Почерк дракона - Александр Золотько

– Я как раз и хотел узнать, что здесь интересного? Затем и приехал, – Шатов улыбнулся широко и дружелюбно.

Григоров налил себе еще молока, залпом выпил. Вытер ладонью губы. Движения у него все были уверенные, сильные, без суеты. Хозяйские.

– А чего тут узнавать. Прибежала ко мне его баба, Антонина. С криком, слезами. Я туда, к ним в хату. Они ее еще лет пять назад у родственников Петряевой купили под дачу. Петряева как раз умерла, и ее внуки хатку как раз и продали.

– Это когда было?

– В день, что ли, какой?

– Да, какого числа?

– Двенадцатого июня это было. Меня Антонина аккурат в одиннадцать часов с места сорвала.

– И что там?

– А ничего! Я туда лезть не стал. Глянул с порога – не дышит. И пошел вызывать из района людей. Они приехали через час. Все. Самого Чупина схоронили на нашем кладбище.

– А вы… – Шатов замялся. Что, действительно, спрашивать? Странности? Подробности?

– А вам не сказали потом, что именно там случилось?

– А что говорить? И так все понятно. Полез Егор за кислотой, она, банка, то есть, перевернулась ему как раз на голову. Не за столом будет помянуто. Я только мельком глянул – все равно потом три дня не ел, – Григоров покачал головой и налил себе еще молока.

– У вас очень внимательный взгляд, Анатолий Григорьевич. Цепкий такой.

– Что есть, то есть. Хочешь, скажу, какой номер на твоем документе, – хитро прищурился участковый.

– И какой?

– Номер у тебя тридцать седьмой, а сама бумага выдана полтора года назад. А на фотографии ты в клетчатой рубашке. Точно?

Шатов потрясенно кивнул. Затевая разговор о внимательном глазе собеседника, он хотел просто перебросить мостик к вопросам типа «а не бросилось ли вам что-нибудь в глаза».

– Вам ничего не запомнилось из обстановки? Каких-нибудь подробностей?

– Каких подробностей? Покойный Чупин лежал на животе, лицом… – Григоров дернул щекой, – головой к двери, метрах так в полтора…

– А не могли его, скажем, убить?

– А хрен его знает… – пожал плечами участковый. – Да кому он нужен, чтоб его еще убивать?

– Не знаю. Так не похоже?

– Не знаю. Дом у них на отшибе, если бы даже кто-то и пришел от леса – никто все одно не заметил бы. А через лес полчаса пехом – дорога. И вокзал.

– Понятно… Так что – могли.

– Могли. Только кто?

Теперь уже плечами пожал Шатов.

– То-то и оно, – тяжело вздохнул участковый.

– А жена… вдова его, где сейчас?

– Уехала. Сразу после похорон собрала вещи и уехала. Бабы говорили – к дочери. То ли в Сибирь, то ли аж на Дальний Восток. Дом, правда, не продала. Мне теперь лишняя морока – следить, чтобы не разворовали или не спалили. Еще есть вопросы, а то мне по делам идти нужно.

– Вопросы? Вроде бы все… – Шатов встал. – Пойду, наверное.

– Я тебя провожу, а то Черный не выпустит, – Григоров пошел вперед.

Спина его тоже была густо покрыта порослью.

– А скажите, – подчиняясь внезапному наитию, спросил Шатов, – не было возле мертвого бумажного дракона?

Участковый остановился и медленно обернулся:

– Чего?

– Дракона бумажного?

И снова на лице участкового появилось странное неопределенное выражение:

– Откуда у нас драконы?

– Так не было? – переспросил Шатов.

Участковый отвел взгляд:

– Была бумажка какая-то. Только я не рассматривал… Не запомнил.

– А какой у меня номер на удостоверении?

– Тридцать седьмой. И печать на фотографии немного размазана, как раз над подписью.

– И не помните, Анатолий Григорьевич?

Григоров потоптался. Шатову ужасно неловко было смотреть, как смущенно мнется крепкий пожилой мужик, но выяснить любые подробности нужно было обязательно. Жизненно необходимо.

– Что такое, Анатолий Григорьевич? Что-то не так?

