Письма Ефимову - Сергей Довлатов

Всем привет.

Ваш С. Довлатов.

P.S. Мальчик Коля очень скрашивает жизнь, тем более что Катя около года не здоровается со мной. Всех обнимаю. С.

Ефимов — Довлатову

30 ноября 1982 года

Дорогой Сережа!

Книгу Суслова посылаю немедленно первым классом. Вкладываю туда же книгу Поля Дебрецени — Вам хорошая практика в английском чтении, да и про нее можно ввернуть несколько слов на радио.

Сережа, наши игры с Ардисом чем-то напоминают чемберленовские хитрости в политике или ялтинскую конференцию. Я двадцать раз объяснял Вам, что одна из главных причин моего с ними раздора была их страсть подгребать под себя все рукописи, до которых дотянется рука, а потом сидеть на них, не печатая. То же будет и с рукописью «Наши». Предлагаемый Вами план был бы убийством моей репутации в мире славистской профессуры. «Этот, Ефимов-то, мало того, что предал своего благодетеля Проффера, так теперь еще и от тяжело больного и заживо продолжает рвать куски: вот книгу Довлатова отнял». За что Вы хотите меня вогнать в такую ситуацию? Неужели Вы не видите, что, написав Эллендее, Вы практически отрезали этой книге путь в «Эрмитаж»? И ради чего? Ради всех этих никому не видимых «тут я как бы обижусь и…»?

Конечно, если бы не было всех этих привходящих обстоятельств, я бы с удовольствием напечатал семейную хронику после «Заповедника». Или даже под одной обложкой. Теперь же подавайте мне окончание «Заповедника» — и никаких! Времени у Вас еще предостаточно, в крайнем случае немного отложим выход. А о «Наших» будем говорить лишь тогда, когда Вы получите от Ардиса ясный и недвусмысленный отказ.

В «Черном море» нет наших книг, потому что, задолжав с лета за Лунгину, они ничего больше не заказывают.

Либерманы — это Костя и Люда, те славные толстяки, которые привозили вас с Меттером к нам после выступления в Детройте.

Всего доброго, дружески,

Игорь.

Довлатов — Ефимову

14 декабря 1982 года

Дорогой Игорь!

Простите, что не сразу отвечаю, как-то вдруг соединилось множество дел. Книжки получил, огромное спасибо. Передача о Суслове запланирована. С Дебрецени — сложнее, чтение по-английски все еще мука для меня.

Что касается «Наших» и Ардиса, то это не игры, как Вы обозначили, а привычная для меня неловкость в отношениях почти со всеми людьми, начиная с Люды Штерн и кончая Альфредом Кнопфом, который, между прочим, жив, первый раз был женат в 1914 году, второй раз женился в 1967, а про нынешнюю литературу сказал:

«Сейчас уже невозможно написать столь плохую книгу, чтобы ее нельзя было бы где-нибудь издать»…

Видно, я зря пустился в детали и откровенности, любой нормальный человек написал бы Вам следующее:

«Недавно я закончил новую книжку, которую еще осенью обещал Ардису. Если Ардис по каким-то причинам не станет ее издавать, я буду обращаться к другим издателям, и в первую очередь — к Вам. Что же касается «Заповедника», то он еще не готов, но я берусь за него 1-го января, и уверен, что за три месяца все сделаю…». И так далее.

Я уже говорил Вам, что Карл сыграл в моей жизни однозначно положительную роль, неоднократно выражал мне и Лене свое расположение, все неприятное о нем я знаю лишь с Ваших и Лешиных слов, что же касается меня самого, то единственное негативное ощущение — это чувство неловкости при общении с ним и в особенности — с Эллендеей, неловкости, испытываемой мною почти всегда и почти со всеми.

Никогда ни от одного американского слависта (а я переписываюсь и общаюсь реже или чаще с 20–25 профессорами) я не слышал о Вас ни одного дурного слова. Более того, сам Карл ни единого неодобрительного слова о Вас мне не говорил, либо потому, что не считает меня достаточно близким знакомым для такого рода жалоб, либо потому, что ощущает, как болезненно неприятен мне был бы такой разговор, либо, наконец, просто ведет себя благородно.

Аню Фридман я пока не видел, она живет в часе езды от нас, но изредка мы говорим по телефону. Я сказал про Вашу книжку, но Аня заявила, что даже прочесть сейчас ничего не может, и это, наверное, правда: у нее грудной ребенок, и она чрезвычайно задерживает даже ту работу, которую выполняет по контракту с издательством за деньги, уже ею полученные. Мы все ее очень любим, она замечательно переводит, но она, например, скрыла от меня, что Кнопф уже месяца четыре просит ее написать развернутую заявку на «Зону», и Аня лишь сейчас берется за эту работу.

