Эпоха гонений на христиан и утверждение христианства в греко-римском мире при Константине Великом - Алексей Лебедев

______________________

* Чтобы понять, почему Диоклетиан вооружается против манихеев, нужно принять во внимание следующее: манихейство, как религиозная секта, родившаяся в Персии, из элементов персидской религии, представлялось опасным Диоклетиану в политическом отношении: распространение манихейства, казалось, могло пролагать путь для политического владычества персов в Римской империи.

** Preuss. Op. cit. S. 134–135.

______________________

Итак, если возьмем во внимание, что Диоклетиан считал себя призванным восстановить величие Империи, что он глубоко был предан религии именно древнеримской, если примем в расчет его стремление упрочить эту древнеримскую религию, в которой он видел истинный залог благоденствия и процветания государства, — можно ли будет недоумевать: почему Диоклетиан, человек, обнаруживавший рассудительность, осторожный и даже гуманный, становится гонителем христианства? Диоклетианова политика непременно должна была решить дилемму так или иначе — быть ли римскому государству строго языческим или перестать быть таким? Личные симпатии Диоклетиана указывали ему, как выйти из этой дилеммы…

Эта дилемма разрешалась для Диоклетиана тем проще, когда на его предубежденный взгляд могло представляться, что в христианском обществе немало недостатков, непривлекательных сторон. Стоило только преувеличить это, и христианство могло возжечь к себе вражду. Так, по–видимому, и было к концу его правления. С этим мы приходим к рассмотрению вопроса: не было ли в самом христианском обществе чего‑либо такого, что вооружало бы Диоклетиана против христиан, не говоря уже об языческо–римском политическом идеале этого императора? Да, христианское общество далеко не могло представляться для Диоклетиана сообразным с теми идеями, какими он был одушевлен. Нет сомнения, он ценил добрые стороны христиан — отсюда его снисходительность и доверие к ним в большую часть его царствования, — но от его взора не могли укрыться и темные стороны их, в особенности при его точке зрения. Христианское общество, пользуясь продолжительным спокойствием после Валерианова гонения, умножилось в числе, выросло, окрепло, но в то же время оно не было чуждо явлений печального свойства. Евсевий о временах Диоклетиана говорит:"От полноты свободы течение наших дел, христианских, превратилось в медленное и вялое. Мы начали друг другу завидовать, друг с другом ссориться и при случае поражать один другого стрелами слова едва ли не так же, как и оружием. Предстоятели начали нападать на предстоятелей, массы христиан возмущаться против масс, постыдное лицемерие и притворство достигли высшей степени зла"."Мы прилагали, — говорит Евсевий, — преступления к преступлениям"*. Разумеется, невозможно утверждать, чтобы всего этого не примечали язычники со своей стороны, чтобы не знал об этом сам Диоклетиан. Это тем менее вероятно, чем больше было число христиан, чем значительнее было их влияние**.

______________________

* Евсев. Церк. ист. VIII, 2.

** Буркхардт (Die Zeit Constantin's. S. 294) отрицает значение этой причины в вопросе о происхождении гонения Диоклетианова на том основании, что у язычников темных сторон подобного же рода было еще больше. Но нужно помнить, что людям свойственно замечать недостатки других и не примечать собственных недостатков. Так было и с язычниками рассматриваемой эпохи.

______________________

Есть, впрочем, историки, которые помимо указанной причины, заключающейся в тогдашнем положении христиан и располагавшей Диоклетиана к преследованию христианства, стараются усматривать и еще много причин, заключавшихся в самом обществе христианском и побуждавших Диоклетиана наложить его тяжелую руку на христиан.

