Мрачный Жнец - Ларисса Йон

не так. К рылья не отрастут, пока она не выберется из Шеула, и она не была на сто процентов уверена, что в Шеул-Гра им будет лучше.

— Я знаю, как это было больно…

Она заставила его замолчать поцелуем.

— Я ничего не почувствовала. — Ещё одна ложь. Ей было интересно, почувствует ли он обман на её губах. — Флейл что-то сделала, чтобы притупить чувства.

— Зачем? — В его голосе звучал вполне оправданный скептицизм. — Зачем ей это делать?

Лиллиана вспомнила о визите Флейл в камеру на днях. Падший ангел ещё дважды возвращалась со съедобной едой, чтобы убедить Лиллиану позвонить Азаготу, и оба раза она отказывалась. Поведение Флейл было таким же: сначала она умоляла, а потом злилась и кидалась оскорблениями и кое-чем из ужина Лиллианы. Но она ни разу не причинила Лиллиане вреда. Когда Молох садистски отнял у Лиллианы крылья, пока её удерживали полдюжины демонов, Флейл даже грозила выпустить всем кишки, если они причинят вред ребёнку.

— Потому что ребёнка можно использовать против Азагота, только если он здоров, конечно.

Это были её слова, но время от времени, в перерывах между криками, Лиллиана мельком видела Флейл, и ей, казалось, не нравилось происходящее, как всем остальным в зале. Нет, для некоторых демонов это было настолько захватывающе, что её обескрыливание превратилось в оргию.

Она ненавидела Ад. Сильно.

— Я не понимаю, зачем Флейл делать что-то, чтобы помочь мне, — сказала она, и это, по крайней мере, было правдой. — Она была странно мила. Я уверена, что она чего-то хочет.

— Ч ёрт. — Азагот отвернулся, уставившись в песок. — Я подвёл тебя во многих отношениях.

— Подвёл меня? — Она повернулась к нему лицом. — Во всем этом нет твоей вины, Азагот.

— Это всё моя вина, — Он поднял глаза, но не на неё. Его взгляд, горящий болью и крошечной, пугающей малиновой искоркой ненависти, устремился в кристально-сине-зелёное море, направляясь куда-то, за чем она не могла уследить. — То, что я сделал, врагов, которых я нажил, — все это привело к этому. Я подверг опасности тебя и всех, кто мне дорог.

— Ты не можешь так думать, — Она схватила его за руку, желая, чтобы он полностью сосредоточился на ней, но он всё ещё был где-то над водой. — Ты — Мрачный Жнец. У тебя была работа, которую ты должен был выполнить, и ты выполнял её хорошо и без каких-либо инцидентов на протяжении тысяч лет. Ты поступал так, как должен был поступить. Битва между Раем и Адом — вот что все взбудоражило. Именно они меняют правила игры.

— Вот это игра, — выплюнул он. Вдалеке от моря поднимался пар. — Я так устал от этого.

— Ты так долго имел дело с жизнью и смертью…

— Не об этой игре я говорю. — Он отошёл, чтобы пройтись по пляжу. — Смерть… для меня это имеет смысл. Физические облики сохраняются недолго. В какой-то момент они должны освободить душу. Всё… просто. — Он запустил руки в волосы и зарычал. — Но в остальном, всегда приходится прикрывать спину, всегда быть зажатым между двумя державами и миллионами фракций. Если бы я мог сбежать с тобой, построить совместную жизнь где-нибудь там, где никто не смог бы нас тронуть, если бы мы сами этого не захотели… — Его взгляд снова устремился на море. — Арес сделал всё правильно.

Он мечтал о чем-то, чего у них никогда не будет, и это разбивало ей сердце.

— Его остров кишит демонами Рамрилами и церберами, — отметила она в печальной попытке представить остров Ареса менее замечательным, чем он был на самом деле. — Не говоря уже обо всех друзьях и родственниках, которые заглядывают в любое время дня и ночи.

Она замолчала, осознав, что на самом деле приводила противоположные доводы. К счастью, Азагот, казалось, этого не заметил. Он перестал расхаживать туда-сюда и вернулся к приготовлению пара из воды.

— Арес не несёт ответственности за миллионы душ и не поддерживает баланс между добром и злом. Люди, которые посещают его, делают это потому, что хотят, а не потому, что им это нужно. Ему не нужно проводить по восемнадцать часов в день со злыми душами, настолько загрязнёнными нечистотами, что он чувствует себя грязным, независимо от того, сколько раз принимает душ. — Поверхность моря начала бурлить, и голос Азагота понизился, словно царапая дно глубоких впадин под ним. — Иногда, после того как я выжимаю информацию из по-настоящему грязного, чокнутого демона, я не могу даже прикоснуться к тебе. Я слишком… запятнан, а ты слишком чиста.

Он направлялся в тёмное место, и если она не вытащит его на свет, он там заблудится.

— Дорогой? — Она двинулась к нему, на ходу снимая купальник. — Я не знаю, сколько у нас есть времени. Займись со мной любовью.

Это не было предложением. Это был приказ, призванный привлечь его внимание и пробудить в нём естественное желание принять вызов.

Он развернулся, и она усилием воли сбросила и его одежду тоже.

Ч ёрт возьми, как он красив. Упругая бронзовая кожа туго обтягивала мускулы, которые бугрились во всех нужных местах и так и просили, чтобы их целовали, сжимали, царапали и кусали. Мощные руки и плечи напряглись, когда он встал в стойку на песке.

— Что?

— Ты слышал меня. — Она неторопливо подошла к нему, положила руку ему на грудь и, покачивая бёдрами, прижалась к нему. — Займись со мной любовью.

Его глаза, когда-то горевшие гневом, теперь тлели, а его возбуждение растекалось по её животу.

— Я знаю, что ты пытаешься сделать.

— И что же?

Она провела пальцами вниз, по его рёбрам и прессу. Из груди Азагота вырвался звук, который был чем-то средним между мурлыканьем и рычанием.

— Ты меня отвлекаешь.

Подушечка её большого пальца коснулась кончика его члена, и Азагот зашипел.

— Отвлекаю тебя? — спросила она со смесью невинности и ехидства.

Он прижал свой возбуждённый член к её животу, но это было почти механически, как будто его тело было на борту, но разум всё ещё погружен во тьму.

— От моего гнева.

Ч ёрт возьми, он лишал её всех возможных аргументов.

— Твой гнев спасёт меня, — сказала она. — Всё, о чем я прошу, — что бы ни случилось, ты не превратишься в монстра, которым был раньше.

— Не превращусь. — Он взял её за руку и крепко поцеловал в ладонь. — О бещаю.

Она поверила ему. По крайней мере, поверила, что он намерен сдержать обещание. На данный момент этого должно хватить. Медленно, не спеша, она облизала свой большой палец, наблюдая, как разгорается выражение его лица, когда она провела им по головке его