Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - Френсис Уэлч

никаких четких планов, а ненужное соперничество еще больше мешало им[162]. Многое, казалось, зависит от некоего Бориса Соловьева[163], действовавшего из Тюмени. Этот авантюрист рекомендовал себя Александре Федоровне, так как был зятем Распутина. Его сложные шпионские игры оказались совершенно бесполезны. Кроме того, он вполне мог быть двойным агентом, работающим на большевиков (предавая лояльных монархии офицеров) и немцев. Соловьев был частью преступного мира, и его интриги никак не могли помочь Царской Семье, которая к тому времени уже привыкла жить иллюзорной надеждой на спасение.

В декабре, находясь в Доме губернатора, Гиббс написал письмо мисс Маргарет Джексон[164], которая жила в Лондоне в доме призрения для гувернанток, расположенном в районе Риджентс-парк. Это письмо англичанин отослал в Петроград, надеясь, что оно будет передано по дипломатической почте. Более тридцати лет назад в Гессен-Дармштадте мисс Маргарет Джексон учила принцессу Аликс Гессенскую, будущую Императрицу Александру Федоровну, для которой она всегда оставалась «Мэджи». Они постоянно переписывались: мисс Джексон интересовалась политикой, и Александра Федоровна охотно беседовала с ней на эту тему. Но в тот раз, как ни удивительно, мисс Джексон написал именно Сидней Гиббс. К этому вопросу он подошел осторожностью. Среди своих бумаг Гиббс хранил два или три текста — исправленные черновики и заключительный текст письма:

«Уважаемая мисс Джексон,

Вы прочтете в газетах о множестве разных изменений, которые у нас произошли. В августе Временное правительство решило перевести нас из Царского в Тобольск, небольшой город, расположенный далеко в Сибири, в 300 верстах от ближайшей железнодорожной станции. Переезд уже осуществлен, и мы обживаемся на новом месте, в резиденции бывшего губернатора. Город сам по себе, пожалуй, лучше, чем можно было ожидать, но, тем не менее, ничем не примечательный. Он примостился у подножия крутого холма, на вершине которого высится главный собор с местной святыней, палаты архиерея и большое здание — нынешняя судебная палата. Хотя в городе проживает всего лишь 25 000 жителей, в нем более двадцати церквей, и их шпили и колокольни, зачастую причудливой и любопытной формы, придают городу особую прелесть. Фасады церквей, как и положено, окрашены в белый цвет, крыши — в бледно-зеленый. Некоторые церкви увенчаны небольшим куполом с позолоченным крестом. Кресты, сверкающие в ослепительном свете северного солнца на фоне бледно-голубого неба, являют собой восхитительное зрелище.

Наш дом, или, скорее, дома, так как их два, — они стоят по разным сторонам улицы — лучшие в городе. Тот, в котором живет Семья, полностью изолирован. Рядом разбит небольшой садик. Двор расширили за счет участка дороги и обнесли забором как место для прогулок. Другой дом, стоящий почти напротив, занят правительственными должностными лицами и содержит помещения для свиты. Дом губернатора не очень большой, но комнаты светлые и приятные. Как почти во всех русских домах, поднявшись по главной лестнице, вы входите в приемную, по одну сторону от нее — кабинет, по другую — гостиная. Затем идет спальня и комната, в которой спят все четыре дочери. Последняя — светлая и уютная комната с четырьмя походными кроватями, рядом разложены личные вещи каждой из дочерей. У младшего своя комната, которая служит ему спальней и классной. От комнат сестер она отделена коридором. Столовая внизу, рядом с кухней, что очень удобно. Дни проходят однообразно, не считая воскресных дней, праздников, а также дней, им предшествующих, когда добрый старый священник, в чьем приходе мы живем, читает молитвы. По воскресеньям нам обычно разрешают ходить в приходскую церковь, присутствовать на богослужении и причащаться. В остальные дни молитвы читаются дома. Службы служатся очень хорошо и прочувствованно. Теперь есть даже небольшой хор, который поет, в самом деле, хорошо. По утрам мы обычно даем уроки младшим детям, затем идем на ланч, после чего все вместе гуляем и работаем на небольшом огороженном участке. Поскольку места очень мало, наши занятия не отличаются разнообразием; прогулки, пилка бревен и все такое прочее помогают занять время и дают необходимую для здоровья физическую нагрузку. К счастью, все держатся хорошо и пребывают в хорошем настроении, несмотря на текущие события. О том, что происходит в мире, мы узнаем только из газет, которые в эти отдаленные места идут долго и с нерегулярными интервалами.

От Вас не было писем целую вечность! Вероятно, они просто не дошли. Попробуйте написать снова. Может быть, следующее достигнет места назначения. Расскажите обо всех, как они живут и чем занимаются. Я слышал, Дэвид вернулся из Франции, как здоровье его отца и матери? Что кузены, они тоже на Фронте?

Теперь стало очень холодно и выпал снег, хотя для этих краев холодная погода установилась удивительно поздно. Осень оказалась по-настоящему величественной и прекрасной. Еще неделю назад по утрам было очень темно, особенно когда мы шли к церкви через пустынный городской сад. Но теперь, когда часы перевели на час назад, уже становится довольно светло, прежде чем мы выходим из дома. Когда на улице сыро и темно, дует резкий холодный ветер, а через каждые несколько ярдов стоят солдаты, это производит несколько пугающее и гнетущее впечатление. Но радует то, что есть возможность ходить в церковь, потому что службы очень утешают. Совершает богослужение тот же самый священник, но ему еще помогает дьякон, а также хор. Все очень красиво и благоговейно. Служба длится чуть более часа, затем все собираются и, при свете только что взошедшего солнца, отправляются в обратный путь, как правило, в том же порядке, в котором пришли».

На первый взгляд, это обычное письмо с нейтральными описаниями. Но почему же в таком случае Гиббс решил написать такое длинное письмо совершенно незнакомому человеку, с которым его не связывало ничего, кроме рода деятельности? В предпоследнем абзаце можно найти подсказку: «Я слышал, Дэвид вернулся из Франции, как здоровье его отца и матери?..» Дэвидом звали в своей семье принца Уэльского[165]. Тогда становится ясно, что письмо, которое также содержало приблизительный план Дома губернатора, было, главным образом, от Александры Федоровны — об этом говорят некоторые фразы — и предназначалось королю Георгу[166] и королеве Марии[167]. Таким образом, письмо, адресованное мисс Джексон, являлось, по сути, криком о помощи.

Ответа не пришло. Гиббс был обеспокоен этим. Семнадцать месяцев спустя, находясь во Владивостоке, он написал письмо не названному официальному лицу в Лондон. О содержании письма можно судить только по сохранившемуся отрывку его черновика:

«Британская верховная комиссия

Владивосток.

1 мая 1919 года

Сэр,

Находясь в Тобольске, куда я прибыл вместе с семьей