Мать четырех ветров - Коростышевская Татьяна

— Лутеция! — По ступеням цокотали каблучки туфелек. Запыхавшаяся водяница несла на вытянутых руках шкатул­ку, Эмелина семенила следом. — У меня не получилось ее от­крыть.

Я поблагодарила вежливым кивком и отщелкнула хит­рый замочек. Заклинание было плевым, но не стихийным — предосторожность в наших пенатах отнюдь нелишняя. Стре­кот цикад на мгновение смолк, когда я отбросила крышку. Сапфировая сфера воды лежала на самом дне, под ворохом бумаг и разной важной для любой девушки мелочовкой. Гре­бень, кинжал, пузатая баночка с притираниями, ароматиче­ские палочки, моток ниток, длинная костяная игла, вязаль­ные спицы, клубок белой шерсти, полированная дубовая до­щечка с вытравленным знаком…

На внутренней поверхности крышки поблескивало зерка­льце. Я взглянула в него, встретив встревоженный взгляд Иравари. Демоница всплеснула когтистыми лапками и пока­чала головой. Недоумение мое при виде этой пантомимы длилось недолго. Зазеркальная подруга скрылась, явив мне мое отражение. Ох и страшна была донья Лутеция Ягг! Кра­ше, наверное, в домовину кладут. Обветренные губы, лило­вые синяки под опухшими от постоянного рева, потухшими глазами, бледная пергаментная кожа, которая, казалось, по­рвется от любого движения. Я ахнула.

— Кажется, вам следует как можно быстрее набросить мо­рок, — интимно шепнули мне из тени масличного дерева. — Займитесь этим в портшезе, чтобы не привлекать внимания.

Я вздернула подбородок и кисло улыбнулась. Мой супруг ответил мне такой же равнодушной улыбкой.

— Дон ди Сааведра велел вам сопровождать меня?

— Истинная правда, — покладисто ответил Дракон, поглаживая лоснящийся круп лошади. — Вашей дуэнье я могу предложить отправиться верхом.

Если Агнешка и обиделась на «дуэнью», то вида не пока­зала. С самым скромным видом приблизилась она к Владу, ожидая, видимо, что он поможет ей сесть в седло. Седло было мужским, глубоким, и я догадалась, что поедет в нем княжна отнюдь не в одиночестве. Я скрипнула зубами.

— Бери свою сферу и отправляйся, — поторопила Эмели­на. — Я шкатулку у медичек оставлю, по возвращении забе­решь.

Мне очень не хотелось отдавать зеркало, но держать на коленях набитую хламом коробищу тоже не улыбалось.

Я потянула за тоненькую цепочку и спрятала подвеску в рукаве, затем извлекла деревянную дощечку.

— Эмелина, не в службу, а в дружбу…

Уголком глаза я видела, как напряглась Иравари. Дере­вяшка, оказавшаяся сейчас в моих руках, была личным дво­рянским знаком, и именно за нее я отвалила кабальеро Изии­до немаленькую сумму. Потому что просто изменить внеш­ность на мужскую было недостаточно, мне нужно было право договариваться, вести торговлю, брать в долг у ростовщиков. Женщина, даже мэтресса, всех этих возможностей была ли­шена. Мануэль, встреченный мною в портовом трактире во время вылазки в Нижний город, подходил для моих целей идеально. Он был холост, не обременен возлюбленной и близкими друзьями, родители его обитали в провинции и на­вещать отпрыска в столице не собирались. К тому же кабаль­еро был беден, как помойный кот, и почти так же жаден. Он, не задумавшись ни на мгновение, уступил свое имя на год, пообещав разыскать меня по истечении срока. Время при­шло.

— Если будет меня спрашивать некий элорийский дворя­нин… — протянула я дощечку Эмелине.

— Изиидо? — по слогам прочла соседка травленую вязь. — Я с ним знакома, обязательно передам. А ты что, не собирае­шься в университет возвращаться?

Я не стала сообщать девушке, что знакома она с несколько другой ипостасью бесшабашного кавалера.

— Эмелина, я не знаю даже, что произойдет со мной через час. Если до моего возвращения Мануэль не объявится…

— Объявится, он уже давненько тебя разыскивает. И се­годня приходил. Только я тебе не сообщала, рассудив, что твоего внимания требуют дела более неотложные.

Мне стало невероятно стыдно. Ведь я собиралась бежать из Кордобы, не задумываясь об обязательствах.

— Отправляйтесь уже, — устало поторопила нас Бланка, все это время чинно ожидающая в отдалении. — Сколько можно?

— Еще минуточку, — пробормотала я, глядя в зеркало. Иравари махала руками, пытаясь привлечь мое внимание. Как мне сказать ей?

— А это кто, — повела подбородком Эмелина, — который с Агнешкой любезничает?

