Мадам Поммери. Первая леди шампанского брют - Ребекка Розенберг

– Я хотела полюбоваться закатом. – Сейчас мои слова звучат просто нелепо.

Доктор цокает языком.

– Вам повезло, перелома нет, просто серьезный вывих.

Его ловкие пальцы накладывают мне на лодыжку пахучий компресс из куркумы, чеснока, лука и касторового масла и бинтуют ее.

– Эту свалку давно надо запретить, – ворчит он. – Там слишком опасно. Люди все время падают в провалы. А когда ветер дует со стороны свалки, по всему городу пахнет, как в свинарнике.

– Почему город не перенесет свалку куда-нибудь подальше? – В моем мозгу возникает план. В шахтах было холодно. Идеальное место для хранения шампанского.

Доктор хмурится.

– Я пытался заручиться поддержкой городского совета, но они говорят, что у них нет права на это, поскольку свалка находится за городской стеной.

– Кто владелец той земли? – Я свешиваю со стола больную ногу.

Он наклоняет голову набок.

– Документы хранятся в суде.

Анри помогает мне слезть со стола, сбивая простыни, пахнущие лавандовой водой.

– Подождите, мадам. – Доктор протягивает руку за дверь и вручает мне буковую палку. – Пользуйтесь ею, пока лодыжка не заживет.

– Я не могу, – говорю я, имея в виду, что не буду ходить с палкой. Не хочу приближать старость.

Палку берет Анри.

– Мадам, только до тех пор, пока не заживет ваша лодыжка. Мы вернем ее, когда у вас отпадет в ней нужда.

Я провожу ладонью по гладкой ручке с вырезанными инициалами доктора.

– С палкой будет гораздо легче подняться на холм Бют-Сен-Никез, – смеюсь я.

– Как ваш доктор, я не могу рекомендовать вам любоваться закатами с холма.

– Вы не представляете, как там красиво. – Я разглаживаю простыни на операционном столе. – Как вы думаете, сколько стоит та земля?

– Триста акров свалки? – Доктор смеется. – Да город сам заплатит вам, чтобы вы расчистили там землю.

– Продано. – Я улыбаюсь и благодарю доктора.

Анри помогает мне подняться в экипаж.

– Моя дорогая мадам, если вы хотите полюбоваться закатом, я счастлив составить вам компанию. – Он вскакивает на сиденье рядом со мной.

– Анри, мы можем хранить в крайерах тысячи ящиков.

Он с тревогой морщит лоб.

– Вы могли получить серьезную травму. – Он дергает вожжи, и мы быстро едем по узкой улице. Рассвет приносит в город первые признаки жизни, лавочники метут улицу перед своими лавками, с полей приезжают на рынок повозки с овощами.

Анри молча правит кабриолетом, выпятив челюсть и глубоко задумавшись. У него взъерошены волосы. На лице щетина, которую я никогда не видела. Руки исцарапаны и кровоточат. Одежда пыльная и порвалась во многих местах. Я и не думала, что мое происшествие так повлияет на него.

– Где Луи был вечером? – спрашиваю я.

– Спросите его об этом сами, мадам. – Он тяжело вздыхает. – Скажите мне, что вы не серьезно сказали про эту свалку.

– Я не серьезно сказала про эту свалку, – повторяю я и упираюсь языком в щеку.

Он усмехается, и с его лица уходит мрачная озабоченность.

– Ох, мадам, что мне с вами делать?

– Я бы выпила кофе.

Он смеется.

– После такой бурно проведенной ночи кофе покажется особенно вкусным.

17

Еще не вечер

Как только чувствую себя лучше, еду на кабриолете в суд и вхожу в здание, опираясь на трость доктора. Сутулый клерк в очках, сползающих с пухлого носа, показывает на стенку из картотечных ящиков, потертую и затхлую. Грязные окна, выходящие в переулок, пропускают очень мало света, и я зажигаю фонарь. Ищу документы до вечера, но не нахожу никаких упоминаний о холме Бют-Сен-Никез. Наконец клерк говорит, что он закрывает контору.

В подавленном настроении еду в кабриолете на холм, чтобы попрощаться с дурацкой мечтой. Склон холма скрывает в своей тени выброшенный хлам, в лучах заходящего солнца Реймс кажется золотым словно райские врата. Если этой землей кто-то владеет, почему он позволил людям устроить тут свалку? Может, эта земля никому не принадлежит?

На следующий день я возвращаюсь в суд и прошу выдать мне Кодекс Наполеона. Недовольный клерк тычет кривым пальцем в длинный ряд переплетенных в кожу томов, их чуть ли не сотня. Я листаю книги сухими пальцами, и с каждой перевернутой страницей пальцы делаются все суше. Я понятия не имею, что хочу отыскать.

Книга 2 посвящена праву собственности: различиям между собственностью, узуфруктом, общим правом и правом на жилище, сервитутами или манориальными правами. Так проходит несколько часов, я листаю страницы и ничего не нахожу про брошенную собственность.

Я раскрываю следующий том. Книга 3 продолжает рассмотрение вопросов собственности, и я нахожу этот раздел в главе 5:

811. Когда по истечении сроков… никто не является с притязанием [215] на наследство, когда наследник неизвестен или когда наследники известные отреклись от наследства, то такое наследство считается вакантным.

812. Гражданский суд первой степени, в округе которого наследство открылось, назначает попечителя по просьбе заинтересованных лиц или по требованию прокурора.

Итак, я убиваю камнем двух птиц. Пока меня не опередил кто-нибудь другой.

* * *

Луи скептически относится к моей идее занять холм Бют-Сен-Никез, пока не находит в своих юридических справочниках положения о праве собственности на самовольно занятую землю, подтверждающие то, что я нашла в Кодексе Наполеона. Хотя идея не нравится ни Луи, ни Анри, они соглашаются, что выбора у нас нет. Наша винодельня исчерпала все свои площади хранения. Для гарантии Луи втихаря предъявляет права на собственность у городского клерка.

Анри находит старую, разбитую дорогу вокруг задней стороны холма, чтобы люди не видели наши повозки. Потом, на рассвете, пока не появились горожане, мы поручаем нашим работникам расчистить склон от осыпи. Мы стараемся не привлекать внимания, к тому же нас загораживает рощица карликовых буков на вершине холма.

К апрелю у нас уже построена временная лестница в сто шестнадцать ступеней, она ведет на тридцать метров вниз до дна пещеры. Потом переносим в крайеры наше самое старое вино и складываем бутылки горизонтально возле меловых стен, разделяя их деревянными планками.

Ко мне подходит Луи и просит увеличить плату работникам.

– Работа грязная и тяжелая, да они и работали вдвое дольше, чем договаривались.

– Луи, меня впечатляет твоя забота об обездоленных, – говорю я.

– Кошка никогда не станет собакой, – говорит он. – Как еще я могу думать, если живу рядом с вами всю жизнь?

– Мы вознаградим наших работников, но наши фонды держит Рейнар Вольф, а он не должен ничего знать про это место, пока оно не перейдет в нашу собственность.

Он опускает голову.

– Я знаю, что он вынуждает нас ежемесячно покрывать расходы и жалованье.

– И еще залоговый платеж, – добавляю я. –