Забытое слово - Оксана Николаевна Виноградова

Мать, проститутка, уродина.

Боль и сыновья печаль…

Что-то мне эта депрессуха на ум пришла…

На рассвете третьего дня прибыли в Самару. Попрощалась с попутчиками и сошла с поезда. Передо мной стояли две задачи: избавиться временно от чемодана, не дающего и шагу ступить, а также приобрести билет до Бузулука. Вспомнился анекдот про мужчину и женщину в машине, когда они сбились с пути. Мужчина кричал: «Вот за тем поворотом будет нужная дорога!» – и каждый раз ошибался, а женщина упрашивала его: «Давай спросим у прохожего…» Времени было пять утра, и прохожих не было. Пройдя через здание вокзала, камер хранения не обнаружила. Вышла. Огляделась. Никаких обозначений. На ступеньках соседнего невзрачного здания сидел и утолял жажду пивом мужчина. «Лучше так, чем ничего», – подумала я, подошла, поставила чемодан на землю и спросила:

– Не подскажете, где здесь камеры хранения?

– Прямо перед вами.

– А почему нигде не написано?

– Ремонт.

– Спасибо большое, просветили.

– Я еще и помочь могу, – мужчина оставил бутылку недопитой и, подойдя ко мне, взялся за ручку чемодана.

«Даже если захочет украсть, далеко с такими кирпичами не убежит», – мелькнуло у меня в голове. На словах я выразила полное согласие.

Не помню, как звали мужчину. Он был мордвин, как и мой папа, а работал милиционером. «Мент», – так он о себе сам и сказал. Волосы и глаза его были черные, а улыбка – широкой. Накануне он сильно погулял, а в день моего приезда взял у начальства выходной, чтобы поправить здоровье. Мент вызвался быть моим гидом. Сдав чемодан, мы поехали к билетным кассам, которые находились черт знает где. Когда приехали, они оказались закрыты (рано!), и «гид» повел меня в круглосуточный бар, где накормил завтраком. Потом мы опять пошли за билетами, и там уже оказалась сумасшедшая очередь. Вдобавок нигде поблизости не было ни одного туалета, а деньги я запрятала в трусы. Проклиная себя за пошлость и преодолевая стеснение, достала деньги при милиционере и купила билет. Потом отправила телеграмму и совершила экскурсию по набережной, которая оказалась ничуть не хуже нашей. «Гид» предложил попить пивка. Я согласилась, и мы уютно расположились на скамеечке в парке.

Сначала о себе рассказывал он, да так, словно на приеме у психотерапевта. Милиционер обстоятельно поведал мне о своих сложных взаимоотношениях с бывшей женой, а также о причинах, которые к этому привели. Плюс много всего. А потом я зачем-то рассказала ему все-все о себе. Он некоторое время посидел, что-то обдумывая. Потом предложил помочь устроиться на работу. Я вежливо отказалась.

Задушевный треп нам обоим пошел на пользу, и по сей день я вспоминаю этого человека без имени, да и без четкого зрительного образа, с нежностью и симпатией.

Когда я доехала до Бузулука, то увидела деревню.

– Это город Бузулук? Точно? – переспросила я, вылезая из вагона пригородного поезда.

– Точно, точно, – ответили мне.

До автобусной остановки пилить и пилить. Троллейбусы не существовали. Когда я стала переходить железнодорожные пути по направлению к остановке, мне вообще посоветовали дойти до желанного адреса пешком. Дескать, быстрее получится. Шла очень долго. Вероятно, автобусы ездили редко. Народу по дороге попадалось мало, в основном – бабушки и дедушки. Чемодан довел меня до такого состояния, что я была готова просить о помощи любого встречного, но о чем можно просить у стариков? Волокла волоком, сожалея, что отказалась от встречающих.

Притащилась я к дому старшей папиной сестры – Веры. К ней я пришла потому, что она считалась зажиточной: жила в своем доме с огромным участком земли, с баней, пристройками и т. д. Вела натуральное хозяйство и тянула на себе родственников-горожан. Тетя Вера жила с мужем и матерью, а ее трое сыновей имели свои семьи. Двое сыновей жили очень далеко, и я их не видела, а один – Василий в день моего приезда случайно оказался с женой и двумя детьми у матери: достраивали ей какой-то амбар. Встретили меня приветливо, как диковинку. Бабушка вышла на шум, поцеловала меня и, внимательно оглядев, покачала недовольно головой:

– Вылитая Ольга.

И стала рассказывать, как она себя плохо чувствует, а мое семейство совсем ее бросило.

Чемодан распотрошили, меня поселили в одну из пяти комнат в доме.

Первую неделю после приезда я только и делала, что ходила по гостям из дома в дом и пила самогонку. Пили в Бузулуке все, и это даже за питие не считалось. Так, для аппетита. Запивали простоквашей и заедали зелеными яблоками. Это считалось самой подходящей закуской. Три дня мой организм отказывался задерживать пищу, а потом привык.

У тети Тани – обалденно красивой, стройной пятидесятилетней женщины – тоже было трое сыновей. Она жила с младшим сыном, а двое ее других сыновей – отдельно от нее, но недалеко. Я с ними со всеми познакомилась. Они оказались самыми замечательными в мире двоюродными братьями. Жаль, что судьба нас так раскидала. Симпатичнее и интереснее других показался мне младший сын Тани – Денис. Он единственный из всех моих братьев был не женат. Учился заочно в юридическом, а работал милиционером. Девчонки за ним табунами бегали, а он по всему городу со мной таскался. Одна из его почитательниц даже побить меня хотела, но потом ей все объяснили, и она куда-то подевалась.

Денис мне понравился настолько, что я даже пожалела, что прихожусь ему сестрой. А он восхищался мной, вернее, той жизнью, которую я, по его мнению, вела: интересную, полную значительных событий.

– Хорошо тебе, – говорил он. – Ты в нескольких часах езды от Москвы живешь. Почти в столице. Молодец дядя, дорогу себе пробил. Я тоже выучусь и уеду отсюда. И мать с собой возьму. Я в цивилизации жить хочу. Там столько возможностей! Там троллейбусы ходят, дискотеки солидные имеются. А у нас что? Потусовались после двенадцати под фонарным столбом – и баста. Все только и делают, что пьют. Чтоб от скуки не сдохнуть.

– У нас тоже пьют.

– Но не так, согласись!

Я пожимала плечами. «Нет на Руси страшней изъяна, чем отказаться от стакана», – изрек один сочинитель-земляк.

Иногда на тему отъезда, но в другом ракурсе заводила разговор мать Дениса:

– Уеду, уеду! Куда мы поедем! Тут хоть картошку можно посадить, а что мы в столицах будем есть? Я старая, мне бы хоть как-то дожить. Вот ты – молодой, ты и поезжай. А еще лучше – женился бы.

– Да не хочу я жениться, – слабо отбивался Денис.

– Вот ведь! Меня замуж пойти отговорил и