Балтийская гроза - Евгений Евгеньевич Сухов

Проезд на мост был перекрыт шлагбаумом, подле которого несли караул трое солдат, вооруженных карабинами; четвертый скрывался за каменной высокой кладкой, через квадратную амбразуру которой воинственно выпирал ствол немецкого пулемета MG 42[122], прозванный фронтовиками за высокую скорострельность «косторезом». Вплотную к шлагбауму стояла каменная сторожка, где прятался от непогоды караул. Под мостом трое саперов укрепляли на бетонных столбах моста взрывчатку, которую следовало взорвать в случае наступления советских войск.

– Колонне остановиться и ждать моего дальнейшего распоряжения. Если подниму руку вверх – караул уничтожить! Младший сержант Твердохлебов – за мной! Ну что, Кристиан, потопали вместе! Хочется посмотреть на тебя в деле.

Шванценберг неторопливо вылез из бронетранспортера и уверенно, в сопровождении Галузы и Твердохлебова, одетых в немецкую форму, направился к мосту. Кристиан как-то сразу изменился, теперь это был не перебежчик, высказавший желание сотрудничать с русскими, а чопорный прусак, вкусивший вкус власти. Осанка выпрямилась, плечи расправились, сухощавое лицо приняло подобающую строгость. Полевая форма на нем сидела безукоризненно, а в сапогах, начищенных до блеска (оставалось удивляться, когда он успел надраить посеревшие от грязи голенища), отражалось сияние уже угасающих звезд.

Он по-хозяйски подошел к мосту, как может вышагивать только бравый вояка, повидавший всякого, хмуро посмотрел на вытянувшихся перед ним солдат, на их бравое приветствие и, слегка вскинув руку, приказал:

– Поднимите шлагбаум, мне нужно проехать!

– Это невозможно, господин майор, – ответил начальник КПП, худенький унтер-фельдфебель[123].

Шварценберг сурово поинтересовался:

– Что тут у вас еще?

Капитан Галуза с сержантом Твердохлебовым в качестве сопровождающих стояли немного позади майора, цепко наблюдая за происходящим. Саперы прилаживали к взрывчатке шнуры, чтобы взорвать мост дистанционно. Действовали без спешки, обстоятельно, понимая, что соединения русских находятся далеко.

Григорий перевел взгляд на Твердохлебова, который в немецкой форме выглядел настоящим прусаком. А ведь пришлось провести с ним разъяснительную беседу, прежде чем он согласился надеть на себя немецкую форму.

– По приказу обергруппенфюрера[124] Еккельна[125] минируем мост, – объяснил унтер-фельдфебель.

Об Еккельне советской разведке было уже известно немало. Он был одним из любимцев рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера. В начале 1943 года тот вызвал в канцелярию Еккельна и доверил ему провести карательную антипартизанскую операцию на севере Белоруссии, названную «Зимнее волшебство»[126].

С присущей ему энергичностью Еккельн взялся за исполнение приказа. В ходе широкомасштабной операции, проходившей с февраля по апрель 1943 года, украинские, латышские и литовские каратели сожгли вместе с жителями сотни деревень, тысячи людей были расстреляны и еще десятки тысяч вывезены на принудительные работы в Германию. За успешно проведенную операцию Еккельн был награжден Золотым немецким крестом.

После проведения этой карательной операции за Еккельном началась серьезная охота советской военной разведки: было выделено несколько групп для его уничтожения, но всякий раз что-то срывалось – то он отменял свои поездки, то фугасы, заложенные на пути следования его машины, разминировались, а то вдруг сами разведчики оказывались под наблюдением. В середине июня поступила достоверная информация, что обергруппенфюрер Еккельн должен побывать с инспекцией в Минске и в Борисове 24 июня. Разведгруппа, в которой участвовало и подразделение капитана Галузы, поджидало его на одной из проселочных дорог близ Борисова. Но в обозначенное время Еккельн так и не появился. Разведчикам срочно пришлось эвакуироваться, а 29 июня началась Минская операция, и уже к концу дня 3 июля Минск был освобожден.

