Печать света - Елена Чалова

— Как Снежная королева? — задумчиво переспросила Мири, вспоминая висевший в доме помещика Яромильского портрет. Красивая девушка, но королева? Никакого сходства ни с персонажем советских времен мультика, ни с актрисой, игравшей колдунью из «Хроник Нарнии», Мири припомнить не смогла. Когда она попыталась озвучить свои сомнения, Виктор лишь пожал плечами:

— Так местные говорят.

— А потом что?

— А потом они принялись рассказывать мне местные страшилки про духов, обитающих в горах. Мол, духов этих надо задабривать… Про пирамидки эти, которые местные из камней складывают… про туман, который накрывает путника на перевале. И в лучшем случае человек просто исчезает…

— А в худшем? — затормошила его Мири. Она сидела на кровати, завернувшись в одеяло, и таращилась в темноту круглыми от любопытства и страха глазами.

— Да бред все это… — сонно отозвался Виктор. — Давай спать.

Он быстрым и ловким движением обхватил ее, потуже завернул в одеяло, уложил рядом с собой, прижал покрепче и заснул. Мириам, не успевшая даже пикнуть от удивления, некоторое время лежала и думала, что это глупо — работать плюшевым зайцем, а потом не заметила, как провалилась в глубокую пропасть сна.

Снились ей, надо сказать, всякие ужасы. Бывает такое тоскливое состояние во сне, что вроде как краем сознания понимаешь, что это не явь, но реальность окружающего действует на нервы, и все равно страшно, страшно и тоскливо. Вот и Мириам с замиранием сердца смотрела на встающие на горизонте горы. Она должна пройти через лес, миновать холмы, не свалиться в ущелье… Мири оглядывается; позади ласково блестят воды озера, невероятно бирюзовые и красивые, но туда нельзя возвращаться… непонятно почему, но надо идти вперед. И она идет, чувствуя огромную усталость и тоску, она бредет по местам, где нет ни тропинки, ни дорожки, но странным образом уверенная, что впереди вот-вот возникнет та самая гора и перевал… И при мысли о перевале надежда опять смешивается в ее душе со смертным ужасом.

Мири проснулась, задыхаясь, с колотящимся сердцем, с трудом спихнула с себя тяжелую руку Виктора, выпуталась из одеяла и подошла к окну. В рассветном сумраке по деревне стлался туман. На какой-то миг ей померещились фигуры людей, мелькнувшие за околицей. Она подалась вперед, уткнувшись носом в стекло, но толком разглядеть ничего не могла. Однако, хоть Мири даже не вскрикнула, Виктор проснулся просто оттого, что услышал, как сбилось ее дыхание. Он в мгновение ока оказался рядом и быстрым шепотом спросил:

— Что там?

— Не знаю… мне показалось, за околицей кто-то прошел, несколько человек. Но может, померещилось.

Он повернулся и выскользнул из комнаты, оставив Мири кутаться в одеяло и трястись от нервной дрожи.

Вернувшись, он принялся перебирать рюкзак.

— Там кто-то был? — спросила Мири опять усевшаяся на постель.

— Кто-то прошел, да… но, может, местные по делам. Я тут чужой, и мне трудно судить. Но в любом случае нам надо выезжать, как только поднимется туман. Где-то минут через сорок. Так что собирайся.

Выйдя из комнаты, Мири наткнулась на взгляд Андрея. Тот лежал и сонно помаргивал ясными голубыми глазами. Потом увидел у нее за спиной Виктора, бросил взгляд на безупречно застеленную кровать, стоявшую в «мужской горнице», и насмешливо вопросительно вскинул брови.

Мири лишь плечами пожала: не буду я ничего объяснять и оправдываться не стану. Собственно, не за что оправдываться, так что тем более не буду.

Усилиями Виктора они погрузились в машину как раз в тот момент, когда солнце все же высушило туман и весело заискрилось на утренней росе. Однако, несмотря на погожий денек, все как-то подавленно молчали. Даже Михаил Иванович не балагурил. Он долго плескался у рукомойника во дворе, потом, встретившись с Мири глазами, завздыхал, словно надеясь, что в последний момент городские передумают и пойдут тем же маршрутом, что и большинство туристов: к перевалу, любоваться горами, а потом к шаману, слушать бубен, невнятные песни на незнакомом языке и смотреть, как человек со смуглым морщинистым лицом кружится в вихре звуков и ленточек, пока не упадет в изнеможении и не снизойдут на него духи.

Но нет, эти ненормальные решили на свою голову отправиться к Белой колдунье. Ну, так то их дело.

