Любовь и разлука. Опальная невеста - Сергей Степанов

– Где живет царь Тайбун?

– В Большом Китае. Город велик и бел, что снег, а объехать можно только за четыре дня. Да в том же Большом Китае стоит кремль, где сам царь Тайбун живет. Кремль украшен всяким узорочьем мудрым, а двор царский стоит посреди, а у палат верхи золочены.

– Сказывай еще раз, пошто не были у царя Тайбуна?

– Мы царя не видели, потому что идти к нему было не с чем. И мне посольский дьяк сказал, что у них чин таков – без поминков-де перед царем Тайбуном не ходят. Сказывал так: хотя бы с вами, с первыми послами, ваш Белый царь послал бы невеликие дары, то наш царь пустил бы к себе. А ныне царь Тайбун только даст грамоту к вашему царю.

Иван Петлин тяжело вздохнул. Воеводе незачем знать, как надменно разговаривал с казаками посольский дьяк – чиновник министерства церемоний. Оно и к лучшему, что их не допустили в Запретный город. Дьяк передал через Тархун-Ламу, который ездил с казаками в качестве толмача, что иноземным послам предписывается падать ниц пред Сыном Неба. И государевым послам пришлось бы пройти через такое унижение. Даров с казаками не послали, но и это вышло к лучшему. Тархан-Лама объяснил, что китайцы считают всех, кто живет по ту сторону стены, северными дикарями, а любые дары рассматривают как дань Сыну Неба. Правда, лама смеялся, что хитроумный Алтын-хан обратил в свою пользу спесь китайцев. Он посылает им небогатые подарки, а взамен получает от царя Тайбуна вдесятеро больше. Ну и пусть китайцы вписывают его в свои книги как данника. В степь они не сунутся, а их книги все равно никто не прочтет.

– Попроси ламу перетолмачить грамоту царя Тайбуна, – распорядился воевода.

– Он уже пробовал, не дается, – отвечал казак.

Тархун-Лама помотал головой, показывая, что не может перевести. Лама знал монгольскую и тибетскую письменность, говорил на китайском, но читать иероглифы не умел. Воевода недоуменно крутил грамоту в руках:

– Вот китайская грамота! Неведомо, что писано! Отправлю в Посольский приказ, авось там прочтут.

Князь Куракин положил бумагу в лакированную шкатулку и убрал ее подальше. Отчаявшись прочитать китайскую грамоту, он велел казакам ждать его решения. Иван Петлин и его спутник Андрей Мадов освободились от ежедневного сидения в съезжей избе, и Марья получила возможность удовлетворить свое любопытство, расспрашивая казаков о чужих землях. Иногда она мысленно сравнивала Ивана Петлина с Петром Албычевым, ушедшим в тунгусский поход. Сын боярский смотрелся былинным Бовой-королевичем, но и казак был могуч. Он почтителен и скромен, но в его голубых глазах прячется спокойная решимость. Разве беда, что Иван Петлин простой казак! Иван Заруцкий тоже был простым казаком, а стал атаманом, который правил половиной Московского государства. Он остался верен своей любимой, когда от нее отступились даже родные и соплеменники. Марья вспоминала, с каким обожанием смотрел атаман на Марину Мнишек перед мучительной казнью, и невольно завидовала полячке.

Ивану Желябужскому не нравилось знакомство племянницы с простыми казаками, а тем более со смуглолицым монахом желтой веры. Чтобы подразнить дядю, Марья удвоила внимание к казакам, приглашая их в избу, отведенную ссыльным. Тетка фыркала, но внимательно прислушивалась к беседам племянницы с казаками, особенно когда речь заходила о фарфуре и аксамите из Китая. По словам казаков, царь Тайбун ничего им не подарил, зато Алтын-хан расщедрился, надеясь скрепить союз с Белым царем. Во владениях хана продается множество дивных вещей, привезенных из-за великой стены, но в самом Китае товара гораздо больше. Иван Петлин обстоятельно перечислял:

– На один лян серебром, а по-нашему рубль, можно купить столько, что лошадь не увезет. В городах ряды многие, а в рядах лавки каменные, выкрашены всякими красками и разными травами выписаны. Товары в лавках всякие, кроме сукон. Есть бархаты и камки на золоте и всяких цветов, только каменья дорогого нет. И чего только не продают? Попугаев и пав разных. С соколами на руках ходят сокольники. В других лавках полно овощей всяких, сахаров разных, и гвоздики, корицы, анису, яблок, дыней, арбузов, мускату, миндальные ядра, инбирь, ревень и иных овощей много, которых мы и не знаем, какие они есть.

– Харчевней и кабаков полно, а на кабаках питья всякие разные. Ярыжек и женок блядок много, – хохотнул Мадов.

– Молчи, Ондрюшка, не забывай, что ты перед государыней речь держишь, – остановил его Петлин.

Выезжая из Томского острога, казаки захватили с собой товар, какой обыкновенно обменивали на меха у остяков и тунгусов. Особенным спросом пользовались яркий бисер и колокольчики, которыми остяцкие и тунгусские женки обшивали свое платье.

– В Мунгальской земле над нашим русским товаром посмеялись, – с обидой заметил Петлин. – Им все привозят из Китая по дешевой цене, а уж за стену нечего и соваться. Там все впятеро дешевле против русского. Мое дело казачье, то воеводам и боярам решать, но мыслю своим скудным умишком, что ежели начнем с ними торговать, заполонят они русскую землю своим товаром, а наше художество вконец задавят.

Казаки так смачно описывали богатые лавки, что тетка не выдерживала и вступала в разговор, допытываясь, что носят китайские женки. Петлин отвечал, что люди в Китайском государстве мужской пол и женской чисты, а платье имеют своим образцом: рукава широки, что у летников, а исподнее платье сходно с русским полукафтаньем. Но то женки простые и купецкие, а китайских боярышень они не видали, потому что их носят в крытых носилках.

– Впереди бегут батожники человек с двадцать, потом один холоп с большим желтым солнечником из тафты, а два холопа несут носилки. Сказывают, китайские боярышни сами ходить не могут, им ноги с детства пеленают.

– Как так? – ахнула Марья.

– Когда китайская боярышня родится, ей прижмут носки к пятке и туго свяжут лентами. И так до матерого возраста пеленают, дабы ступни не росли. Мы спрашивали китайских людей, для чего калечат девок? Они нам ответствовали, что знатной девке не для чего самой ходить, ее холопы носят. И то калечество в их земле почитается красой.

Марья хотела было возмутиться, но вдруг ей пришла в голову мысль, что наверху в Кремле почти такой же обычай. Царице не дают и шагу ступить. Только русскую царицу водят под руки, а в Китайской земле калечат ноги, дабы знатная девка сама не ходила. Вот и вся разница. Поразмышляв над рассказом казака, она попросила:

– Ты в Москве про китайский обычай не сказывай. Кто их знает наверху, еще учнут пеленать ноги царевнам!

– Государыня, буду нем как рыба, – обещал казак.

Как-то Марья пожаловалась Петлину, что бабушка Федора простудилась и не встает с постели. Казак посоветовал обратиться к ламе, слывущему великим знахарем. Лама лечит целебным настоем, который китайские люди называют чаа. По виду сушеная трава, но где ее собирают, китайцы хранят в строжайшей тайне, как и место изготовления фарфура. Алтын-хан угощал их китайским напитком и даже послал с ними мешок чаа в подарок великому государю. Правда, на вопрос, помогает ли волшебный напиток, Петлин отвечал уклончиво. Его товарищ Мадов выразился определеннее: