История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I - Иван Забелин

Наконец в 1495 г. была заложена и последняя городовая стена возле Неглинной, не по старой основе, но с расширением городового пространства[62]. В тот же год была очищена вся местность и за Москвой-рекой против стен Кремля также для безопасности от пожаров, причем были снесены все дворы и разобраны церкви и на чистом месте разведен государев сад, существовавший там до конца XVII ст. уже с именем Царицына Луга.

Ровно десять лет продолжалась постройка новых стен Кремля и по случаю принудительного разрушения близ стоявших на посаде церквей возбудила в благочестивых людях большие сетования и суеверные толки о том, что не подобает так разрушать святые места.

Архиепископ Новгородский Геннадий, бывший Чудовский архимандрит, писал по этому поводу к митрополиту Зосиме следующие строки, весьма любопытные для характеристики носившихся в то время мнений даже в высшем духовенстве. Главным образом он жаловался на то, что в Новгороде его одолевали еретики, жидовствующие и стригольники, и указывал, что «на Москве еретики живут в ослабе, почему и из Новгорода все они сбежали к Москве, да и ходят там в ослабе. Например, Денис поп, тот в Архангельском соборе служит да на литургии за престолом плясал да и Кресту наругался». Замечая такую Московскую распущенность, владыка кстати писал и о государской распущенности:

«А ныне беда стала земская да нечесть государская великая: церкви старые извечные выношены из города вон, да и монастыри старые извечные с места переставлены; а кто веру держит ко святым Божиим церквам, ино то писано сице: “Освяти любащая благолепие дому Твоего и тех прослави божественою Твоею силою”. Да еще паки сверх того и кости мертвых выношены на Дорогомилово, ино кости выносили, а телеса ведь туто остались, в персть разошлись; да на тех местах сад посажен; а Моисей писал во Втором Законе: “Да не насадиши садов, ни древа подле требника Господа Бога твоего”. А господин наш отец Геронтий митрополит о том не воспретил; то он ведает, каков ответ за то даст Богу. А гробокопателям какова казнь писана! а ведь того для, что будет воскресение мертвых, не велено их с места двигнути, опричь тех великих Святых, коих Бог прославил чудесы; да Божиим повелением и ангельским явлением бывает перенесение мощем на избавление людем и на утверждение и на почесть градовом. А что вынесши церкви, да и гробы мертвых, да на том месте сад посадити, а то какова нечесть учинена! от Бога грех, а от людей сором. Здесе приезжал жидовин новокрещенной, Данилом зовут, а ныне хрестьянин, да мне сказывал за столом во все люди: “понарядился де есми из Киева к Москве, ино де мне почали жидова лаять: собака де ты, куда нарядился? Князь де великий на Москве церкви все выметал, вон”, а сказывал то пред твоим сыном боярским пред Вяткою: ино каково то безчестие и нечесть Государству великому учинена?.. А церкви Божии стояли колико лет! А где священник служил, руки умывал, и то место бывает не проходно; а где престол стоял да и жертвеник и те места непроходны же; а ныне те места не огорожены, ино и собаки на то место ходят и всякий скот. А что дворы отодвинуты от града, ино то и в лепоту; а церкви б стояли вкруг города, еще бы честь граду болшая была. А егда бывает по грехом нахожение иноплеменник, ино, выносив иконы, да сожгут стены. А что которые церкви были в городе, а то також бы подняти на подклетех да сени нарядити вокруг церкви да переходы с Великого князя двора, да поп бы ходячи пел у тех церквей и коли случится Великому князю или Великой княгине саду посмотрети, и он бы посидел у церкви, ино лепо видети. А ныне розговорити того некому Государю Великому князю, разве тобя господина отца нашего, с Божиею помощью; а нам, твоим детем и сослужебником, пригоже тебе о том воспоминати; а ты, господин отец наш, сыну своему Великому князю накрепко о том воспоминай, понеже должно ти есть».

В начале своего послания Геннадий упоминает, что церкви и из города, т. е. из Кремля, были вынесены, а вместе с ними и гробы погребенных возле них покойников, как можно судить по упоминанию Геннадия о таких гробах. Все это, конечно, являлось необходимостью, когда происходила постройка новых стен с распространением городской местности за пределы старых стен, в окружности которых и стояли, вероятно, упоминаемые церкви. Что касается переставления извечных монастырей, то это указание должно относиться к монастырю Спаса на Бору, который был переведен на новое место вниз по Москве-реке на горы возле Крутиц, отчего и стал прозываться Новоспасским.

Весною в 1491 г. по повелению государя Спасский архимандрит Афанасий заложил церковь каменную на Новом Преображение Спаса. Она строилась медленно в течение пяти лет и в 1496 г. сент. 18 была освящена.

Поводом к этому переставлению древнего монастыря послужило решение государя выстроить себе новый более обширный дворец, к чему было приступлено в 1492 году. При новых порядках государева быта теперь уже не совсем было удобно оставлять среди нового дворца, так сказать в своих комнатах, сторонние жилища монастырской братии.