Ехали молча. Местность ощутимо менялась. Следов пребывания человека становилось все меньше. Почти пропали указатели с названиями деревень и турбаз, а Чуйский тракт все вился и вился. Мири и Андрей, открыв рты, смотрели за окно. Ни один из них не назвал бы окружающие пейзажи красивыми. Это банальное открыточное слово не подходило к тому, что явлено было взору людей. Природа здесь не желала красоваться. Она была сама по себе, для себя и ради чего-то большего, чем человек, привыкший считать себя венцом творения. Все, что вздымалось и громоздилось вокруг, не предназначалось для обозрения и использования. Иногда людям удавалось что-то изменить. Они прорубили проход в скалах и назвали его перевал Чике-Таман. Но каждый раз, проходя или проезжая по узкой дороге, любой человек испытывает страх, понимает и признает свою ненужность здесь, в этом краю гор, камней, озер и неба. Крутые склоны, по которым вилась дорога, поросли мхом, кустарником, баданом и таволгой. Михаил Иванович молчал, вцепившись в руль и не убирая ногу с педали тормоза.

Однако после перевала он заметно повеселел, опять принялся болтать и травить байки. Спросил, где они хотят остановиться на обед. Виктор любезно предоставил выбор ему как знатоку местных особенностей.

— Да уж я-то знаю, это точно, — шофер оживился. — Можно в Акташе. Поедим, а там уж и до Красных ворот недалеко. Потом мимо Мертвого озера до перевала Кату-Ярык. Перед самым перевалом, там и будет турбаза. Дорога дальше идет, но вам-то в сторону, да по тропиночке… Переночуем, и завтра — вы налево, я направо, вот и до свидания.

Перспектива эта почему-то так обрадовала Михаила Ивановича, что он даже принялся насвистывать какой-то мотивчик.

Собственно, дальше все и шло по данному сценарию. Они пообедали в селе Акташ. Никаких тебе архитектурных изысков: ряд одно— и двухэтажных, по большей части деревянных, домов вытянулся вдоль дороги. Однако в поселке оказался магазин, заправка, гостиница и кафе с милым названием «Как дома». Увидев у кого-то в руках телефон, Андрей издал победный рык и принялся терзать свой сотовый, который до этого категорически отказывался вообще принимать хоть какие-то сигналы.

— А что здесь такой поселок крупный? — удивилась Мири, которой вся горная местность представлялась абсолютно краем земли, куда могут забредать лишь отдельные особи рода человеческого.

— Так погранотряд тут недалеко стоит, граница с Монголией скоро. Да еще ртуть добывают, шахты, переработка, — пояснил Михаил Иванович. Подумав, добавил: — Туризм вот, опять же ж, развивается.

Туристы покивали и направились в кафе, поели, заправили машину и поехали дальше. Через некоторое время скалы, встававшие над рекой, вдоль которой вилась дорога («Чибитка называется», — пояснил шофер), обрели видимый красноватый оттенок. Андрей начал жаловаться на головную боль, на что шофер охотно пояснил:

— То ж от ртути. Тут у многих голова болит. А какие особо чувствительные, так и в обморок, бывало, падали. В этих местах все пропитано киноварью — ртутной рудой. Вот там дальше — Мертвое озеро. Так там не то что рыбы или ж каких водорослей нет — на него даже птицы не садятся.

Озеро и правда выглядело безжизненным, и была ли то фантазия Мири или нет, но ей все казалось, что на его неподвижной воде время от времени блестит радужная пленка, а сама вода выглядит необычно тяжелой и потому не плещется даже от ветра.

Через некоторое время дорога опять пошла вверх и, свернув по указателю на Балыкчу, Михаил Иванович поерзал на сиденье, устраиваясь поудобнее, и заявил, что теперь гравийка и подъем на Кату-Ярык. Хотя он рад, что им только вверх, а не вниз.

— Почему же? Ведь спуск, наверное, проще, чем подъем? — легкомысленно заметила Мири.

Шофер крякнул и принялся объяснять, что дорога с перевала — это 3,5-километровый зигзаг из 9 петель, вырубленный в 70-градусном склоне горы, с перепадом высоты 800 м, одноколейка над пропастью, разъехаться со встречными машинами можно только на поворотах (там есть небольшие «карманы»).

Но все слушали его краем уха, так как почти достигли высшей точки Кату-Ярык, и все страхи и мысли разом вылетели из головы. Люди вышли из машины и стояли, оглядывая открывавшиеся их взорам земли.

Внизу узкой зеленой лентой извивался Чулышман-река. Почему-то никто не говорит здесь о реках, используя женские местоимения, как привычно жителям европейской части России. Нет в этих реках ничего женственного. На противоположной стороне ущелья — Чулышманское нагорье, обрывающееся в долину отвесными скальными стенами километровой высоты, по которым низвергается почти стометровый водопад. Справа видны несколько зигзагов дороги с перевала, слева — уходящее в сторону Телецкого озера ущелье, по которому течет Чулышман, с обступающими его зелеными и «плюшевыми» на вид горами.