Ради Бога, не подумайте, что я зажимаю «своего» переводчика. Могу, если хотите, сообщить ее адрес, телефон и пр.

Недавно я получил 3 письма из Союза, без цензуры, через французское посольство — жизнь там совершенно ужасная. При встрече расскажу.

Расскажу и о суде надо мной и Леной по поводу 12 600 долларов. Суд еще не кончился и будет тянуться месяца три, я думаю, но уже сейчас это интереснейший и ценнейший опыт в смысле познания Америки.

Будьте здоровы. Привет Вашим дамам, Наташе, матушке. У нас все более-менее прилично. Мальчику Коле я придумал длинное выразительное прозвище:

«Круглосуточно работающая маленькая фабрика по производству положительных эмоций».

Да, хотите пари на 10 долларов? Держу пари, что Вы не сможете при хотя бы одном свидетеле прочесть Марине вслух стихотворение Армалинского, опубликованное на 23 странице его сборника!

Всех обнимаю.

С. Довлатов.

Довлатов — Ефимову

16 января 1983 года

Дорогой Игорь!

1. «Заповедник» активно переписываю, готово уже страниц тридцать пять, хотелось бы ко 2 апреля — закончить. Короче, я действую.

2. Недавно случайно перечитал с большим и принципиальным удовольствием Ваши «Записки книгочея». Как интересно, что при Вашем явном неприятии Розанова и Синявского, оптимальной для Вас и для них является схожая форма, а именно — свободное парение интеллекта. (Разумеется, я говорю только о форме.) Впечатление же у меня от «Записок» однозначное — «молодой, а какой умный…». Не могу не добавить (в качестве ложки дегтя), что слово «книгочей» ушло из русского обихода лет сто назад, надев онучи, запахнув поддевку и нахлобучив треух… Как просто и хорошо звучит: «Записки читателя»!

3. Я получил письмо от Игоря Смирнова (не еврея и писателя с большим носом и псевдонимом «Иг», а от Гаги, дружка Валеры Попова). Там есть некоторые любопытные сведения, а также — дело к Вам. Адрес Игоря: Mr. Smimov, […], Munchen, West Germany. Если Вы почему-либо не захотите ему ответить, то дайте знать. Я напишу ему сам и передам Ваш ответ.

4. Посылаю Вам второй номер «Петуха», который вышел в конце декабря, посылаю просто так, обратите внимание на полиграфию, а ведь у меня нет даже монтажного стола, единственное орудие — бритва. Журнал продается, окупается, а с третьего номера начнет улучшаться. Пока, к сожалению, журнальчик дрянной. Но это — единственный путь сейчас.

5. В Париже с февраля начинает выходить ежемесячный журнал «Европеец», которым заправляют Синявские, Шрагин, Турчин и Чалидзе, формат и объем «Посева».

Надеюсь, у Вас и у Ваших женщин все хорошо.

Коля вырос настолько, что подходит к моему столу, берет мои вещи и кидает на пол.

6. Как в добрые старые времена посылаю Вам два своих рассказа. Может, у Вас найдется время их прочесть. Один рассказ про моего брата, другой про Лену. Печататься мне по-русски негде, либо я сам не желаю, либо меня не хотят, а книжка выйдет неизвестно когда, так что прочтите в рукописи. Когда-нибудь, при случае, сообщите Ваше мнение, которым я по-прежнему чрезвычайно дорожу.

Обнимаю.

С. Довлатов.

Ефимов — Довлатову

21 января 1983 года

Дорогой Сережа!

То, что «Заповедник» движется, — замечательно. Будем ждать.

Рассказы прочитал сразу (а это, согласитесь, верный знак отношения читателя Ефимова к писателю Довлатову). Оба понравились, особенно — про Борю. Там что-то такое сделано, что вдруг из пучка знакомых мне баек возникла законченность и драматизм. Про Лену тоже понравился, хотя немного страшно за Вас: писать про близких, продолжая жить с ними, — дело опасное, для отношений разрушительное. Короче, если Ардис отвергнет, книга «Наши» может выйти в 1984-м в Эрмитаже. Они, конечно, ранимы, как месье Пьер, но и нам жить надо.

Вслед за Вами взял и перечитал «Записки книгочея». Тоже очень понравилось. Особенно название. А форму афоризма-эссе еще и Монтень использовал.

Игорю Смирнову напишу приветливо, но печатать не буду: во-первых, литературоведение не продать, во-вторых, он структуралист.

«Петух» пусть себе кукарекает — в добрый час.

Журнал «Европеец» следовало бы переименовать в «Петиметр» (если Вы помните, что это такое). Думаю, что на примере «НА» Вы убедились в безнадежности коллегиального руководства. Они вскоре развалятся, и деспот Максимов будет торжествовать.