Любовь и разлука. Опальная невеста - Сергей Степанов

– Ты в Москве про китайский обычай не сказывай. Кто их знает наверху, еще учнут пеленать ноги царевнам!

– Государыня, буду нем как рыба, – обещал казак.

Как-то Марья пожаловалась Петлину, что бабушка Федора простудилась и не встает с постели. Казак посоветовал обратиться к ламе, слывущему великим знахарем. Лама лечит целебным настоем, который китайские люди называют чаа. По виду сушеная трава, но где ее собирают, китайцы хранят в строжайшей тайне, как и место изготовления фарфура. Алтын-хан угощал их китайским напитком и даже послал с ними мешок чаа в подарок великому государю. Правда, на вопрос, помогает ли волшебный напиток, Петлин отвечал уклончиво. Его товарищ Мадов выразился определеннее:

– Херня! Не бражка – много не выпьешь. Мы у Алтын-хана больше на кумыс налегали.

Тем не менее Марья решила попробовать. Призвали Тархун-Ламу, объяснили, что надо вылечить бабку государыни. Лама почтительно покивал головой, щуря узкие глаза, и приказал слугам принести мешочек чаа и бронзовый сосуд. Он бросил в сосуд несколько щепоток чаа, налил воды и подвесил сосуд над огнем. Пока он колдовал над напитком, Марья пыталась определить, сколько лет ламе. Круглое безбородое лицо делало эту задачу почти непосильной. Ламе можно было дать и двадцать, и шестьдесят лет. Петлин тоже не знал, сколько лет послу Алтын-хана:

– Кто его ведает? Только мыслю, он не стар. В Мунгальской земле выбирают кутуфту, главного над всеми лабами, – по-нашему патриарха. По их вере им даже цари поклоняются. Только у нас патриарх стар и сед, а кутуфт ныне двое, и оба еще молодые, у них нет ни усов, ни бороды. Одному лет двадцать, а другому – тридцать. Сказывают, когда родится кутуфта, то сразу умеет читать и писать и знает больше самых ученых лам. А еще врут, что прежний кутуфта умер, да в земле лежал лет пять и опять ожил. То солгано! Человек-де умрет, как опять оживет?

По словам Петлина, умерший кутуфта на самом деле воскресает не телом, а душой. Но он затруднялся объяснить, как это происходит, и прибегнул к помощи ламы. Тархан-Лама долго говорил. Казак слушал, потом перевел с некоторым затруднением, переспрашивая и подбирая слова:

– Он говорит, что кутухта не умирает, но если ему случится взойти к небу, то его тело остается на земле, где люди сжигают его огнем. Потом он воскресает в другом теле, например в ребенке, и живет среди народа. Он отличается от простых людей тем, что приносит с собой учение Будды.

– Будда кем будет? Ихним богом? – спрашивала Марья.

– Мыслю, что он у них вроде нашего Исуса, – почесал в затылке казак. – Лама сказывал, что Будда родился в Индийской земле. Был он индийским боярином или даже удельным князем, а потом оставил свою вотчину со всем достатком и отправился странствовать нищим и нагим. Ну как наш Алексей Божий человек. Во время хождения по святым местам он узрел свет и стал зваться Буддой, сиречь Просветленным. Последовавшие его учению нарицаются бохдисатвы, по-нашему угодники. Но мудреного много в желтой вере, всего не ведаю и путаю часто.

Между тем вода в сосуде вскипела. Тархан-Лама налил в сосуд молока, положил ложку масла, насыпал немного хорошо поджаренной затирухи и горсть крупы. Взболтав сосуд, он перелил чаа в фарфуровую чашку и с поклоном подал ее, присовокупив слово «Кусно!». Вопреки обещаниям ламы, волшебный напиток чаа, сваренный с молоком, маслом, затирухой и крупой, не пришелся бабушке по вкусу. Федора попробовала и сморщилась:

– Горько, внученька! Наш сбитень куда слаще!

– Ты выпей, авось полегчает!

Но бабушка сделала всего несколько глотков и зашлась в кашле:

– Тьфу! Прости, внученька, не могу.

