Канатная танцовщица - Морис Леблан

в этот день всех потомков маркиза. Знакомьтесь… Мы должны так много рассказать друг другу. Я снова столкнулась с Эстрейхером. Помните мое предсказание? Оно исполнилось – Эстрейхер повешен. А вашего дедушку, Рауль, я встретила вместе с Жюльеттой Азир далеко-далеко отсюда. Впрочем, зачем я болтаю. Надо прежде всего хорошенько всех познакомить. Только предупреждаю вас, что без вина знакомство плохо клеится.

Доротея быстро распахнула буфет, достала бутылку портвейна и вазу бисквитов, отрывочно рассказывая свои приключения в Рош-Перьяке. У графини вытянулось лицо.

– Значит, бриллианты безнадежно потеряны?

– Спросите кузенов, они их искали, не жалея сил.

Но кузены были заняты своими мыслями: их мучила новая загадка. Они мялись, переглядывались и, наконец, заговорил Эррингтон:

– Не сочтите это неделикатностью, Доротея, но нам непонятно… Вы позвольте сказать откровенно?

– Ну, конечно, Эррингтон.

– Эти триста тысяч франков…

– Вас удивляет, откуда они взялись?

– Вот именно.

Доротея шаловливо наклонилась к уху англичанина и прошептала:

– Это все мои сбережения, добытые в поте лица.

– Вы шутите.

– Не верите… Ну хорошо, я буду откровенна… – И, наклонившись к другому уху, прошептала с плутоватой улыбкой: – Я их украла.

– О кузина!.. Так не шутят.

– Неужто не верите? Откуда же им взяться? Конечно, украла.

– А я и мои друзья решили, что вы их нашли.

– Где?

– На развалинах Перьяка.

Доротея захлопала в ладоши.

– Браво! Вы угадали! Я их нашла в песке, под дубом. Наш сиятельный предок устроил банк под корнями и положил их туда на проценты. Закопал деньги в восемнадцатом веке, а я нашла билеты выпуска двадцатого года.

– Перестаньте шутить, Доротея, – вмешался Дарио. – Скажите прямо: найдены бриллианты или нет?

– Почему вы об этом спрашиваете, раз давно решили, что дело гиблое?

– Потому, что у вас откуда-то появились огромные деньги. Вы могли их выручить от продажи одного из бриллиантов. Это во-первых, а во-вторых, мне всегда казалось странным, что, потратив такую бездну энергии, вы вдруг сложили руки и не захотели нам помочь.

Доротея лукаво посмеивалась.

– Значит, вы полагаете, что я могла найти бриллианты, не разыскивая их?

– Вы можете все, – развел руками Вебстер.

– О да, – продолжала графиня. – И я уверена, что вы их нашли.

Доротея молча улыбнулась.

– Правда, нашли? – повторила графиня.

– Да, – сказала наконец Доротея.

– Где? Когда? – воскликнул Эррингтон. – Ведь вы все время проводили с нами.

– О, вы не могли мне помешать. Еще гостя в Роборэе, я поняла, где спрятано сокровище.

– Каким образом?

– Благодаря девизу!

– Нашему девизу?

– Да. Это так просто, что я удивлялась слепоте всех искавших клад и наивности маркиза Богреваль. Но оказалось, что у маркиза был правильный расчет. В словах девиза – прямое указание на тайник. Девиз проставлен им повсюду: и на башенных часах, и на медалях, и на печатях конверта. И несмотря на это, сокровище было прекрасно спрятано.

– Но если вы сразу разгадали тайну, почему же сразу не достали сокровище?

– Потому что в девизе сказано, в чем спрятано сокровище, но не указано место. О месте я узнала по медали. А попав в Рош-Перьяк, я через три часа нашла тайник маркиза.

Марко Дарио был сбит с толку и несколько раз повторил про себя:

– In robore Fortuna…

Все про себя повторяли те же три слова, точно волшебное заклинание.

– Ну-ка, – подзадоривала их Доротея. – Все вы знаете латынь. Попробуйте перевести эту фразу.

– Фортуна – значит богатство, – ответил Дарио.

– Да, но речь шла не о богатстве, а о бриллиантах. Значит, можно перевести так: «Бриллианты в…» Ну, что же вы молчите?

– In robore – в твердости духа, – смеясь, перевел Эррингтон.

– В крепости, в силе, в стойкости, – подсказывал Вебстер.

