Правосудие королей - Ричард Суон

Бауэр. Дубайн останется здесь и будет действовать от моего имени. Он продолжит помогать сэру Радомиру.

Я сразу же посмотрела на Брессинджера, который принял эти неприятные известия, просто кивнув. Я не сомневалась, что позже, с глазу на глаз, пристав станет возражать, но прилюдно он не мог этого сделать.

– Откладывать отъезд до утра бессмысленно. Я немедленно отправлюсь в Васаю, – сказал Вонвальт. – Лорд Саутер, вы собирались предоставить мне список членов городского совета и их обязанностей. Пожалуйста, проследите, чтобы теперь этот список получил Дубайн.

– Конечно, – сказал лорд Саутер, растерянный и взволнованный. Было заметно, что ни он, ни сэр Радомир не хотят, чтобы Вонвальт уезжал.

– В таком случае я прощаюсь с вами… на время, – сказал Вонвальт, целеустремленно двигаясь вперед. – Дубайн, Хелена, идемте со мной.

На этом обсуждение закончилось. Брессинджер и я покинули приемную и пошли за Вонвальтом наверх, в его комнату. Он закрыл за нами дверь.

– Сир, вы не можете… – начал было Брессинджер, предсказуемый, как часы, но Вонвальт прервал его.

– Нет, Дубайн, ты со мной не поедешь. Ты нужен мне здесь. Несмотря на все усилия сэра Радомира, я боюсь, что без имперского вмешательства расследование завершится неудачей. Изучи список, который тебе даст лорд Саутер, и узнай во всех подробностях, чем занимается Бауэр в городском совете. Когда выяснишь, в чем заключаются его обязанности, расспроси о них других людей – в особенности удели внимание тому, о чем он не счел нужным рассказать нам.

– Как скажете, сир, – недовольно сказал Брессинджер. Вонвальт не обратил внимания на его тон. Он был слишком занят тем, что складывал вещи в кожаную сумку. Он собирался отправиться в путь налегке.

– Следующий важнейший шаг заключается в том, чтобы разыскать Зорана Вогта. Он – ключ, который откроет следующую дверь. Жаль, что меня здесь не будет и я не смогу применить к нему Голос Императора. Тебе придется вытянуть из него все, что только сможешь, – законными методами.

– Хорошо, сир, – сказал Брессинджер.

– Хелена, что ты узнала о дочери Бауэра? Ты выяснила хоть что-нибудь?

Воодушевление, которое я испытала во время разговора с Матасом, настолько затерялось в последовавшем водовороте событий, что теперь, когда я заговорила, в моем голосе было больше неловкости, чем энтузиазма.

– Санджа Бауэр, – сказала я. – Так ее зовут. Матас рассказал, что она была обычной девушкой. Он не очень хорошо ее знал, но они были знакомы, и он часто видел ее в городе. Она не казалась ему особо набожной, и Матас не смог вспомнить каких-либо очевидных причин, из-за чего она могла бы уйти в монастырь. – Я помедлила, вспоминая, как воодушевилась из-за полученных сведений. Однако снова пробудить в себе те чувства не смогла. – Любопытнее всего мне показалось то, когда это произошло. Она подалась в монахини чуть больше двух лет назад.

Вонвальт помедлил.

– Примерно в то же время, когда Зоран Вогт подал жалобу на лорда Бауэра.

– Именно, – сказала я.

Вонвальт потер подбородок.

– Нема, а это действительно любопытно.

– Это может быть совпадением, – сказал Брессинджер.

– Знаю, – раздраженно сказал Вонвальт. – Она когда-нибудь покидает монастырь?

Я помотала головой.

– Судя по всему, нет. Похоже, ее не видели с тех пор, как она ушла.

– Это ведь не один из тех монастырей, куда уходят от внешнего мира навсегда? – спросил Вонвальт.

– Нет, монахи и монахини выходят в город во время праздника Зимних Холодов.

– Я их видел, – подтвердил Брессинджер.

– Узнай обо всем поподробнее, Дубайн, но осторожно. Выясни побольше об этом монастыре и поспрашивай о Сандже Бауэр. Конечно, бывает, что некоторые люди внезапно становятся глубоко верующими, но то, что это случилось именно тогда, вряд ли совпадение.

Брессинджер кивнул.

– Хорошо, я все выясню.

Вонвальт кивнул. Он протянул руку, и они с Брессинджером попрощались традиционным сованским рукопожатием – взяв друг друга за предплечья.

– Я вернусь самое позднее к концу Русена. Если этого не случится, значит, что-то пошло не так. Как бы там ни было, я постараюсь передать тебе весточку.

– А мне что делать? – спросила я. Они оба повернулись ко мне.

– Как же, Хелена, – сказал Вонвальт. – Ты поедешь со мной.

* * *

Мы провели немало холодных ночей, путешествуя по северным землям Империи, но путь от Долины Гейл до Васаи был по сравнению с этим сущим кошмаром. Ледяные порывы ветра рассекали открытые равнины, как коса жнеца. Копыта Винченто грохотали по Хаунерской дороге и покрывали нас брызгами грязи. Коварный снег оседал на наших старых вощеных плащах и проникал в волокна, так что холод ложился нам на плечи мертвым грузом.

И все же мы очертя голову неслись вперед. Я изо всех сил цеплялась за Вонвальта, и мои пальцы затекли. Мое лицо сначала больно щипало, а затем онемело. Я неудержимо тряслась от ветра и влаги. Я понимала, что мы не сможем долго поддерживать такой темп, но Винченто скакал дальше, не обращая внимания на темную пустую Хаунерскую дорогу и ее опасности. Все-таки он был старым боевым скакуном.

Мы добрались до Васаи за несколько часов, хотя казалось, что ехали всю ночь. Окруженный крепостными стенами город был небольшим, вдвое меньше Долины Гейл. Мы подъехали к главным воротам и спешились.

– Кто идет? – окликнул нас со стены привратник. Он был облачен в кольчугу, и я смогла разглядеть цвета Империи на его сюрко. Город за его спиной тихо и мирно спал в ночи.

– Мне нужно воспользоваться Эстафетой, – крикнул Вонвальт. – Две лошади, готовые выехать немедленно.

– Хорошо, сир, – сказал привратник. Вонвальт предъявил свою гербовую печать, и тот прищурился, пытаясь ее разглядеть. – Подождите, – сказал он. – Я спущусь.

Мы ждали; наше дыхание клубами пара разлеталось в воздухе, а вокруг падал снег. Я дрожала, с тоской глядя на жаровни по обе стороны от ворот.

В главных воротах открылась маленькая дверь. Вонвальт подошел и снова предъявил печать.

– Правосудие… сэр Конрад, – сказал привратник, вдруг смутившись. Он отсалютовал Вонвальту, коснувшись полей шлема, и махнул кому-то, кого мы не видели. Через несколько мгновений тяжелая железная решетка с грохотом поднялась.

Мы вошли внутрь, и сразу за воротами я увидела стойла с двадцатью или тридцатью рысаками, крепкими, откормленными, ухоженными и оплаченными золотом из императорского кошелька. Передо мной было одно из звеньев очень длинной цепи, которая называлась Имперской Эстафетой. Она тянулась от Моргарда, располагавшегося на самом севере Хаунерской дороги, до самой южной ее точки, находившейся в Грозоде. Это был самый быстрый способ передать сообщение с окраин Империи к тронному залу в Сове.

Идея была прекрасной и простой. Вместо того чтобы заставлять одну лошадь нести на себе гонца