Слишком много клиентов - Рекс Тодхантер Стаут

Он хотел видеть свою жену, он должен был ее видеть, но что он ей скажет? Что он несет ответственность за оказанную ей торжественную встречу, когда она пришла за своим зонтиком? Собирался ли он признаться… Но тут я перестал строить догадки. Ведь как-никак это он, а не я женился на ней. Проводив Хафа в прихожую, я с минуту постоял в дверях проверить, нет ли поблизости какого-нибудь любопытного, способного увязаться за ним. Никого. Тогда я закрыл дверь и отправился в столовую присоединиться к Вулфу.

Два письма, которые пришли с утренней почтой, ждали своего часа, и, вернувшись в кабинет выпить кофе, мы решили написать ответы. Одно письмо было от фермера из округа Патнам; он интересовался, сколько скворцов нам прислать в этом году. Второе письмо было от женщины из Небраски; дама сообщала, что в конце июня приедет с мужем и двумя детьми на неделю в Нью-Йорк, и спрашивала разрешения прийти посмотреть на орхидеи. Ответ на первое письмо: сорок штук; Вулф всегда приглашает двух гостей на пирог со скворцами. Ответ на второе письмо: решительное нет; дама из Небраски зря упомянула детей. Когда ответы на письма были напечатаны и подписаны Вулфом, он, подождав, пока я не вложу сложенные листы бумаги в конверты, произнес:

– Напрасно ты вычеркнул мистера и миссис Перес из списка подозреваемых. Они знали, что получат дом.

Конечно, я понимал, что это рано или поздно случится.

– У Библии есть одно интересное свойство, – повернувшись к Вулфу, сказал я. – Я двадцать лет не был в церкви, и современная наука доказала, что на небесах на двести градусов Фаренгейта жарче, чем в аду. Но если меня попросят поклясться на Библии, то в случае лжесвидетельства я постарался бы увильнуть. Я бы сказал, что исповедаю индуизм или буддизм – дзен-буддизм, разумеется. Мистер и миссис Перес наверняка раз в неделю ходят к мессе, а возможно, и чаще.

– Пф! Может, ради того, чтобы получить дом, они и не стали бы клятвопреступниками, но чтобы спасти свою шкуру – почему бы и нет?!

– Тысячи убийц лгали под присягой на свидетельском месте, но тут совсем другое дело. Пересы по-прежнему вроде как считают меня своим детективом.

– Тебя не переупрямишь.

– Да, сэр. Так же как и вас.

– Этого имбецила Хафа тоже пока рано вычеркивать. Я назвал его имбецилом, но что, если на самом деле он умный, коварный и ловкий преступник? Зная или подозревая, что его жена придет в воскресенье по тому адресу, он взял ее ключи, отправился туда сам, убил Йегера и скрылся. В понедельник его что-то насторожило, не важно что именно; возможно, он признался жене в содеянном или она сама обо всем догадалась, и ее реакция привела его в смятение. Тогда он решил попытаться отвести от себя подозрения, что с успехом и сделал. Вчера мы с тобой пришли к заключению, что наш самозванец не знал о смерти Йегера, причем это было не предположение, а именно заключение. Но теперь мы от него отказываемся.

– Что ж, вполне вероятно, – согласился я. – Только в вашей версии есть три слабых места.

– Я вижу целых четыре, но все поправимо. Я ведь не утверждаю, что мы как-то продвинулись. Наоборот, мы сделали шаг назад. Мы пришли к заключению, что этого человека можно вычеркивать, но это не так. И что теперь?

Мы провели за обсуждением битых два часа. А когда около полуночи наконец отправились на боковую, то со стороны все выглядело так, будто у нас есть дело и есть клиент, даже два клиента, но не было ни единой карты, которую можно было бы выложить на стол. Да, мы знали о комнате и о том, что Йегера убили именно там, однако сейчас этот наш козырь был практически бесполезен. И чем дольше мы будем держать его в рукаве, тем уязвимее станет наше положение, после того как полиция выйдет на след, что рано или поздно неминуемо произойдет. Когда Вулф направился к лифту, то был в таком мрачном настроении, что даже не пожелал мне спокойной ночи. Раздеваясь, я прикидывал, обнаружит ли полиция, что мы побывали в той комнате, если срочно отзовем Фреда. Это было настолько нелепо, что, прежде чем уснуть, я три раза переворачивался на другой бок.

И тут зазвонил телефон.

Я вполне допускаю, что, когда телефон звонит посреди ночи, некоторые люди моментально реагируют и подносят трубку к уху, уже окончательно проснувшись. Впрочем, я не такой. Мне так легко не очнуться. Я не способен ни на что сложное вроде: «Резиденция Ниро Вулфа. Арчи Гудвин у телефона». Самое большее, на что я способен, – это сказать: «Слушаю».

В трубке послышался женский голос:

– Мне нужно поговорить с мистером Арчи Гудвином.

Я отчаянно пытался освободиться из цепких объятий сна:

– Это Гудвин. Кто говорит?

– Миссис Сесар Перес. Вы должны приехать. Приехать прямо сейчас. Наша дочь Мария мертва. Ее застрелили. Вы сейчас приедете?

Я мгновенно очнулся:

– Вы где?

Включив ночник, я посмотрел на часы. Без двадцати пяти три.

– Мы дома. Нас отвозили посмотреть на нее, и мы только что вернулись. Так вы приедете?

– С вами кто-нибудь есть? Полиция?

– Нет. Один из них отвез нас домой. Он уже уехал. Вы приедете?

– Да. Прямо сейчас. Так скоро, как сумею. Если вы еще не…

Однако она уже повесила трубку.

Я люблю одеваться не спеша, хотя в случае необходимости могу и отступить от обычного ритуала. Надев пиджак, завязав галстук и распихав все необходимое по карманам, я вырвал из блокнота листок и написал:

Мария Перес мертва, застрелена, но не дома. Не знаю где. Миссис П. позвонила в 2:35. Я уехал на 82-ю улицу. А. Г.

Спустившись по лестнице на один этаж, я подсунул записку под дверь комнаты Вулфа. После чего сбежал вниз и вышел из дому. В такой глухой час лучше всего ловить такси на Восьмой авеню, куда я и направился.

Глава 11

В 3:01 я открыл своим ключом дверь в