Севастопольский путешественник. Историко-туристический путеводитель - Владимир Виленович Шигин

свою кавказскую саблю. Взобравшись на кожух колеса, где уже стоял Корнилов, он приготовился возглавить атаку. Мгновение спустя пущенным в упор турецким ядром лейтенант был буквально разорван надвое. Смерть адъютанта была мгновенной.

Из воспоминаний капитан-лейтенанта Бутакова: "В несколько секунд пролетевшей сквозь дымовую трубу, а потом между мной и адмиралом картечной пулей убило на кожуховой лодке адъютанта его Железнова в грудь навылет; под ногами моими, под площадкой, упал простреленный в голову картечью горнист, у носовой пушки тяжело ранило в голову комендора, и на юте еще двух".

Скорее всего, Железнов погиб, так не успев ничего и понять. Кровью павшего адъютанта обрызгало стоявшего рядом Корнилова.

Тот, глянув, на обезображенное тело, лишь перекрестился:

– Господи, Прими его душу!

И тут же вновь обратился к Бутакову:

– Григорий Иванович! Нельзя ли поторопиться с развязкой! Этак, мы на помощь к Павлу Степановичу не успеем!

Командир пароходо-фрегата обернулся:

– Думаю еще пару-тройку хороших залпов, и турок будет наш!

– Хорошо, – кивнул вице-адмирал. – Вы капитан, вы и командуйте боем дальше!

Сойдясь борт в борт, противники перешли на картечь. Падали убитые и раненные, но Бутаков упорно гнал "Перваз-Бахри" перед собой, по-прежнему поражая его из всех орудий.

Из воспоминаний капитан-лейтенанта Бутакова: "В то же время упал на площадке гонимого парохода, простреленный в бок, капитан его, но скоро опять поднялся. Новые выстрелы освирепелых при виде крови матросов наших и – вскоре неприятельский капитан скрылся, раненный второй пулей." В это время новое ядро полностью снесло капитанский мостик "Перваз-Бахри". С гибелью своего капитана турки практически прекратили сопротивление. Теперь они помышляли лишь о бегстве. Бой вступил в заключительную фазу. О финале боя вице-адмирал Корнилов писал в своем донесении: "В 13.45 мы были уже от него на расстоянии не более кабельтова и действовали несколько минут носовыми орудиями – все наши ядра ложились в корпус парохода, – потом, положив вдруг влево, легли на параллель ему на пистолетный выстрел и сделали залп, причем он спустил флаг и остановил машину. А мы пробили "дробь".

На "Перваз-Бахри" пополз вверх Андреевское полотнище Увидев это, Григорий Бутаков выхватил саблю:

– Ребята, там поднимают русский флаг! Спасибо за службу!

Матросы ответили дружным "ура".

Офицер "Владимира" Виктор Борятинский так отметил эти незабываемые минуты в своем дневнике: "Мы тогда были совсем близко от неприятеля, и я, к великому удивлению, вижу турок. Сидящих на палубе и курящих трубки среди трупов… Мы посылаем сперва туда легкую шлюпку с лейтенантом Ильинским. Чтобы овладеть пароходом, а потом два баркаса для своза к нам пленных. Первый турок, поднявшийся к нам на "Владимир", кажется, полагал, что ему отрубят голову. Лицо его выражает смертельный испуг, но и покорность судьбе. Наш командир Бутаков. Хорошо знающий турок, их успокаивает, отводит отдельную каюту офицерам. остальную турецкую команду на бак".

Наиболее большой потерей в сражении с "Перваз – Бахри" была смерть лейтенанта Железнова. Дело в том, что Корнилов, следуя примеру своего учителя и кумира Лазарева, привлекал к себе в адъютанты наиболее перспективных и толковых молодых офицеров. Среди последних, самым выдающимся, не без оснований, всеми считался именно Железнов, ему все пророчили блестящее будущее.

Начальник Главного штаба морского министерства князь Меншиков, известный своей язвительностью и нетерпимостью к необразованным людям, называл Железнова офицером "много обещавшим от службы и подававшим большие надежды". Генерал-адмирал великий князь Константин Николаевич приказал внести имя лейтенанта Железнова на мраморную доску в церкви Морского кадетского корпуса, "дабы морские офицеры наши с детства привыкали произносить оное с уважением". Личные вещи Железнова портфель и орден были переданы его отцу, тайному советнику Ивану Григорьевичу Железнову.

Годы спустя, друг юности Железнова адмирал Лесовский вспоминал: ""В нем было редкое сочетание всевозможных достоинств: добросовестность, правдивость, непомерная деятельность, знание морского дела, охота к нему и, наконец, ко всему этому основательное образование, знание 3-х иностранных языков и охота к занятиям. Его все любили, а еще более ценили и уважали".

…Из письма Корнилова брату: "Пишу тебе на пути в Севастополь с призом – египетским пароходом, который, однако, достался нам недаром. Бой продолжался более 3 часов, покуда не убили капитана. Нам он сделал мало вреда в отношении к корпусу парохода "Владимир", и если бы не потеря моего славного Железнова, который был мне и помощником и другом незаменимым, то я бы сожалел только о несчастных турках. Прошу передать прилагаемое письмо и портфель отцу покойного Железнова. Узнай об этом почтенном семействе и исполни за меня этот скорбный долг с надлежащею осторожностию…"

…Из письма В. А. Корнилова жене от 6 ноября 1853 года: "Нам они вреда не сделали в отношении к пароходу, но одна сумасшедшая картечь убила наповал нашего достойного Железнова, так что взятие парохода, доставшегося с такого отчаянного бон, не принесло мне никакого удовольствия, а, напротив, на всяком шагу напоминает, что флот наш лишился офицера, много, много ему обещавшего, а я помощника и друга, каких встречаем только раз в жизни. И надо же было выбрать его, когда убитых всего он да еще матрос и раненых трое".

По возвращении в Севастополь останки лейтенанта Железнова были погребены на городском кладбище. Могила бывшего корниловского адъютанта сохранилась на старом городском кладбище до сегодняшних дней.

* * *

Саблю, снятую с мертвого тела, Корнилов взял на память о своем верном помощнике и соратнике. Среди товарищей и сослуживцев Железнова сразу же вспомнили его давний рассказ о проклятой сабле, которая, в конце концов, погубила и самого Железнова. Не известно в точности, знал ли об этом страшном предании Корнилов. Однако, принимая во внимание его долгую совместную службу с Железновым и их достаточно доверительные, близкие отношения, вполне возможно предположить, что легенду о проклятой черкесской сабле он знал. Но это все же не помешало, Корнилову оставить ее при себе. Скорее всего, вице-адмирал вовсе не предполагал, что когда-нибудь ему придется, вооружившись этой саблей, идти в бой. Он взял ее просто как память о погибшем сослуживце.

В октябре 1854 года англо-французский флот и армия, взяв в кольцо главную базу Черноморского флота, начали осаду Севастополя. Защиту города возглавил вице-адмирал Корнилов. Делая все от него зависящее, он в считанные дни сумел возвести бастионы, поставить там снятые с кораблей орудия, и укомплектовать их расчеты моряками. 5 октября началась первая бомбардировка города и укреплений.

С раннего утра Корнилов был в гуще событий, он организовал доставку припасов на передовые позиции и распределял резервы, вдохновлял защитников и отдавал приказы. Отправляясь утром на боевые позиции, вицеадмирал случайно увидел висящую на стене саблю Железнова и