Полное устройство Кремлевской крепости окончилось уже в 1508 г., когда с весны Фрязин Алевиз вокруг города, особенно со стороны торга и Красной площади, выкопал глубокий ров и выложил его камнем белым и кирпичом, а со стороны Неглинной устроил обширные глубокие пруды, из которых по рву Неглинная была соединена с Москвой-рекой, так что крепость со всех сторон окружилась водой и Кремль стал островом.

Глубина этого рва, как обнаружилось при измерениях, произведенных в 1701 году, простиралась до 4 саж:., ширина показана в 17 саж. вверху и 15 саж. внизу.

Об этом новопостроенном Кремле находим, к сожалению, очень краткие свидетельства почти от современников его окончательного устройства.

Итальянец Павел Иовий, писавший о Москве в 1535 году, рассказывает следующее:

«Город Москва по своему положению в самой средине страны, по удобству водяных сообщений, по своему многолюдству и, наконец, по крепости стен своих есть лучший и знатнейший город в целом государстве. Он выстроен по берегу реки Москвы на протяжении пяти миль, и домы в нем вообще деревянные, не очень огромны, но и не слишком низки, а внутри довольно просторны, каждый из них обыкновенно делится на три комнаты: гостиную, спальную и кухню. Бревна привозятся из Герцинского леса; их отесывают по шнуру, кладут одно на другое, скрепляют на концахъ, – и таким образом стены строятся чрезвычайно крепко, дешево и скоро. При каждом почти доме есть свой сад, служащий для удовольствия хозяев и вместе с тем доставляющий им нужное количество овощей; от сего город кажется необыкновенно обширным. В каждом почти квартале есть своя церковь; на самом же возвышенном месте стоит храм Богоматери, славный по своей архитектуре и величине; его построил шестьдесят лет тому назад Аристотель Болонский, знаменитый художник и механик. В самом городи впадает в р. Москву речка Неглинная, приводящая в движение множество мельниц. При впадении своем она образует полуостров, на конце коего стоит весьма красивый замок с башнями и бойницами, построенный итальянскими архитекторами. Почти три части города омываются реками Москвою и Неглинною; остальная же часть окопана широким рвом, наполненным водою, проведенною, из тех же самых рек. С другой стороны город защищен рекою Яузою, также впадающею в Москву несколько ниже города… Москва по выгодному положению своему, преимущественно пред всеми другими городами, заслуживает быть столицею; ибо мудрым основателем своим построена в самой населенной стране, в средине государства, ограждена реками, укреплена замком и по мнению многих никогда не потеряет первенства своего». Все это Иовий рассказывает о Москве со слов Москвича Димитрия Герасимова, отправленного из Москвы в 1525 г. посланником к Папе Клименту VII. Иовий говорит, что он составил свое сочинение о Московии из ежедневных беседах с Димитрием, а потому оно и вышло очень достоверным и обстоятельным, так наш

Димитрий оказался по тому времени очень образованным и знающим человеком, заслужившим большие похвалы от Иовия. Автор говорит, что сохранил в своем сочинении ту же простоту, с какою вел свой рассказ Димитрий. Это признание Иовия дает нам повод заключать, что сочинение Иовия есть собственно сочинение Димитрия, за исключением средневековой учености о Страбоне, Птолемее и т. п. Особенно дорого высказанное убеждение старого Москвича, что Москва по мнению многих никогда не потеряет своего первенства.

Тем временем, когда началась и продолжалась постройка городских стен, и в самом Кремле и на посаде в разных местностях сооружались новые каменные храмы, конечно, на старых от века местах, ибо, как мы видели из толкований владыки Геннадия, перестановка храма на новое место почиталась чуть не грехом.

В Кремле, кроме упомянутых выше Благовещенской и Ризположенской, за это время были построены: в 1480 г. ц. Богоявления на Троицком подворье. В 1481 г. сент. 8 заложены два обетные предела у Архангельского собора – Воскресение да Акила апостол, в память победы над Новгородцами на р. Шелони, случившейся 14 июля 1471 г. в воскресенье, на память св. апостола Акилы. Вел. князь тогда же дал обет построить церковь св. апостола, а воеводы Данила Холмский и Федор Давыд. Палецкий – церковь Воскресения. Неизвестно, где первоначально была сооружена эта вторая церковь, памятник боярского благочестивого усердия. Можно с большою вероятностью предполагать, что этот храм, быть может, только деревянный, существовал на том месте, где в 1532 г. был заложен, а в 1543 г. окончен строением храм тоже Воскресения, возле колокольни Иоанна Лествичника, или святого Ивана, впоследствии известной под именем Ивана Великого. Новый храм был выстроен также для колокольни, более обширной, которая существует и доныне, вмещая в себе самые большие колокола. Подробности об этой постройке мы помещаем ниже.