Эпоха гонений на христиан и утверждение христианства в греко-римском мире при Константине Великом - Алексей Лебедев

______________________

* Hunziker. Diocletianus und seine Nachfolger. Издано Biidinger'oM в Untersuchungen zur Romischen Kaisergeschichte. Leipz., 1868. Band. II. S. 137–138.

** Preuss. Kaiser Diocletian und seine Zeit. Leipz., 1869. S. 129–130.

*** Niebuhr. Die Vortrage iiber Romische Geschichte. Theil. 3. S. 289.

**** Burkchardt. Die Zeit. Constantin's. S. 288. 64.

***** Такие отзывы новейших историков о Диоклетиане основываются на свидетельстве древних светских писателей, правда, свидетельстве, выраженном в пышных риторических фразах, а потому подозрительном относительно правдивости. Флавий Вописк (Hist. Augusta. Numerian, cap. 13) говорит о Диоклетиане:"Это был муж отличный, благоразумный, любящий государство и своих подданных, готовый ко всему, чего требовало время". Евтропий говорит о Диоклетиане, что он"был мудро медлителен", называет его"внимательнейшим и искуснейшим императором"(Budinger В. II, 137). Лампридий (Hist. Augusta. Vita Heliogabali, cap. 35) говорит:"Диоклетиан — отец золотого века". Впрочем, и древние церковные писатели иногда не без похвалы отзываются о Диоклетиане. Так, Евсевий замечает, что Диоклетиан относился к своим приближенным из числа христиан с таким же благорасположением, с каким относятся"к родным детям"(VIII, 6), — похвала, от которой не отказался бы любой из христианских государей. Лактанций иногда, как бы против собственной воли (он относится к Диоклетиану строго и сурово), делает отзывы, небезвыгодные для чести Диоклетиана: если светские древние писатели называют царствование Диоклетиана"золотым веком", то Лактанций называет то же царствование"счастливейшими временами"(De mort., cap. 9: summa felicitate regnavit; это выражение почему‑то в русском переводе Карнеева передано словами:"царствовал довольно счастливо"); если древние светские писатели считают Диоклетиана человеком проницательным и рассудительным, то и Лактанций (Ibid., cap. 14) говорит, что он"казался человеком, которого не обманешь, и разумным"(astutus et intelligens); если светские древние писатели замечают о Диоклетиане, что он был"мудро медлителен", то и Лактанций (Ibid., cap. 11) говорит, что этот император, если делал доброе, то ни с кем не советовался, а если делал худое, то не иначе как после совета с другими.

______________________

Если Диоклетиан был в высшей степени благосклонен к христианам в первые 19 лет своего царствования и сделался жестоким гонителем христианства лишь при конце своего правления, и если такой факт нельзя объяснить каким‑либо капризом со стороны Диоклетиана, потому что этот император был вообще благоразумен и осторожен в политике, чтобы решиться действовать по минутному влечению своей воли, то где искать истинные причины гонения Диоклетианова?

По единодушному свидетельству древних и по исследованиям новых историков, Диоклетиан был замечательным политиком, внимательным администратором, отсюда все его действия, а, следовательно, и гонение на христиан нужно рассматривать как акт, входивший в его политические виды. И если этот печальный акт, эта страшная трагедия разыгрывается лишь в последние годы его царствования, то опять это было делом неслучайным, а делом рассчитанным, входившим в его государственные планы.

Выясним дело подробнее. Принимая в свои руки кормило правления Римской империей, Диоклетиан одушевлен был самыми живыми стремлениями восстановить силу и величие государства; он начертывает для своей деятельности самую широкую политическую программу, по которой он должен был явиться государственным реформатором, но без ущерба для древних государственных основ. Последним параграфом в этой программе было подавление христианства… В нашу задачу, конечно, не может входить рассмотрение государственных реформ, предпринятых Диоклетианом. Заметим только, что они были широки и очень серьезны, а потому на первых порах поглощали все время и всю энергию этого императора*, и притом они ясно показывали в нем человека, для которого благо римского государства дороже всего на свете.

______________________

* Hunziker. Op. cit. S. 139, 142; Burckhardt в главе II о Диоклетиане и др.

