Моя Италия - Инга Ильм

Конечно, есть бродяги без собак. Но зачастую их практически невозможно вычислить среди толпы, особенно если человек недавно на улице. У нас есть такая «подружка», правда, она просто бездомная. То есть не кочует в зависимости от сезона, а стойко сражается с римской дождливой зимой. Мы познакомились, когда она впервые обратилась ко мне, и я подумала, что эта женщина отстала от туристической группы. И пока она еще была ничего – а улица быстро меняет человека, – подрабатывала тем, что показывала дорогу, рассказывала о близлежащих достопримечательностях, давала советы. У нее была и закадычная подружка – наша соседка. Мы с этой старой дамой жили ровно напротив друг друга, на расстоянии десяти метров и, когда встречались с ней возле окон, всегда улыбались и кивали. Старушка выходила из дома исключительно по утрам. Ровно в восемь две приятельницы встречались за кофе и обменивались новостями. Одна пересказывала новости из телевизора, вторая делилась непосредственными наблюдениями за реальностью. Меня всегда трогала эта картинка. Неторопливая синьора с белыми буклями, хрупкая, словно фарфоровая кукла, и по-мальчишески стриженная сухонькая, юркая дама. Больше похожая на француженку. Кстати, совершенно непьющая. А вот более чем семидесятилетняя синьора каждый день потребляла самбуку с кофе до завтрака. Но потом идиллия разрушилась… Сначала к нашей соседке стала приходить дочь и всегда на нее кричать. А один раз они разругались так сильно, что бабушка начала плакать. На следующий день я обнаружила, что ставни остались закрыты. Когда их открыли через пару недель, то комнаты оказались пусты, в них сделали ремонт, и теперь время от времени там появляются жильцы, но в съемные квартиры подглядывать неинтересно…

Потеряв свою подругу, наша подопечная заметно погрустнела. Раньше у нее была самая настоящая жизнь. Интересно, что она никогда не позволяла платить за свой утренний кофе. Это было для нее принципиально. И я помню, как пару раз ее выручала, застав за тем, что она неподалеку от кафе пересчитывает монетки и пока ей еще не хватает.

Удивительно и то, что в Риме даже с бездомными у всех чудесные отношения. С ними раскланиваются, иногда останавливаются поболтать… Шли как-то ей навстречу, не остановились, извинились, сказали, что у нас денежки нет. Она участливо взяла меня за руку: «Совсем нет?» Мы переглянулись, мы точно выскочили из дома безо всего. Она покачала головой и из недр смятой сигаретной пачки выудила припрятанную пятерку. «Идите, хоть кофе выпейте», – сказала она нам укоризненно…

Дружат с бездомными целой улицей. Всякий помогает им, как может. И почти у каждого ресторана или лавки на содержании тот, кто живет на паперти. Один местный товарищ – мы прозвали его «Чайкой» за громкий гогот (он человек жизнерадостный), нередко просто требует в соседней лавке вина. Его ласково уговаривают подождать до завтра. Ему дают не больше полутора стаканов в день. Но не из жадности. Иначе он потом буянит. Что удивительно, жизнь на улице – сознательный выбор этих людей. Наша Эмилия (так зовут эту женщину) говорит на двух языках – итальянском и французском. Судя по тому, сколько времени проводят за разговорами с ней жители квартала, она не говорит ерунды. Она точно знает, что кого интересует. Нам, например, указала на русскую службу в одной церкви. В холодные ночи ее пускают переночевать в полицейский участок; видимо, там она принимает и душ. А некоторые церкви тут полностью переоборудованы в приюты – сколько хватает глаз, стоят раскладушки и выведены на удлинителях розетки между рядами. Бездомным очень не хватает электричества…

* * *

Пребывая внутри этого города, поражаешься, какой заботой друг о друге полны его жители. Вот хозяин (sic!) рыбного ресторана, он уходит последним. Но сначала он достает шланг и моет не только улицу вокруг своего заведения. Вот пошел в сторону табачной лавки смывать мусор, насколько хватило шланга, вот чуть задержался, пошел в другую сторону, постоял у своего входа, дождался пока вода убежит в люк, двинулся в сторону магазина художников… Убрал шланг, опустил железную занавеску входа и пошел по своей темной улочке, в сторону своей площади… Я сначала, когда видела подобные явления – что люди из ресторана или какого-то другого заведения моют улицы, подворотни, поражалась. Правда, однажды застала за этим занятием соблазнительную итальянку, хозяйку ювелирного магазина, которая шипела, как раскаленная сковорода: «Это должна делать мэрия!» Правда. Но если она не делает, то теперь что? И город берет сам на себя многие функции и живет сплоченно.

* * *

Помню, как-то послала мужа за хлебом к завтраку. И не было его минут сорок! Свежайший, только из печки, – это ж прямо за углом! Пыхтела, сердилась. Но он вернулся с… цветами. «Представляешь, только из подъезда – и меня хватает Карло, затаскивает к себе и спрашивает, что я думаю о какой-то там марке пива! Я пива-то не пью. Вот посмотри, сфотографировал. Я с ним поделился теми марками эля, что мы любим. Он их не знает! Только вышел из его кафешки – пиццамены целый баллон томатной пасты тащат, кстати, спросили, если нам нужно, ну сегодня точно нет, так что я пошел дальше. Тут китайцы окликнули – говорят, что доставили наконец тот сок, что нам нравится. А потом оказалось, что и ремень готов, но я же знал, что спешу! Поэтому решил потом забрать. Слушай! В рыбный огроменного тунца привезли. Не утерпел, зашел посмотреть – хорош! Кстати, может, на ужин по тартару?… потом меня перехватил Никола – ну, этот колобочек, хозяин тосканского ресторана, тот что за углом, утащил кофе пить. Угостил! Устроил целую дегустацию! Насилу вырвался… Зато цветочника встретил. Вот. Когда пораньше выходишь, пока он еще цветы по ресторанам и палаццо только развозит, тогда дешевле получается! За дюжину пять евро. Но мы торговались!..»

* * *

Так тут принято. Тут так живут. И прежде чем житель микрорайона выпутается из сети переулков до большой дороги, может пройти немало времени. По сути, минут десять-пятнадцать необходимо накидывать ко всем пешеходным передвижениям – на болтовню. А точнее, на поддержание человеческих отношений между собой – между теми, кто разделяет общее пространство: подъезда, тротуара, двора, квартала, города… И всякий совершенно искренне с тобой говорит, а если не хочет – просто не станет. И если у него плохое настроение, или что-то болит, или дело не тянет – он тебе так и скажет. Если спросишь. Конечно, вести осознанную беседу посложнее, чем просто обмениваться ослепительными улыбками, но зато такая форма существования дарует ощущение дома – расширяет его до микрорайона. И узнать, когда ты пересекаешь его границу, очень просто: с теми, кто живет