— Маг воды, — уверенно ответила за меня Бланка. — При­чем…

Тут донья дель Соль взвизгнула абсолютно неприлично и одним длинным прыжком кинулась на шею вышеозначенно­му магу. Влад, слегка покачнувшийся под таким напором, все же заключил Бланку в объятия.

— Почему ты не предупредил?! — поскуливала радостная ветреница. — Я была уверена, что ты на континенте.

Дракон что-то отвечал, но я не слушала.

— Это валашский князь, — сообщила я Эмелине, уголком глаза кося в зеркало. — Мой бывший возлюбленный.

— Тот самый?! — ахнула соседка. — С которым ты… Ини­циация?

— Именно. Только главное слово здесь — бывший. Мы расстались.

— Он тебя бросил?

Демоница в зеркале очень четко проартикулировала: «Дура!»

Я кивнула, отвечая обеим. Да, он меня бросил. Да, я дура. Что еще скажешь? Как там у модного поэта говорится? «Ах, любовь, ты прошла, словно ветер! Ах, любовь, ты исчезла на­веки!»

— Какой мужчина! — протянула мечтательно соседка. — Если ты не собираешься его возвращать, я, пожалуй, попро­бую атаковать.

— На здоровье, — разрешила я. — Только тебе придется разогнать окружающий его курятник.

Эмелина расправила плечи и лучезарно улыбнулась.

— Для начала необходимо разузнать, как долго в столице пробудет этот господин и где он остановился.

Соседка отправилась на штурм, а я юркнула в портшез и уставилась в зеркальце.

— Что произошло? — негромко спросила Иравари. — Ты обещала не влипать в неприятности.

— Не удалось. То есть выспалась я хорошо, а вот с непри­ятностями…

Я быстро сообщила демонице новости. В окошко портше­за мне было видно лошадь. Любезная беседа, отголоски коей доносились до моих ушей, настроения мне почему-то не улучшала.

— Значит, ты успела познакомиться с личным демоном князя, — загибала украшенные разнообразными колечками пальцы моя зазеркальная подруга. — Исполнить супруже­ский долг, как я подозреваю — неоднократно, сбежать от мужа, найти труп, подвергнуться аресту и развестись?

— Нет, развестись не успела, но за этим дело не станет. Князь всячески подталкивает меня к подписанию бумаг.

— Понятно, — протянула демоница. — Хотела бы я тебя утешить, но не могу. Ленинел очень встревожен вашим с Драконом разрывом.

И тут я поняла, что все действительно кончено. Где-то в глубине души я надеялась, что это просто недоразумение, ссора, которую можно разрешить долгим разговором, изви­нениями и объяснениями. Но если Иравари говорит…

— А ему какое дело? — шмыгнула я носом. — Ленинелу твоему?

Демоница пожала плечами:

— Говорит, ты забавная.

— Сам он забавный, поганка зеленоволосая.

— Значит, первым делом надо с тебя пояс снять, — не под­держала мою обличительную речь Иравари. — А то деформи­руется твоя сила, потом управлять ею не сможешь. Гово­ришь, вода запирает? Ну так попроси дона Акватико в счет приданого обряд провести.

— Какого приданого? — испугалась я.

— Ты что, не в курсе? Клан Терра в лице твоего незабвен­ного дедули отдает тебя замуж в дом Акватико.

— А моего мнения старый сморчок спросить не удосужил­ся?

— У тебя день грибных ругательств сегодня? — разозли­лась Иравари. — Сморчок, поганка… Давай сядем и над твоей нелегкой судьбой порыдаем. Времени же у нас хоть ложкой ешь!

Я хватала ртом воздух.

— Молчи уж, бестолочь, — продолжала бушевать Ирава­ри. — Если хотела спокойной жизни, надо было в Рутении оставаться! Полезла своим пятачком в калашный ряд — будь добра соответствовать!

Портшез заходил ходуном. Видимо, милая беседа нако­нец закончилась, и носильщикам было велено отправляться. Интересно, Агнешка сидит сейчас в седле вместе с князем, обмирая от мужской близости? А шкатулку Эмелина у меня забрать забыла…

Я слегка отодвинула занавеску. Мимо степенно проплы­вали едва освещенные стены домов. До паляссо дель Аквати­ко дорога была не близкой.

— Не реви! — приказала демоница, выхватывая из воздуха лист пергамента. — Сходишь замуж, тебе не привыкать. Су­пруга тебе подобрали на редкость безобидного, даже не мага.

Она взмахнула рукой, расправляя лист.

— Смотри!

Да уж, назвать дона ди Сааведра миленьким могла только моя зазеркальная подруга.

— Я на него скоро и так насмотрюсь, — фыркнула я. — Это же алькальд наш новый, к нему на встречу я и направляюсь. А дед все равно сморчок.

— Как скажешь, — забирая пергамент, заявила Иравари. — Жених наш, судя по слухам, кабальеро страстный и в любов­ной науке поднаторевший.