«За други своя…». Хрестоматия православного воина. Книга о воинской нравственности - Е. Ю. Голубева

Меч – защита для них, а раны от стрел воспламеняют у них желание подвергнуться еще большим опасностям. Храните невидимыми для врагов ваши спины; не показывайте им ваш тыл, как святыни непосвященным. Я знаю, что источниками триумфов являются раны; бегство ведет к рабству, а не к спасению; трусость, свойственная чьей-либо душе, не может обещать ему спасения. Вместо панцирей пусть служат вам ваши тела, вместо щитов – ваша жизнь. Сражайтесь всем телом, пусть никакая его часть не отказывается принимать участие в опасностях.

Крепко сплотив оружие, укрепите строй, соединив своих коней, оградите ими фаланги, ровно держась в своих рядах, словно плотные камни какого-либо здания, защитите себя ими. Пусть копья из ваших рук не бросаются напрасно, посылайте стрелы ваши без промаха. Не бессмертна природа персов, счастье мидийцев не неизменно, руки варваров не без устали, рук и ног у них не больше, чем у нас, не две души имеют они, и тела их не из адаманта[70]. Тайне смерти подвержены также и персы. В этом война соблюдает справедливость: она не посылает бессмертных против смертных людей.

Вновь и вновь добиваясь мира, ромеи приобрели себе в союзники и справедливость, мидийцы оружие справедливости направили против себя, пренебрегают мирной жизнью и как истинного бога почитают любовь к войне. Не на лжи основана вера наша, не подложных богов избрали мы своими вождями. Нет у нас бога, которого бьют плетками; не выбираем мы себе для поклонения коня. Мы не поклоняемся богу, обращающемуся во прах, сегодня сгорающему и не появляющемуся вновь. Дым и дрова не создают богоучения, самое исчезновение их материи изобличает ложность подобного учения. Процветает варвар, веселясь и радуясь; но счастье, поднявшись на алтари, где ему нанесены обиды, не может долго на них оставаться. Несправедливость часто получает силу, но в конце концов приходит к своей гибели.

Идите в бой, не забывая о достоинстве вашего звания, чтобы не опорочить вместе с делами и своего имени. Не предадим своих щитов, наших союзников, но обнимем их как возлюбленных подруг и будем биться за них, как за родных наших спутников. Будьте в бою похожи на спартанцев, пусть каждый из вас будет Кинегиром[71], если бы даже он и не входил на корабль. Нет ничего более свойственного женщине, чем желание бежать, нет ничего более ужасного, чем быть взятым в плен. Поэтому надо или умереть, или внушить себе надежды на победу.

Посмотрите на новый набор войска, сделанный кесарем[72] и присланный вам на помощь: из всего, что включено в этот набор, ничего не выкинешь – это войско без малейшего изъяна; в этом честь и слава императора. И я, ваш оратор, первый приступлю к бою, своей решимостью приобрету поддержку всех вас; мне будет стыдно, если я позволю себе не испытать вашей опасности. Желание сказать больше увлекает меня, но само дело предшествует рассуждениям о нем; жар души умеет противиться самим законам природы.

Ныне ангелы записывают вас в свое воинство и имена умерших заносят в свои списки, не равную цену им предоставляя, но многократно превосходящую величиной дара. Пусть любители удовольствий не потрясают копьем; пусть никто, любящий роскошь, не принимает участия в таинствах боя; пусть никто из гордящихся богатствами не будет участвовать в сражении. Поле боя ждет любителей опасностей. Так давайте положим конец речам нашим и действиями претворим эти рассуждения в дело сражения».

Когда ромейские войска услыхали такие слова поучения, то все фаланги воспылали жаждою боя; они охотно решились испытать всякие опасности, в них загорелось желание подвергнуться опасности во имя доблести. В такое состояние пришли их души от увещаний стратига.

(Феофилакт Симокатта. История. Кн. 3, XIII–XIV)

Христолюбивое воинство

Сражение, данное византийским стратигом Филиппиком персам на втором году правления императора Маврикия (583 г.), показывает огромную разницу в отношении к воинской страде христианской армии и их противников. Деятельность стратига на всех этапах подготовки к битве соответствует рекомендациям военных трактатов: тут и ободрение воинов речью, и своеобразный крестный ход с Нерукотворным образом. Воины же являют пример стойкости, мужественного и жертвенного служения отечеству.

Хардариган[73] пытался устроить против ромейского войска засаду. Но стратиг собрал свои силы и стал лагерем у горы Изалы, так как эти места для достигших их представляют прекрасное убежище. Шла молва, что стратиг был очень предан наукам и черпал свои военные познания из книг древних мудрецов. На другой день он перенес укрепленный лагерь на более возвышенные места равнины, устроив его слева от подошвы горы Изала.

Хардариган же дошел до такого высокомерия, что встречал сообщения об этом ироническим смехом, как будто речь шла о совсем незначительном деле. Но когда эти вести все громче и определеннее стали распространяться среди персидского войска, они заволновали и обеспокоили неприятелей. Тогда сатрап обратился к служителям волшебства, требуя от магов по [различным] признакам предугадать будущее, и хотел знать прорицания женщин, одержимых пифийским наитием и воображающих, что они беременны от демонов. И вот одержимые демонами предсказывали, что за мидянами останется победа, что после битвы персы уведут с собою в свою землю ромеев и что счастье переменится. И персидское войско от этих предсказаний воодушевилось и исполнилось задора.

Они были охвачены такими надеждами на удачу, что уже заранее везли с собой в большом количестве кандалы, частью сделанные из дерева, частью из железа. Со своей стороны стратиг дал приказ ромейскому войску не трогать того, что добыто потом и кровью местными крестьянами; он вынес такое постановление, щадя [бедность] их крестьянского положения. На следующий день он снарядил для выслеживания неприятельского войска отборных людей;.. они захватили нескольких человек из неприятельского войска и узнали, что хардариган стоит лагерем на прежнем месте. Наступил седьмой день в коловращении семидневной недели; законодателем Моисеем он был назван субботою.

Когда ромейскому войску дано было знать об этом, стратиг предположил, что неприятель попытается произвести нападение на следующий день, имея в виду, что ромеи почитают этот день днем отдохновения и уважают святость этого установления. И действительно, на другой день рано утром явились в лагерь соглядатаи и сообщили стратигу, что персидское войско приближается.

Филиппик выстроил ромейское войско тремя боевыми отрядами. Когда неприятельское войско стало приближаться, поднимая целую тучу пыли, Филиппик велел вынести образ Богочеловека, о котором издавна до настоящего времени идет молва, будто создан этот образ божественным промыслом, а не выткан руками ткача и не нарисован красками художника. Поэтому у ромеев он прославляется как нерукотворный и почитается как