Агент Соня. Любовница, мать, шпионка, боец - Бен Макинтайр

Японские чиновники конфисковали большую часть собственности в Мукдене, но несколько больших домов, покинутых бежавшими китайскими генералами, пустовало. Один из них, роскошная вилла за высокой оградой, когда-то принадлежавшая родственнику маньчжурского военачальника генерала Чжан Сюэляна, располагался по соседству с Немецким клубом. Урсула окинула виллу беглым взглядом, решив, что она слишком роскошная, мрачная и будет им не по средствам. Однако на том же участке она заметила приютившийся в уголке каменный домик поменьше. Слуга, хихикая, рассказал, что домик был построен специально для любовницы хозяина виллы. Из сада в главный дом вел подземный ход, обеспечивая влюбленному генералу быстрый и незаметный доступ к наложнице. В этом маленьком домике не было водопровода, отапливался он лишь дровяной печью, но в остальном был идеален: три маленькие, обшитые деревянными панелями комнатки на втором этаже, кухня на первом, огромная кровать для генерала и его любовницы и выход в подземный туннель. С улицы никто не мог заглянуть в окна, а соседство с Немецким клубом доставляло своеобразное удовлетворение: она будет бороться с фашизмом прямо под боком здания с развевающейся свастикой. Впервые за год с лишним у Урсулы был дом, свое гнездышко: “Как же было приятно разложить на полу циновку, повесить картину, купить вазу”.

В Шанхае Йохан купил два тяжелых трансформатора длиной в восемь дюймов: не заметить их мог только слепой пограничник. Руди придумал способ выйти из положения. Они купили тяжелое вольтеровское кресло с плотной набивкой, “уродливое зелено-коричневое чудовище”, и распорядились доставить его на авеню Жоффра. Перевернув кресло на спинку, Йохан с Руди вытащили гвозди, крепившие обивку, и приделали два трансформатора к внутренним пружинам проволокой и веревками. Водворив на место набивочный материал, они вернули обивку на место. “В глаза ничего не бросалось, и вес кресла не привлекал лишнего внимания”. Кресло отправили в Мукден в грузовом вагоне. Руди, вероятно, до сих пор не догадывался о романе, разгоравшемся между его женой и ее начальником; а если и знал, то был слишком хорошо воспитан, чтобы устраивать сцены. Муж Урсулы и ее любовник справились с первым совместным заданием, объединив шпионские навыки с компетенцией в области мягкой мебели.

Когда Йохан вернулся в Мукден, Урсула показала ему новый дом.

– Пожалуй, спальня должна быть тут, спереди, – сказал он. – Рядом Мишина, а в третьей комнате может быть гостиная с трансформатором… почему ты так на меня смотришь?

Она нахмурилась.

– Я не знала, что ты решил, будто мы поселимся вместе.

– Я полагал, что теперь между нами все предельно ясно. Все знают, что ты со мной.

Урсула была настроена решительно. Совместное проживание в ее планы не входило.

– Я буду радоваться каждой проведенной вместе минуте, а это будет большая часть нашего времени, и днем и ночью.

– Так почему же не все время?

– Потому что у меня другой ритм жизни, а ты требуешь, чтобы я всецело подстроилась под твой. Иногда мне бывает нужно побыть одной.

Урсула начала влюбляться в Йохана за его заботливую нежность, любовь к Мише и революционное рвение. Но он мог вспылить, любил командовать, был старомодным шовинистом, допускавшим, что “у мужчин должно быть больше возможностей, чем у женщин”, и считал ее независимость оскорблением своего достоинства.

Недовольный Йохан занял свободную комнату у одного немецкого коммерсанта. Урсула же была убеждена, что была права, настояв на отдельном доме; как часто бывает с обидчивыми и склонными командовать мужчинами, эго Патры требовало умелого и аккуратного обращения. “Постепенно я справилась с его обидой. Я открыто проявляла любовь к нему, сама удивляясь порой, насколько покорной, податливой и терпеливой я умею быть во всех рабочих вопросах. Но вряд ли я смогла бы справиться с этим, не будь у меня собственного времени”.

Уродливое зеленое кресло прибыло в Мукден в срок. Внеся его в дом и перевернув его на спинку, Урсула и Йохан “с ужасом” увидели, что один из трансформаторов был едва прикрыт обивкой: от тряски в поезде проволока порвалась, и острый край продырявил ткань. Держался он лишь благодаря потрепанной веревке. “Одно-два лишних движения – и трансформатор бы выпал, насторожив даже самого некомпетентного японца-железнодорожника”.

Йохан начал собирать передатчик – “Хартли” с тремя шкалами переключений. Он был опытным техником с проворными пальцами, бесконечным терпением и феноменальным умением сосредоточиться. “Ни разу он не взглянул на часы, ни разу не сделал перерыв”. Наконец передатчик был собран: громоздкая самодельная монструозная машина с тяжелым выпрямителем и трансформаторами, крупными радиолампами и катушками, сделанными из толстой медной проволоки, обмотанной вокруг пустых пивных бутылок. Радиодетали хранились на дне старого сундука из камфорного дерева под сделанной Йоханом фальшполкой, на которой лежали сложенные одеяла. Тщательного досмотра этот тайник бы не выдержал, но зато оборудование было скрыто от любопытных глаз прислуги. Под крышку Урсула положила перо. Так она сможет узнать, если кто-то откроет сундук. Последней задачей было разместить на крыше антенну Фукса: сторонний наблюдатель не нашел бы “никаких отличий от антенны” для обычного радиоприемника, но если бы кто-то увидел, как они ее монтируют, это могло привлечь лишнее внимание. Заниматься монтажом пришлось ночью. И Урсула попросила Йохана предоставить это ей.

Подождав, пока Миша уснет, Урсула выбралась на крышу через чердачное окно, прихватив с собой две бамбуковые палки и рюкзак с веревкой и мотком проволоки для антенны. К одной трубе она привязала первую палку, продев проволоку сквозь нее, как через бамбуковую иглу. Пройдя по коньку крыши со вторым бамбуком с пропущенной таким же образом проволокой, Урсула привязала его к противоположной трубе, надежно закрепив конец вокруг ее основания. “Отсюда едва были видны размытые контуры верхушек деревьев и крыш”. Потеряв на мгновение равновесие, она “оперлась на трубу, внушавшую доверие своим солидным видом”. Но затем допустила оплошность, “взглянув вниз, в бесконечную мрачную темноту”. Внезапно ее одолел страх. “Трусиха, – отчитала она сама себя. – Жалкая трусишка. С какой стати тут падать, сплошные фантазии”. Тут послышался Мишин плач. “Обычно мальчик спал крепко. Теперь же он истошно кричал”.

Пробравшись обратно по крыше, она сбросила рюкзак в чердачное окно и нырнула следом. Плач ребенка наверняка разбудил соседей. Миша, всхлипывая, сидел в кровати. “У меня газировка в пальцах”, – рыдал он. Мальчик отлежал руку. “Еще один аргумент против детей у профессиональных революционеров”, – удрученно размышляла Урсула, но не смогла сдержаться от смеха. Она терла маленькую Мишину ручку и гладила его по голове, пока он не успокоился.

После этого она вернулась на крышу.

К следующему вечеру приемник можно было испытывать. По