______________________

Но не собственно сами по себе реформы Диоклетиана привели этого императора к неблагоприятным отношениям к христианству — сюда вел особенный характер понимания им своей роли как государственного реформатора. Самой жизненной стороной его реформ, которая придает им отличительную окраску, — это было восстановление римской религии во всем ее прежнем величии и блеске. Это восстановление религии составляло звено в его реформаторской программе, потому что в римском государственном организме религиозный культ стоял в самой тесной связи с государственными учреждениями*. Притом же такой опытный политик, как Диоклетиан, не мог не понимать, что все его государственные реформы нуждаются в какой‑нибудь внутренней силе для своей поддержки: все они были внешни, искусственны, не обладали внутренней жизненностью. Религия представлялась единственным цементом, который в безжизненный государственный механизм должен был вложить жизнь и крепость**. При таком значении религии в деле реформаторских планов Диоклетиана весьма естественно, что он был проникнут решительным стремлением поддержать и утвердить древнюю религию. Вся его жизнь, все его царствование носит религиозную окраску. Будучи уверен, что именно от богов он призван утвердить и устроить расшатавшееся царство (о нем рассказывают, что он задолго предузнал о своем высоком назначении быть императором — из предвещаний одной прорицательницы)***, будучи уверен в этом, Диоклетиан все важнейшие свои правительственные действия ставит в ближайшие соотношения с культом богов. Отсюда его особенное почитание Юпитера, наместником которого на земле он считал себя, почему и присвоил себе имя Jovius: Юпитерова голова изображается на его монетах; храм Юпитера устроен в его любимом дворце близ Солоны (в Иллирии); Юпитеровы столбы украшают ту площадь, где Галерий возводится в достоинство кесаря, и под сенью которых позднее сам Диоклетиан торжественно слагает с себя знаки императорского достоинства, отказываясь от престола. Диоклетиан служил языческой религии с такою же преданностью, с какой после Юлиан. Он смотрел на себя как на верховного жреца языческой религии. Так, одно позднейшее предание, быть может, очень приукрашивающее действительное событие, но предание во всяком случае хорошо рисующее религиозное расположение императора и его глубокое уважение пред верховными богами, рассказывает: однажды Диоклетиан прибыл в Антиохию, где в это время в одной роще, посвященной Зевсу, праздновались Олимпийские игры, установленные по подражанию греческим играм того же имени. Должность алитарха, или председателя и раздаятеля наград, на этих играх считалась глубоко почтенной и священной. Принимавший на себя эту должность почитался со стороны народа как бы самим Зевсом. Диоклетиан не преминул на этот раз взять на себя подобную роль. В одежде, присвоенной алитарху, украшенный драгоценной диадемой, со скипетром из черного дерева, в белых башмаках, являлся он среди народной толпы. Народ смотрел на него как на бога и воздавал ему поклонение. Император был так тронут своей ролью, что по окончании праздника, слагая с себя одежду алитарха, сказал:"Я носил одежду бессмертного Зевса"****. Чисто первосвященниче–ский тон выражается даже в самых указах Диоклетиана. Так, в эдикте, изданном в 301 году по очень незначительному случаю, именно с целью установления определенной таксы на съестные припасы, и здесь Диоклетиан высказывает свое глубокое религиозное чувство: он прямо богам поручает спасти страну от дороговизны*****.

______________________

* Hunziker. Op. cit. S. 146.

** Bernhardt. Dioclitian in seinem Verhaltnisse zu den Christen. Bonn, 1862. S. 52.

*** Hist. Augusta. Numerian, cap. 14–15.

**** Preuss. Kaiser Diokletian. S. 131–132.

***** Ibid. S. 132; О другом законе, который издан Диоклетианом и который касался брака, Буркхардт замечает, что местами в нем слышится"тон проповеди". См.: Burkchardt. Op. cit. S. 41.

______________________

Для нас преимущественно замечателен характер религиозности Диоклетиана в том отношении, что это не была религиозность эклектиков, которая отличала многих императоров около того времени, например из фамилии Антонинов, и которая оставалась часто равнодушной собственно к римской религии. У Диоклетиана была не та религиозность, которая искала себе удовлетворения где‑либо на Востоке, в Египте, помимо культа римского. Напротив, Диоклетиан в своей религиозности был истым римлянином, искавшим именно в древней римской религии пищи для своего духа. Для предузнания будущего касательно своего лица, не к богам Востока, не к таинственным оракулам Египта, не к халдейским астрологам, не к другим чужестранным, столь тогда любимым прорицалищам, обращается Диоклетиан, но к римским авгурам и гаруспикам, — в затруднительных случаях он ищет решения у Аполлона. Со стороны подданных во всем царстве требовалась при Диоклетиане благоговейная религиозность и чистота древнего государственного культа, единство религии. В указе против чародеев и манихеев* император сожалеет, что появились некоторые соблазнительные роды суеверий и все более и более распространяются."Бессмертные боги через свое усмотрение узаконили и утвердили, — читаем здесь, — что истинно и что благо. Многие доблестные и мудрые мужи согласились содержать это неизменным и этому не позволительно противиться: древняя религия не должна быть попираема ни от какой новой. Ибо величайшее преступление пренебрегать тем, что утверждено праотцами. И кто, вследствие упорства, не внимает этому, те должны быть наказываемы, потому что они новые и неслыханные секты противопоставляют древним религиям. В своем преступном помрачении ума они хотят ниспровергнуть то, что издревле даровано по божественной благости". Еще яснее Диоклетиан признает то влияние, какое по нему древний римский культ оказывает на твердость и благосостояние государства, в законе о браке, изданном в 295 году. В этом указе он стремится утвердить древние основоположения общественного и государственного порядка и восстановить святость и чистоту брака древнего времени. И это не единственный случай, где он так относится к обычаям римской древности, освященной религией. В сказанном указе император говорит:"Нашей благочестивой и религиозной мысли представляется в высшей степени досточтимым и достойным вечного сохранения с благоговейным страхом всего того, что постановлено святого и целомудренного в римских законах. Ибо бессмертные боги как прежде были, так несомненно оставались бы и теперь благосклонными и содружественными римлянам, если бы все живущие под нашим скипетром проводили жизнь всегда благочестивую и честную"**. Отсюда видно, что император Диоклетиан, сколько с одной стороны по соображениям политическим, столько с другой по своему суеверию, хотел поставить римское государство под защиту тех самых богов, под охраной которых возникло и достигло оно замечательной степени величия; он стремился древний эллино–римский государственный культ возвратить снова к той же чести, какой он пользовался в более раннее время. Известный совет Мецената Октавию Августу"почитать богов ненарушимо по отечественным законам и принуждать остальных людей почитать их также"был, можно сказать, политическим катехизисом Диоклетиана.