За Тридевять Земель - Игорь Юрьевич Скарбек

В то время как Римма и отец Епимах были заняты на божественном бдении, Лешек Мавр направил стопы к дому одного здешнего старовояжного, давнишнего знакомца своего еще по Сибири. Старовояжный в собачьей лопатине, под которой проглядывала пестрая косоворотка, встретил поляка с распростертыми объятиями. Сели. Выпили. Заглянул на огонек еще один служивый. Приняли по другой чарке. Вспомнили прибаутку: «Наш Фома пьет до дна — выпьет, поворотит да в донышко поколотит. А наш Филат тому делу и рад». Двор давно окутала темень: хоть глаз выколи, хоть огни вздувай. Позади, на полатях русской печи, стенала и охала хворая хозяйка. Горел, освещая темные лики икон, дымовитый жирник со скотинным салом.

За разговорами да за чаем просидели чуть не до рассвета. В оконце, затянутом нутренною китовою перепонкою, мрак начинал уже рассеиваться, когда под причитания больной пошли наконец вон из избы. Едва отпустив облокотницы крыльца, Лешек тут же наткнулся на деревянную кадку со свежей водой, которая поступала по желобу из дальнего, за версту с лихом, горячего горного ключа-невидимки и уходила по особой стосаженной трубе в море. Поляк искренне подивился столь ловкой выдумке: и по воду не ходить, и всегда она под боком. Пока закадычные приятели проходили мимо рубленых изб с крытыми соломою и корою ситхинских кипарисов крышами, кузни о трех горнах, где ковались сошники для земледельцев Сан-Франциско и Санта-Роза, медеплавильни, отливавшей мелкие колокола для судов и большие для торга в Калифорнии, совсем уже наступило утро. С мохнатых гор, обступивших селение, несло гнилью и сыростью. Пакостно и промозгло было на дворе.

Всю дорогу Татлек-Собака, по прозвищу Волосатый (именно так величали нашего старовояжного), не переставал на чем свет стоит бранить Компанию. За отобранные паи, замененные лафтачной деньгой. За лежалое китовое мясо и протухлую рыбу, подаваемые к общему столу. За мужиков, которые ложились под хлесткие удары шпицрутенов из моржового уса при малейшей провинности. За единственного на всю Ситху вечно пьяного подлекаря...

— Лечимся здесь, как господь или, вернее, дьявол сподобил...— заключил он и, подытоживая сказанное, многозначительно сплюнул.

— Всем досталось! И богу, и дьяволу, и императору за одну компанию...— с иронией заметил Лешек. Но тут же лицо его приняло прежний серьезный вид.— Ты, брат, про обещанное не забудь.

— Да как забыть... вот придет «Изабелла», мне там кой-какой народишко известный есть. А она как раз до Росса и до Фриско вояжирует. Враз устрою — люди позарез нужны: и на суше и на море...

Вышли на площадь или, бог знает, что такое, потому как в Ново-Архангельске, собственно говоря, ни улиц, ни площадей не было. По селению прокатился глухой, затяжной стон. Это нарядчик ударил в колокол, призывая работный люд ко трудам праведным. Непонятно откуда затявкала отрывисто бедолага-дворняжка. Выскочил из хаты босой мужичонка в одном исподнем, видать, с похмелья. Бороденка жиденькая торчком, на шее медный крестик болтается, на голове заместо малахая бабий косник; повел округ шальными, чумелыми глазами — и обратно в хату. Проковылял мимо, опираясь на клюку, хромой расхожий-посыльный в старинном мундире давно схороненного департамента. Гуськом подались к лесу за духмяным деревом лесорубы. Божий день ступил в свою пору... Лешек с Татлеком, миновав новый двухэтажный дом, в котором помещались квартиры компанейских чинов и контора, а также кухню, где приготовлялось от Компании кушанье на всех промышленных, вышли наконец к морскому берегу. Здесь, вне крепостного тына с рожнами из исполинских елей, расположились избы промышленных, кажимы алеутов, колошенские бараборы из древесной коры. Кроме того, находился тут храм божий, где в настоящее время отец Епимах готовился к освящению святой водою, солью и зерном нового, стоящего теперь на рейде и блистающего золотом красной меди красавца брига. Тем больший контраст составляло такого же рода потрепанное штормами и бурями судно, медленно проползавшее меж островов Ситхинского залива.

— Во! — старовояжный дернул Лешека Мавра за рукав.— Глядь! Она самая. «Изабелла». Ишь как ее сердешную нарядило...

«Инфанте Изабелле», исправившей в срочном порядке полученные повреждения и столь же быстро загрузившейся, предстояло теперь идти к островам Принца Валлийского, далее судно должно было следовать в Сан-Франциско за хлебом. Рыжебородый, с лицом цвета спитого чая, шкипер — капитан «Инфанты», завернувшись в парусиновый балахон старомодного квакерского покроя и постукивая по палубе тростью из позвонков акулы, отдавал приказания негромко, но внятно:

— Людей к шпилю! Поднять якоря!

Шкипер Йорт Йорт, датчанин по происхождению, не имел звания капитана на флоте, хотя был капитаном коммерческих судов, да и звали его все капитаном.

Живо был поднят якорь и поставлены паруса. Как положено по Морскому уставу, судно и берег попрощались пушками. «Инфанта Изабелла», разрезая воды Ситхинского залива, заскользила прочь от берега.

— Эй, на баке! Накинуть лот!

Разматывающийся в руках Лешека лотлинь с вплетенными в него кожаными и цветными шерстяными метками быстро натянулся за бортом в тугую струну.

— Глубина живет подходяща! Тридцать семь сажен!

Матросы весело шныряли по шканцам. Свежий ветер развевал над головой послушника трехцветный флаг Российско-Американской компании. Приобрели, видно, мореходы славные у ведунов перышко заветное вороново, заколдованное, потому и ветра сторговали вдосталь. Ближе к ночи по бортам засветили сигнальные огни: по правую сторону красный, по левую — зеленый. Йорт Йорт, продолжая постукивать своей акульей тростью, спустился в командирский салон. На столе лежали квадрант и бронзовый хронометр, стоивший по лондонской цене добрые восемьдесят фунтов стерлингов; рядом — дельная книга, морские ландкарты, предписания РАК. Датчанин пододвинул к себе шканечный журнал и углубился в чтение...

Часть вторая

В Новом Альбионе

V

От Ситхи до Калифорнии. Прерванный молебен. Воспоминания о Кускове. Экскурсия по Россу. Прибытие испанцев

Остров Баранова и крепость Росс разделяют четырнадцать сот миль, которые можно пройти в неделю, а можно — и в целую вечность...

Снявшись с якоря на Западном рейде, зафрахтованное Российско-Американской компанией судно покидало Ситхинский залив. Благополучно миновали опасные воды с мелкими каменистыми гребнями, прошли остров Святого Лазаря и при свежем попутном ветре вступили в открытое море, до того распростясь по ненадобности с лоцманом-креолом. Римма оглянулся назад, но берега уже не увидел; лишь легкое облако дыма поднималось от невидимой курящейся вершины горы Эджкомб. Норовистый попутный ветер, наполняя множество поднятых до последнего дюйма парусов, позволял бригу давать ровный ход в четыре-пять узлов. «Изабелла» стремительно неслась вперед к берегам Русской Калифорнии.

Судно направлялось в Сан-Франциско за хлебом и