Замерзшая душа - Алёна Берндт

Инна плакала навзрыд, а Варя просто сидела и смотрела на фото Семёна. Любила ли она его? Наверное, почти любила… и будь он жив, возможно, со временем, Варя оттаяла бы, доверилась и поняла наконец, что же значит для неё Семён… Но увы, жизнь такого шанса им не дала.

– Я до сих пор не могу поверить, всё кажется, что папа просто на заимку свою уехал, – немного успокоившись, сказала Инна, – Ведь я даже на похоронах у него не была, в больнице лежала. Кажется, что всё это было во сне. И что я проснусь, и всё будет как прежде…

– Инна, ты забудь, что мама тогда тебе говорила. Это не она, это её болезнь говорила, и всё, что произошло, это болезнь натворила… Как твоя сестра? Держится?

– Дианка ничего, она сильная. Ездила к маме в больницу, не пустили её. Сказали, что мама там надолго, и скорее всего, навсегда…

– Так безопаснее, даже для неё самой, – Варе было трудно, очень трудно находить слова, черная злоба холодным змеиным телом будто обвивала её, сжимая всё сильнее, сильнее.

От себя не скроешь, она злилась на Марию. За Алёшку, за Семёна и даже за несчастную Чуню, чья участь и так была предрешена…. И Варя думала, что Марии поделом досталось прожить остаток жизни взаперти, и телом – в больнице, и разумом – в темноте собственного сумасшествия. Но, конечно, сказать это бедной девочке, которая сама на теле будет теперь всю жизнь носить отметины, оставленные рукой родной матери, она никогда бы не смогла, потому молча обнимала Инну за плечи.

Инна немного успокоилась, они обе уже продрогли и засобирались домой, когда увидели человека, быстрым шагом направляющегося к ним.

– Крёстный! – воскликнула Инна и бросилась обнимать мужчину, в котором Варя сразу же узнала Натана Быкова.

– Вот ты где! А я Диану из города привез, решил к Семёну заглянуть. А тебя Дианка ищет, волнуется, что дома нет. А, Варвара Дмитриевна, здравствуйте.

Мужчина прошёл за оградку и опустил голову, изредка поглядывая на фото Семёна. Варя и Инна отошли в сторону, вышли на расчищенную дорогу и молча ждали Натана.

Варвара думала, что дождется, когда придёт Натан, ей будет спокойнее за Инну, и она пойдёт домой. Надежды на то, что Натан привёз ей какие-то новости о муже у неё уже и не было… Если бы что-то прояснилось, он бы ей сказал еще раньше.

– А знаешь, Варя, он ведь мог бы еще жить, долго-долго… Мог быть счастлив, – проговорила Инна, – Мог бы сделать счастливым кого-то еще, вот может тебя… Это я его не отпустила… Я его предала! А ведь папа меня всегда поддерживал, а я…

Инна уже не плакала, просто смотрела куда-то вдаль, а Варя глядела на осунувшееся лицо девушки, на шрамы, видневшиеся из-под воротника куртки…

Всё же, дочка была похожа на Семёна, его глаза, его прямой открытый взгляд. Варе было жаль, что ничем она не может утешить горе, ведь сама она не могла согреть никого. В душе её были только холод и злость.

Глава 22.

Весна тёплым морем разливалась по округе. Уже кое-где, на самом высоком пригорке видны были первые тоненькие цветочки мать-и-мачехи. Грачи весёлым своим гамом бередили всю округу, устраиваясь летовать в березовой роще.

Варвара осталась почти одна в Шабалино – Лиду и Егорку увёз в свою городскую квартиру весельчак и балагур Андрей. Они наведывались иногда по выходным в гости к бабушке Кате, и Варе с Алёшкой. Катерина Филипповна сама уже не в силах была справляться, поэтому в хлеву у Варвары жила теперь строптивая Дуська. Теперь Варя, вместо Лиды ругалась по утрам с вредной животиной, но тут же и хвалила её за хороший надой. И теперь Варя носила молоко бабушке в дом Авдеевых, как раньше Лида носила его ей самой.

Николая признали погибшим, назначили выплаты на малолетнего сына, но их постоянно задерживали. Поэтому Варя не особенно на них рассчитывала. Вообще ни на что не рассчитывала, только на себя, на свои руки и ноги.

Иногда она с омерзением вспоминала, как театрально рыдала в суде свекровь, заламывая руки и сползая со стула. Как хмуро и безразлично смотрел в окно Юрий, ожидая уже окончания всего этого. После, возле здания суда Раиса Яковлевна догнала Варвару, уходившую в сторону автовокзала:

– Варя, а ты что же внучека моего Алёшеньку не привезла? Хоть бы повидаться с бабушкой дала.

– Это еще зачем? – холодно отрезала Варвара, – Что вы про внучека вдруг вспомнили? Что-то всю зиму не вспоминали, мы уж про вас и забыли!

– Всегда ты стервой была, хоть и улыбалась, а уж я-то твою натуру насквозь видела! Сжила ты моего сына со свету, на горбу у него сидела, работать не хотела!

– А я вот вашу натуру только потом разглядела! Когда вы родного внука из дома выгнали, в чистом поле зимовать! И сына своего вы погубили, своими стараниями! Меньше бы лезли со своими советами, куда не просят! Отойдите лучше, а не то я не ручаюсь за себя! Вон, ступайте, вас там боров ваш Юрочка ждет! Ряха уж скоро в двери не пройдет, чем вы его с Иркой кормите, наверно на убой?

– Да ты! – задохнулась от неожиданности и возмущения свекровь, но на всякий случай всё же отошла подальше, – Ты смотри, тихоня, разошлась! Только тронь меня, я не посмотрю, что у тебя ребенок маленький…

– И что? Что мне сделаете? – зло рассмеялась Варя, – Я вас и раньше не боялась, а теперь уж тем более. Вы как та собака старая, без зубов – лаю много, а укусить нечем!

Под аккомпанемент громкой нецензурной брани отправилась тогда Варвара на свой автобус, уходивший в родное Шабалино. Шла легко, будто оставив груз прошлого там, позади…

Весенним теплым утром готовила Варвара на посадку картошку, иногда выглядывая в большой огород, где мотоблоком вспахивал землю нанятый ею Константин Рябухин. Алёшка убежал к другу Ванюшке, обещав к обеду явиться.

Варя присела на крылечко, составив компанию греющемуся на солнышке Барсику, который вырос в огромного пушистого красавца. Его уже и Барсиком неловко было величать, скорее уж – Барсом.

– Ну что, красавчик? Не тебя ли вон на заборе невеста караулит? – погладила Варя черную спинку, и кот зажмурил от удовольствия янтарные глаза.

– Варвара Дмитриевна, я закончил, – сказал Константин, – Ух, какой у вас кот красивый! Ну и шуба, хорош же.

– Спасибо большое, вот возьмите, как договаривались, – Варвара протянула парню оплату, –