Восточнее Минска образовался большой котел, в котором оказалось сто пять тысяч немецких солдат. Не пожелав сдаваться, группировка была разбита в первой декаде июля, а те немногие, что еще оставались живы, были взяты в плен. Военная контрразведка «Смерш» надеялась отыскать Еккельна среди попавших в плен. К тому времени выяснилось, что за ним числится еще одно большое преступление – концлагерь «Саласпилс», размещавшийся на территории Латвии и еще находившийся на территории, оккупированной немцами. Но отыскать его так ине удалось: как сообщили пленные, он отбыл в Берлин за день до наступления Красной Армии.

За концентрационный детский лагерь смерти «Саласпилс» обергруппенфюреру Еккельну предстояло ответить по отдельному счету. Порядки в концлагере отличались бесчеловечностью: детей отбирали у матерей и загоняли в отдельный барак, где устраивали над ними эксперименты и выкачивали кровь для солдат немецкой армии. Обескровленные и истощенные дети, лишенные должного питания, умирали тысячами из-за болезней и отсутствия ухода. По показаниям пленных, концентрационный лагерь «Саласпилс» охранял латышский отряд СД под командованием лейтенанта Конрада Калейса[127].

– Вот как… А я как раз спешу на встречу к обергруппенфюреру Еккельну, – проговорил Шварценберг. – У меня для него важное донесение от генерал-фельдмаршала Моделя.

– Насколько оно важное? – задумавшись, поинтересовался начальник контрольно-пропускного пункта.

– Настолько важное, что меня сопровождают девять бронемашин. Вас устроит такой ответ?

– Ничем не могу помочь. Таков приказ! Для проезда через мост требуется специальное разрешение.

– Воюю не один год, но не слышал приказов, чтобы не пропускали бронеколонну! И с чем же это связано?

Дежурный неопределенно пожал плечами:

– Мне трудно сказать, у начальства какие-то свои соображения. Возможно, потому, что русские могут появиться с минуты на минуту.

– Уж не принимаете ли вы меня за русского?! – возмутился Шварценберг.

– У меня приказ пропускать только по специальному разрешению! Вам лучше не спорить и вернуться обратно.

– Что?! Обратно?! Мне пришлось изрядно поплутать по этим чертовым лесам, переезжать через минные поля, чтобы добраться до этой дыры! Трижды мы попадали под обстрел русской артиллерии, дважды нас едва не накрыли бомбардировщики, за время пути я потерял половину личного состава, а вы мне тут говорите, чтобы я возвращался обратно! Мне проще расстрелять вас, чем совершать крюк в двадцать километров, – возмущенно проговорил Шварценберг и потянулся к кобуре пистолета.

– Господин майор, вам не следует так горячиться, можете проезжать, – наконец разрешил начальник контрольно-пропускного пункта и махнул рукой, давая сигнал поднять шлагбаум.

– В своем докладе обергруппенфюреру Еккельну я обязательно упомяну вас, – пообещал Шварценберг.

– В этом нет никакой надобности, – ответил дежурный.

Черно-белая преграда поползла вверх, предоставляя возможность двигаться колонне дальше, и Шварценберг направился к поджидавшему его бронетранспортеру, уверенно вошел в распахнутую дверь кузова и устроился на своем месте. Капитан Галуза вместе с младшим сержантом Твердохлебовым сели по другую сторону борта позади водителя. Включив радиостанцию, Григорий заговорил:

– Через мост едем аккуратно, без всякой спешки. Останавливаемся за мостом метрах в пятидесяти.

Немецкие саперы закрепили под опоры моста мины и, присев на округлых валунах, задымили табаком, наблюдая за проезжающей колонной.

Командирский бронетранспортер въехал на мост, под которым неширокая, петляющая река с поймой и густыми лесами, разросшимися