь руки на стол познания, этот стол начинает ходить ходуном, как бешеный. Лишь самое первое, беглое впечатление — тот краткий, едва слышный вздох, который слышишь, дочитав до конца какую-нибудь из наших Книг и закрывая ее, — лишь этот еле внятный шорох способен, пожалуй, в самом деле намекнуть на то, о чем по-настоящему говорилось в Книге. Однако теперь прочитайте для сравнения другую легенду. На нее опирается Инга в своей теории, которую я вам уже пытался изложить», — сказал Люмьер, указывая на третий листок, который еще оставался у меня в руках.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Остается как было

«В одной деревне, неподалеку отсюда, — начинался третий рассказ, — проживает некий человек, чье единственное стремление состоит в следующем: стать достаточно сильным для того, чтобы ничто в мире не могло его сокрушить. Ради достижения своей цели он избрал весьма примечательное средство: обнаружив предмет, который, по его мнению, настроен враждебно, он встает прямо перед ним и неколебимо ждет, ждет так долго, пока ему не покажется, что предмет сей его признал. Добившись этого, он наконец-то успокаивается. Пусть ожидание длится многие дни, а то и недели (и все это время человек тот не ест и не пьет, оставляет себя в небрежении, ни с кем из людей не разговаривает и не желает слышать человеческих слов), он все равно стоит и ждет, пока “противник” не подаст ему знака готовности к примирению.

Подобным образом ему удалось, — говорилось далее, — достигнуть власти над людьми и животными, над тем, что твердое и что текучее. Сказывают, что вещи вокруг него часто передвигаются с места на место без видимой причины; когда он щелкает пальцами, вспыхивают яркие искры; он в состоянии заставить петь мертвые поленья. Однажды слышали, как он в сарае вел продолжительную беседу со своими инструментами, а те словоохотливо отвечали ему, поочередно приподымаясь в воздух и постукивая друг о друга, отчего возникала своеобразная музыка.

Говорят, что температура тела у того человека меняется вместе с окружающим воздухом.

Заходя к кому-нибудь в дом, он ласково приветствует все предметы, но к людям относится, по-видимому, равнодушно, потому что людские судьбы ему непонятны. Даже старых знакомых и прежних друзей он часто не узнает. Сказывают, он всегда готов прийти на помощь, однако делает это каким-то мало человеческим образом — ибо в его глазах подобная помощь не выглядит служением другим людям, попавшим в беду членам его общины, — нет, их бедственное положение он воспринимает, скорее, как угрозу, направленную против него самого, и пытается осторожно, но настойчиво ее отвести. Именно потому, что он принуждает себя бестрепетно, не отвращая взгляда, смотреть в лицо любым страхам и ужасам, ему удается парализовать сам ужас. За оказываемую им помощь он ни от кого не получает благодарности, но, похоже, и сам не ждет ни благодарности, ни вознаграждения.

Высказывалось мнение, будто человек сей — лжепросветленный. Подобные речи, вне всякого сомнения, несправедливы. Ходь (так зовут того человека, и имя его значит “Смотря-по-тому”, “Что”, а еще “Как, каким образом?”) не бахвалится своими умениями, и никто ни разу не примечал в нем даже следа потаенной гордыни. По этому ведь и узнают лжепросветленного. Так что более всего пристало с подобающей осторожностью относиться к подобным суждениям.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Подкрепленное многими обстоятельствами, бытует и другое мнение. Уже неоднократно было замечено: в то самое время, как Ходь там или тут совершает нечто, достойное хвалы, где-нибудь в другом месте вдруг происходит необъяснимое несчастье, так что счеты в итоге выравниваются. Так, например, сообщают, что в минувшем году, в ту самую минуту, когда Ходь затушил большой пожар, едва не спаливший сараи с урожаем в Кертеше (ему для того достаточно было потереть ладонью о ладонь), здесь у нас внезапно пала вся скотина, запертая в загон на выгоне за деревней, — ровным счетом двенадцать коров и тридцать свиней. В другой раз в Хетфёхее — местечке, чье название означает “рынок в понедельник”21, а у нас оно прозывается “Бильдайн” * — внезапно закрутился такой сильный вихрь, что сорвал крыши с нескольких домов, — тем временем как Ходь заговаривал подземную воду и вывел-таки скрытый источник на поверхность — да еще (эзенкивюль!22) в таком месте, где воды спокой веку в помине не было».