Меч и Крест - Лада Лузина

А Маша подумала: в чем-то Чуб, безусловно, права — и телевизор, и программа передач, лежавшая на тонконогом дамском бюро черного дерева рядом с допотопным, с ушастыми клавишами, телефоном, смотрелись тут таким же моветоном, как и сам «ходячий моветон» — Даша Землепотрясная.

— Это она! — прохрипела Катя.

Девушки дружно обернулись и только теперь заметили некий интригующий предмет, лежавший на столике у камина, — большой и тяжелый, в темном переплете, оканчивающемся двумя фигурными металлическими застежками. Женщина, напоминавшая замороженный в холодильнике прозекторской труп Кати, сидела сгорбившись на диване, глядя на него, как на собственный смертный приговор.

— Я схожу с ума! — страшно сказала она, и ее палец испуганно задрожал в направлении мучительного предмета и отдернулся, боясь соприкоснуться с ним кожей. — Это она — та, та самая книга!

Маша подошла к ней.

— Наверное, их просто было две, — предположила она.

Огромный том, возлежавший на зеленой малахитовой столешнице, и впрямь казался однояйцевым близнецом первого, украденного Катей и сгоревшего в пламени огня. Но почему бы человеку, — или нечеловеку? — проживавшему в этой чудесной квартире, не иметь у себя точно такую же книгу?

— Я же целый день с ней таскалась! — будто прочла ее мысли Катя. — Вон царапина. И ржавчина на нижней застежке. Откройте, если там нет 104-й страницы… — В ее голосе послышался приближающийся шторм истерики.

Даша, вызывающе хмыкнув («Ну и размазня ты, тетя!»), бестрепетно склонилась над столом и, расцепив металлические застежки, стала переворачивать толстые, непослушные листы.

— 99-я, 102-я, 104-я… Тю! Точно нет, — оповестила она, вглядываясь в неровные зубья оборванной бумаги.

Не слишком испугавшись своему открытию, Чуб сбросила страницы вправо и прочла на титульном листе:

Слава тебе, Ясная Киевица!

Да пребудет сила с тобой, когда ныне, как и в любую иную ночь, стоя на горе, породившей Город, ты, завидев на небе красный огонь, полетишь туда, чтобы остановить то, что может нарушить Истину…

— Ты читаешь? На каком языке это написано? — всполошилась Катя, и в «теткином» вопросе прозвучала такая сумасшедшая надежда, что Даша даже не смогла съерничать ей в ответ.

— На русском, — недовольно буркнула она.

— На современном русском?

— Да не очень. Кто сейчас так пишет? «Слава тебе», «Да пребудет сила с тобой».

Катя окинула комнату просветленным взором и наткнулась взглядом на Белладонну.

— May, — старательно сказала белая кошка с неисправимым человеческим акцентом. И помолчав, добавила для пущей убедительности: — May. May.

— Мне померещилось! — с несказанным облегчением огласила Катя миру. — Журналистка — подстава. Книга — фуфло. Она не сгорела, они привезли ее сюда!

— Ну и что нам теперь с этой Фомой Станиславской делать? — пренебрежительно поинтересовалась Чуб, лихо объединяя в единый образ двух легендарных неверящих.

Катя уставилась на Машу сверлящим вопрошающим взглядом, ожидая, что хоть та согласится с ее реалистичными доводами. Маша натужно молчала. Ситуация была пиковая. Спорить с Катей означало выбить почву у нее из-под ног. Признать ее правоту — повесить ту, как жернов, себе на шею и мяукать в ее присутствии, словно кошки, делая вид, что ничего не произошло.

— Послушайте, — приняла Соломоново решение Ковалева, — по-моему, вам лучше лечь и немного отдохнуть. Нам ведь все равно нужно хозяина дождаться. А у вас, кажется, температура. — Она деликатно коснулась Катиного лба и попыталась уложить красивую брюнетку на диван.

К ее глубокому удивлению, женщина не сопротивлялась.

— А у меня анальгин и аспирин есть… Я вам сейчас дам, — зачастила Маша.

— А на фига ты их с собой таскаешь? — искренне изумилась Землепотрясная.

— На всякий случай… — Заботливо сняв с Кати туфли, Маша накрыла ее клетчатым пледом, очень кстати наброшенным на спинку дивана.

— А хочешь, я возьму тебя к себе секретарем-референтом? — внезапно спросила Катерина. И смахнув свои презрительно щурившиеся очки, устало вздохнула. — Так трудно найти нормальный персонал. Все носятся со своими амбициями, насморками, чувствами. Никто не понимает, что они не люди, а функция. Но ты, я думаю, можешь быть даже многофункциональной! Будешь зарабатывать больше родителей. Увидишь, как они перед тобой забегают.

— Нет, — уверенно покачала головой Маша. — Мой папа не такой. Он ни перед кем не забегает.

— Что ж, — отрешенно согласилась Катя, склоняя голову на подушку дивана, — есть и другая реакция на власть — революционная. И если у тебя такие родители, я тебе искренне сочувствую. Они воспитали тебя абсолютно оторванной от жизни. Поэтому ты с такой готовностью веришь в сказки.

— А ты у нас самая умная, да?! — взбеленилась Чуб.

— Не надо, Даш, — неожиданно жестко остановила ее подруга. — Ей и так труднее всех. Именно потому, что она действительно самая умная. А осознать такое умом невозможно. В это надо верить. А чтобы верить, нужно быть хотя бы немножечко дурой.

— Ду-умаешь? — потрясенно переварила сентенцию Даша.

— И разговор про работу она завела потому, что ей как бы трудно акклиматизироваться в этой неестественной для нее ситуации. Вот она и попыталась сконцентрироваться на чем-то привычном. А еще она просто хотела сказать мне «спасибо». Просто иначе это делать она не умеет. Ой…

Вздрогнув, Маша виновато посмотрела на Катерину, смутившись, что они так бесцеремонно обсуждают вслух ее слабости, и увидела, что прорезиненное лицо красивой брюнетки вдруг дрогнуло и растеклось.

— Спасибо, — неумело прошептала она. — Правда, спасибо тебе…

— Ой, смотри! — заорала Даша сиреной. — Твоего показывают! — И подскочив к телевизионному пульту, увеличила громкость до ушераздирающих размеров.

«Мы не сатанисты! — с пафосом закричала с экрана непристойно красивая голова Мира Красавицкого. — Мы — диггеры! Наше увлечение — достаточно опасное, и мы всегда очень осторожны, хотя бы потому, что лучше других знаем, к каким опасным последствиям может привести завал или наводнение под землей. Обвинения против нас — голословны! И если власти бессильны, я и мои друзья сами выясним, чьих рук это дело!»

— А красивый все-таки, гад! — смачно цокнула языком Чуб. — На такого самого надо вешать табличку: «Опасно для жизни. Не подходи, убьет!» В крайнем случае, покалечит… Выходит, он и есть — диггер? Он ту девку угробил? Он же твой одногруппник, она — одногруппница. Они общались?

— Да. — Маша мгновенно пожалела, что поделилась с Чуб папиной историей.