– А еще? Ну-ка, поднатужьтесь. Здесь творительный падеж. Вы его производите от слова robor, а нельзя ли его произвести от другого слова? Не помните? Ну так вот: я очень плохо помню латынь, но когда я прочла девиз, то сразу вспомнила, что это творительный падеж от двух слов: robor и robus, то есть дуб. Значит, девиз означает, что бриллианты спрятаны в дубе. Где растет этот дуб, написано на медалях – в замке Рош-Перьяк. Вот почему я привела вас двенадцатого июля к дубу. Видите, как это просто. Потом я внимательно осмотрела его кору и увидела на высоте полутора метров шрам от старого надреза коры. Я и решила, что это тайник маркиза. И в первую же ночь, когда вы спали в башне, мы с Кантэном взялись за работу. В темноте это было трудновато, но мы упорно пилили и резали, пока не наткнулись на что-то твердое. Тогда мы расширили отверстие, просунули руку и вытащили четыре ядрышка с орех величиной. Сверху они обросли грязью, но мы их отмыли, оттерли, и бриллианты засияли как кровавые звезды. Три бриллианта со мной. Вот они. А четвертый в залоге у нотариуса Деларю в Нанте. Он согласился дать мне под него триста тысяч, хотя долго раздумывал и даже вызвал ювелиров-экспертов для оценки.

С этими словами Доротея протянула иностранцам три великолепных бриллианта. Камни были необычайной величины, яркой чистой воды и по-старинному граненные двойной гранью.

Молодые люди смутились. Двести лет назад умер странный мечтатель, крепко веривший в свое воскресение. Он спрятал свои сокровища в дуб, под которым часто любил отдыхать. Двести лет лежали они в древесине, и мудрая природа каждый год выращивала над ними новые слои. И стены их тесной темницы с каждым годом становились все толще и толще. Двести лет проходили люди мимо сказочного богатства, не подозревая о его существовании, и искали его, веря смутной легенде. И вот Доротея раскрыла загадку и добралась до крохотного тайника и дарит им то, что их предок вывез когда-то из сказочной Индии.

– Что же вы их не берете? – спросила Доротея. – Потомки трех сыновей маркиза стали иностранцами. Это их часть. А французы, потомки четвертого сына, разделят между собою четвертый бриллиант.

– Какие потомки? – спросил де Шаньи.

– Я говорю о нас, французах: о вас, Рауле и себе. Каждый бриллиант стоит, по словам ювелиров, по два-три миллиона. А права у нас равные.

– Что касается меня, то они равны нулю, – ответил граф.

– Почему? Разве вы забыли договор с моим отцом и отцом Рауля?

– Он потерял свою силу за давностью, – вмешался Рауль Дювернуа. – Я не возьму ничего. В завещании прямо сказано, кто имеет право на наследство. Нельзя его истолковывать произвольно. Четыре бриллианта – четыре медали, и кроме трех иностранцев-кузенов вы одна имеете право на бриллиант.

– Имею право, но наравне с вами, Рауль. Мы вместе боролись с Эстрейхером, мы – прямые потомки маркиза, поэтому у вашего дедушки и была медаль.

– Его медаль была пустой болванкой.

– Откуда вы знаете? Вы никогда ее не видели в глаза.

– Видел и держал в руках.

– Вы говорите про диск, который я вытащила из воды? Это была приманка для Эстрейхера.

– О нет, я говорю о другом. После путешествия дедушки в Перьяк, я как-то застал его в аллее сада. Он сидел совершенно один и со слезами рассматривал что-то. Я подошел, и он показал мне, что его огорчает. Это была медаль, как ваша, но с той разницей, что с обеих сторон по рисунку проходили крестообразные черты, как бы зачеркивающие надпись. Я думаю, что это был либо модельный экземпляр чеканки, либо просто подделка.

Доротея была поражена, но с деланым равнодушием спросила:

– Ах, вот как. Значит, вы ее видели.

Потом подошла к окну, прислонилась лбом к холодному стеклу и молча простояла несколько мгновений. Теперь только поняла она все. Фальшивая медаль принадлежала Жану д’Аргонь, потом ее украл Эстрейхер, и она попала к отцу Рауля, а после его смерти досталась старому барону. Между тем у старого барона была настоящая медаль, о которой он не говорил ни сыну, ни внуку. Эта медаль хранилась в ошейнике Голиафа, а фальшивую он приберегал на всякий случай и отдал на сохранение Жюльетте Азир, боясь неприятностей, если бы возникло дело об убийстве д’Аргоня. Когда настоящая медаль пропала, несчастный старик попробовал пустить в ход фальшивую.

Все это