Пришлось вылить чаа в помои. Узнав, что напиток не помог, Иван Петлин вздохнул и попросил прощения за глупый совет. Что касается его товарища, то он ни капельки не удивился:

– Ума не приложу, зачем Алтын-хан всучил нам мешок с этим… как его… чего мы не чаяли? Хотел я высыпать эту дрянь, токмо Ванька не дозволил. Мол, в Москве разберут, что с ним делать. Какой русский человек будет пить сушеную китайскую траву? Моча мочой и по цвету и по вкусу. Лечиться надобно по-казацки. Государыня, дозволь отсыпать твоей бабке пороха. Пусть она кинет шепотку пороха в чарку вина и размешает. Хворь как рукой снимет!

Видимо, тетка наябедничала мужу, что государыня просила монаха желтой веры сварить неведомое зелье. Иван Желябужский был не в себе от ярости и кричал, что, будь он на месте воеводы, отправил бы иноверца восвояси, не поглядев, что он посол хана. Казаков же надобно засадить в темницу, особливо Ваньку Петлина, который явный отступник от православной греческой веры и по ночам крутит молитвенную мельницу вместе с ламой. Дошли ли его крики до воеводы или нет, но князь Куракин велел казакам собираться в Москву, дабы дать отчет боярам и государю о поездке в Чинское государство. Тархан-Лама должен был ехать вместе с ними, а там уж бояре приговорят, что ответить послу Алтын-хана.

Перед отъездом Иван Петлин, улучив минуту, когда никого рядом не было, подошел к Марье и тихо шепнул:

– Не прикажет ли государыня кланяться кому в Москве? Али передать тайно?

Казак явно намекал, что возьмется исполнить тайное поручение. Марья подумала, что представляется удобная возможность передать весточку Мише. Только нужно ли? Государь о ней забыл, а напоминать о себе не позволяла гордость. Поколебавшись, она ответила:

– Ничего не надобно передавать. А ежели спросят, отвечай, что я счастлива в Тобольском остроге и ни о чем не прошу.

Глава 6

Хвостатая звезда

«В лето 7127 года бысть знамение велие: на небеси явися над самою Москвою звезда. Величиною она быше, как и протчие звезды, светлостию же она тех звезд светлее. Она же стояще над Москвою, хвост же у нее бяше велик. И стояше на Польскую и на Немецкие земли хвостом».

Хвостатая звезда нависла над Московским государством, зримая из самых дальних его пределов. Осенними вечерами все жители Тобольска выходили из своих изб и с трепетом смотрели на темное небо. Устрашились все без исключения: от осужденного на казнь морского плотника, посаженного в земляную яму и видевшего небо сквозь деревянную решетку, до воеводы князя Куракина, поднимавшегося на самую высокую башню острога. Ссыльные тоже выходили во двор острога и, задрав головы, глядели на хвостатую звезду. С каждым вечером хвост звезды становился все длиннее и длиннее, словно собирался опоясать темный небосвод. Иван Желябужский зловеще бормотал:

– Сбывается пророчество: «Близ есть при вратах!». От самой же звезды поиде хвост узок и от часу ж нача распространятися, яко на поприще.

Бабушка Федора, кашляя от холодного воздуха, рассказывала, что в царствование Ивана Васильевича Грозного над Москвой явилась такая же хвостатая звезда. Царь Иван Васильевич вышел на Красное крыльцо, долго смотрел на небо, изменился в лице и сказал ближним людям: «Вот знамение моей смерти!» Царь повелел привезти из Холмогор до шестидесяти волхвов, дабы точно узнать свою судьбу. Он отвел им особые палаты и каждый вечер посылал князя Богдана Бельского толковать с волхвами о небесном знамении. Предсказания были неутешительными. Волхвы определили, что самые сильные созвездия и могущественные планеты небес сошлись против царя и предрекают ему неминуемую кончину. Тревожимый мрачным пророчеством, царь опасно занемог. Все внутренности его начали гнить, а тело пухнуть. Лежа на одре в беспамятстве, Иван Грозный громко призывал убитого им сына и ласково разговаривал с ним.