И все небо для нас - Юлия Лим

– Вы отказались от мамы, значит, сделали свой выбор.

Тамара со вздохом присаживается на табурет с нетипичным дизайном. Наверное, его сделал Тихон.

– Это было так давно…

– Но это факт.

– Верно. И мне жаль, что все вышло именно так. С тех пор как Надя ушла, я жалела о нашем последнем разговоре каждый день.

Скептически поджимаю губы. Подумаешь. Я могу придумать тысячи подобных отговорок и прикинуться жертвой.

– Раз ты так жалела, почему не приложила больше усилий, чтобы помириться с мамой?

– Я делала все возможное, даже зарегистрировалась в интернете. Надя никогда мне не отвечала. Я слишком сильно ее обидела.

Этот разговор мне противен. В горле взбухает ком обиды. Отвожу глаза к небу, чтобы подавить непрошеные слезы.

– Вера, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? – шелестящим голосом спрашивает Тамара.

Хочется выплюнуть «нет», но в голову приходит идея. Можно спросить об этом дядю, но он не виноват в ссоре мамы с ее семьей. А Тамара виновата.

– Может быть… – Выдерживаю паузу. – Если расскажешь об отце.

Бабушка поднимает на меня растерянный взгляд.

– Этого правда будет достаточно?

– Сначала послушаю, а потом решу. Мне просто интересно, – разглядываю ногти, – за что вы с Семеном так возненавидели папу, что разлучили их с мамой… и пытались заставить ее сделать аборт.

Тамара слабо выдыхает:

– Ты и это знаешь?

– Прекрати прикидываться дурочкой. Я знаю, что ни ты, ни твой муж не хотели, чтобы я появилась на свет. Так что потрудись и расскажи о том, кого вы оба так сильно ненавидели и кого так любила мама, что сбежала из дома.

Бабушка теребит полотенце. Даю ей время собраться с духом. Шестнадцать лет я жила в неведении, и теперь, когда у меня появился шанс узнать правду, я ни за что не отступлюсь.

– Надя познакомилась с твоим отцом в университете на встрече факультета. Он был на третьем курсе…

– Вообще-то у «него» есть имя, – раздраженно перебиваю.

– …Евгений учился на геодезиста. Ему предстояла практика в шахте.

– Не понимаю, что в нем было такого, что вы так воспротивились их с мамой отношениям?

– В то время все казалось сложным, запутанным. Наде было всего двадцать, а этот мальчик, – Тамара болезненно улыбается, – не мог предложить ей ничего, кроме своего глупого сердца.

– По-твоему, любовь – это глупость?

– В некоторых случаях – да. Надя объявила о помолвке и поставила нас с Семеном перед фактом. Он так разозлился, что раскричался и запретил ей выходить из дома, запер в комнате. Мы держали Надю в квартире, перевели ее на заочную форму обучения. Надеялись, что влюбленность выветрится у нее из головы, а потом… – Тамара тяжело и долго выдыхает. – Потом мы узнали, что она беременна. От этого Семен рассвирепел еще больше и записал Надю в клинику на аборт.

– Почему вы так жестоко с ней обошлись? Аборт опасен для здоровья. И это тем более не выход, раз мама сама была против.

Бабушка, замявшись, отводит взгляд. Ее молчание усиливает тревогу. Вдруг сейчас прозвучат самые страшные в моей жизни слова?

– Нам удалось ее уговорить, – признается Тамара. – В назначенный день зазвонил телефон. Надя взяла трубку, а потом упала в обморок. Тогда нам стало известно о гибели Евгения. Он проходил практику в шахте, и его группу завалило. Взорвался газ. Большинству повезло, но твой отец не выжил.

В глазах темнеет. Мама собиралась избавиться от меня. Она поддалась на уговоры бабки и деда!

– После похорон Надя твердо решила оставить реб… тебя, и Семен снова запер ее в комнате. А потом Надя сбежала, и с тех пор мы ее не видели.

Мне больше ничего не хочется слышать. Слезы напирают, комок в горле противно сжимается.

– Хватит! – рявкаю, сжимая кулаки. – Достаточно. Не хочу ничего слышать! – голос срывается.

– Верочка… – Тамара встает и тянет ко мне руки, но я убегаю к невысокому забору, за которым начинаются поля. Те самые, куда сбежала в прошлый раз.

– Вела, ты обещала взять меня с собой! – кричит Мила, догоняя меня.

– Отстань!

Только ее тут не хватало. Вот бы все взяли и куда-нибудь исчезли на пару дней, оставили меня в покое!

– Вела…

Перепрыгиваю через забор и у высоких стеблей кукурузы оборачиваюсь на сестру. Она растерянно хлопает большими глазами.

– Перелезай, – цежу я.

Мила перекидывает ногу через забор и застревает. Приподнимаю ее под мышки и ставлю рядом с собой.

– Бестолочь.

– Я не бестолочь! – обижается сестра.

– Пойдем. – Хватаю ее за руку и тащу за собой. Полотенце, развязавшись, падает с ее головы и теряется где-то позади.

– А куда ты идешь?

– Никуда, мне просто надо уйти подальше!

– Мы увидим Голдея? А почему ты накличала на бабушку?

Вопросы сыплются один за другим. Ускоряю шаг. Не разбирая дороги иду вперед, прикрываясь рукой от стеблей кукурузы.

– Вела, помедленнее! – хнычет сестра. – Я не успеваю.

Как же меня все достало. Как же хочется всё и всех бросить. Останавливаюсь и резко отпускаю руку Милы. Она ни в чем не виновата, а я срываюсь на нее из-за предательства мамы.

– Хватит ныть, Мила! Прекрати жаловаться.

Кричу, из глаз брызжут слезы. Вытираю их, размазываю по лицу. Больше не могу скрывать эмоции даже при младшей сестре. Когда мне удается успокоиться, стыдливо смотрю на нее. Мила терпеливо ждет, пока я перестану плакать.

– Ну и чего замолчала? – бурчу, не зная, как теперь извиниться.

И почему никто не предупреждает, что взрослым быть так проблематично?

– Все будет холошо, – как мудрый учитель, изрекает Мила, подходит ко мне и обнимает, прижавшись щекой к моему животу. Шмыгаю носом и поглаживаю сестру по светлой голове. Волосы слегка влажные, нагретые лучами солнца.

– Не злись, Вела. Я люблю тебя.

Огонек злости в груди тухнет, осыпаясь пеплом. Может, у сестры и появилась большая семья, но я ей куда ближе, чем все остальные. Я никогда не брошу ее, а она не бросит меня, потому что мы – сестры. И мы должны оберегать друг друга, поддерживать, когда одной плохо, радоваться, когда другая счастлива. Вот они, настоящие семейные узы. Жаль, что до этого момента я их не ценила. И, черт возьми, извиниться в тысячу раз сложнее, чем обидеть.

– Мил, – мягко отстраняю сестру и встаю перед ней на колени, чтобы заглянуть в глаза, – прости меня. Я расстроилась и из-за этого накричала на тебя. Ты ни в чем не виновата.

– Я знаю, – сестра кивает и сдержанно улыбается.

Обнимаю Милу крепко-крепко. Кажется, мир вокруг только что стал немного лучше.

* * *

День за днем я избегаю общения