Эти историки готовы сделать самих христиан ответственными за гонение Диоклетианово. Они стараются во что бы то ни стало расписать христиан тогдашнего времени мрачными красками. Сейчас увидим, много ли основательности в подобных взглядах. Эти историки говорят: христианское общество изменило теперь свое отношение к языческому обществу, по сравнению с тем, как это было прежде; и это к невыгоде для своей репутации. Прежде христиане были кротки, уважительны пред язычниками, поскольку язычники власть иже от Бога; теперь же у них явилось горделивое пренебрежение к язычникам, как пошлым суеверам, что возбудило к ним ненависть со стороны язычников. Христианское общество не было уже маленькой, из сострадания терпимой сектой, отрицавшей богов, как думали язычники, по суеверному упорству, вследствие жалкого неразумия, — нет, это было общество, широко раскинувшееся в Империи, соединенное тесными взаимными узами, державшее себя самостоятельно и смело, общество, которое во всеуслышание заявляло, что их вера должна господствовать над миром и уничтожить все религии. В то время как здесь или там благочестивый епископ увещевал, чтобы воздавалось кесарево кесарю, другие, напротив, учили, что надлежит отвращаться от общения с государством, этим нечестивым, проклятым и гибельным Вавилоном, безбожной главой которого есть император. Подобные проповедники предостерегали сынов избранного народа от всякого соприкосновения с миром демонов, т. е. языческим. Здесь шло дело не о пустых только формах, не о внешнем почитании императора и его власти, не об оскорблении только чувства величия во властелине; христианское общество ставит себя выше государства. Христианская церковь была своего рода государством в государстве и подле него. Ясно было: хоть и без всяких заговоров, без всяких открытых насилий, однако же новое религиозное общество подкапывало древнее общество, основанное на римском богопочитании, — и грозило ниспровергнуть его в конец. При таком положении для энергичного и религиозного императора оставался один исход — вступить в борьбу с Церковью. Так, например, рассуждает Прейсс*. Но картина, нарисованная историком, не соответствует действительности. Прейсс не постарался представить ни одного доказательства в пользу своего воззрения. Приведенная нами тирада из сочинения Прейсса о Диоклетиане не подтверждена у него ни одной цитатой из современной Диоклетиану литературы церковной или светской. Какой христианский епископ проповедовал, что не следует слушаться языческого государя (да и мог ли какой христианский епископ утверждать это, не впадая в явное противоречие с требованием апостола о молитве за царя и подчинении предержащим властям), что нужно презирать языческую власть, считать себя независимыми от этой власти, — неизвестно. Напротив, из приведенного нами письма епископа Феоны к Лукиану видно, что современное христианское общество, слушаясь голоса своих пастырей, с полным уважением и сердечной преданностью относилось к языческой власти как власти, всегда отделяя понятие власти и понятие самой языческой религии. Последняя, конечно, не встречала симпатий в христианах, но это не мешало христианам воздавать кесарю кесарево. Историки, охотно готовые представлять, что христиане сами были виной гонения Диоклетианова, представлять, как они выражаются, что"христиане сами работали на руку своих врагов", указывают и другие основания для своего мнения. Так, они говорят: государственный реформатор Диоклетиан хотел стянуть все силы Империи к одному общему делу: так или иначе служить благу государства. Что же христиане? Они являются равнодушными к планам императора, становятся в стороне от его распоряжений, хотят служить только своим интересам. Охранение государственной безопасности требовало сильного, постоянного войска, об увеличении армии заботился и Диоклетиан. Как же относятся христиане к этим заботам государя? Они вовсе отказываются и бегут от военной службы. Не было ли это оскорбительно для такого старательного государя, как Диоклетиан? Как будто мало было для христиан того, что им позволено было, состоя в армии, не участвовать в языческих жертвах. Рядом с подобными фактами государственная практика, говорят те же историки, встречалась и с другими в том же роде. Бюрократическая, многосоставная система управления при Диоклетиане требовала большего числа способных чиновников. Христиане и в этом случае оказывались людьми без патриотизма: они бегут от этого рода службы. Все эти факты, конечно, хорошо были известны Диоклетиану и должны были воспитывать и воспитывали в нем чувства непримиримой ненависти к христианам. Так рассуждают Гунцикер** и Прейсс***. Но в этих рассуждениях нет исторической правды. Примеры отказа христиан от военной службы действительно встречаются в истории царствования Диоклетиана****, но эти примеры так малочисленны, что на них нельзя строить таких широких обобщений, какие делают вышеуказанные историки. Тертуллиан, Ориген и Лактанций неодобрительно смотрят на занятие христиан военным делом (из коих первые два христианских мыслителя жили и умерли задолго до Диоклетиана, а Лактанций писал уже после времен Диоклетиана), но практика времен Диоклетиана не служила осуществлением их воззрений. Христиане времен Диоклетиана без всякого стеснения совести служили в армии, ясно сознавая, что это долг истинных патриотов. Не раз названный нами епископ Феона в известном письме к Лукиану пишет, что Диоклетиан вверил охранение своей персоны христианам*****, без сомнения, здесь разумеется то, что лейб–гвардию императора составляли христиане. Известен древний рассказ о том, что в армии Диоклетиана (точнее, его соправителя Максимиана) был целый легион, так называемый Фиваидский (об этом легионе речь будет ниже), состоявший из нескольких тысяч христиан. Такого рассказа не возникло бы, если бы во времена Диоклетиана христиане бежали от военной службы. Евсевий говорит, со своей стороны, как о факте общеизвестном, что христиане не только служили в армии наряду с язычниками, но что они считали унижением своего достоинства, если правительство не позволяло им служить в армии (VIII, 4). Наконец, в актах мученика Диоклетиановых времен — Максимилиана, несомненных актах мученических данной эпохи******, проконсул заявляет, что"в лейб–гвардии императоров Диоклетиана, Максимиана, Констанция, Максима (Галерия) находятся христиане и исполняют воинские обязанности"*******. Спрашивается: на чем разбираемые историки утверждают мнение, что христиане во времена Диоклетиана отказывались от военной службы и тем"сами работали на руку своих врагов?"Еще страннее мнение этих же историков о том, что будто христиане"бежали от государственной гражданской службы". Правда, когда‑то Тертуллиан высказывался против службы христиан в языческом государстве. Но это было давно, да и едва ли его голос имел в этом отношении какое‑либо влияние. Во времена Диоклетиана нельзя указать ни одного примера отказа христиан от гражданской службы. Напротив, действительность представляла совсем обратное. Прежде упомянутые нами Лукиан, Дорофей, Горгоний — христиане, разве не были лицами, находившимися на гражданской службе? Притом Евсевий прямо говорит, что во времена Диоклетиана (VIII, 1)"христианам поручалось управление народом, что они были начальниками над всеми"и что они пользовались привилегией не присутствовать при языческих официальных жертвоприношениях. Эти факты известны и Гунцикеру, и Прейссу.