– Так и не так.

– Был дракон? Бумажный? – у Шатова зачесалось внутри, в том месте, как он когда-то пошутил, где был азарт.

– Бумажка белая там валялась. Вроде бы как в виде дракона вырезанная. Небольшая, сантиметров десять.

– Какого дракона?

– А хрен его знает, какого. С крыльями вроде бы. Только вызывали меня в город и предупреждали, чтобы я об этой бумажке никому не рассказывал. И чтобы, если кто у меня спрашивать начнет, так я чтобы в город немедленно сообщал. И телефон дали. Ты уж не обессудь, но о тебе я сообщу.

– А мне бояться нечего, – выдавил из себя Шатов и улыбнулся. С трудом, но улыбнулся, – к кому там нужно позвонить?

– Майор Ямпольский, Юрий Алексеевич. Телефончик…

Шатов выхватил из кармана блокнот и ручку, протянул Григорову:

– Не у всех такая память, как у вас, Анатолий Григорьевич, запишите!

– Да я запишу, только все одно позвоню! – предупредил участковый.

– Да ради Бога, Анатолий Григорьевич, вот вам моя визитка, тут и рабочий телефон и домашний.

Участковый покрутил в руках листок картона, и Шатов подумал, что он опять скажет о необходимости позвонить неизвестному майору Ямпольскому, но Григоров спрятал визитку в карман и протянул руку:

– Удачи тебе, Шатов. И не обижайся, коли что не так.

– Где тут у вас лучше машину ловить? – спросил Шатов, отойдя от калитки.

– На город?

– Да нет, я хотел еще в Филипповку заехать…

– А туда зачем? – поинтересовался Григоров.

– По делам.

– А ну, погодь, – приказал участковый и подошел к Шатову, – ты, часом, не по тому убийству туда ехать собрался?

– По какому? – Шатов спросило спокойно, хотя внутри все заколотилось.

– На даче этой бабу убили и мужика. С фамилией еврейской. Как ее…

– Шпигель.

– Вот-вот, – старший лейтенант оглянулся и понизил голос, – не нужно тебе туда ехать.

– Это почему? – тоже почти шепотом спросил Шатов.

– Позвони майору Ямпольскому, парень.

– Он что, и там побывал и приказал?

– И там. У меня в Филипповке участковым кум… Рассказал, понимаешь…

У Шатова совсем пересохло в горле:

– И что там, в Филипповке? Неужели тоже бумажка в виде дракона?

– Я тебе ничего не говорю. У моего кума память не очень, и особо он не присматривается ни к чему, но майор велел и ему звонить в случае чего…

– Если кто-нибудь станет спрашивать о драконе?

– Если кто станет спрашивать об убийстве… и о бумажных фигурках. Кум мой тебе ничего не скажет, он человек обязательный.

– А подробностей вы нее знаете по тому делу?

– А их, милый, никто не знает – кроме покойников и убийц. Видел кто-то машину поздно вечером, кто-то вроде что-то слышал. И все, некогда мне, – оборвал разговоры Григоров.

– Спасибо, Анатолий Григорьевич, – искренне поблагодарил Шатов.

– Не за что. И майору я все равно позвоню, ты уж извини.

– Я ему теперь и сам обязательно позвоню, сегодня.

– Тогда пока, – старший лейтенант на секунду сжал протянутую руку Шатову, словно тисками и ушел во двор.

Не перевелись еще мужики, подумал Шатов. Только вот так и не сказал участковый, где лучше машину в город ловить.

– Я забыл тебе сказать, – калитка распахнулась и появился Григоров, – машину до города лучше ловить на трассе. Через поселок, мимо вокзала. Минут пятнадцать отсюда. Только ты иди на электричку, она через двадцать минут. В городе даже быстрее будешь.

Глава 9

Как там у классика? Трясясь в прокуренном вагоне… Трясясь в загаженном вагоне. Отвык Евгений Шатов от пригородных поездов. Совсем отвык. Оторвался от народа, от его чаяний и ежедневных проблем.

Старый лозунг о том, что чисто не там где убирают, а где не сорят, со временем нанес страшные разрушения всему народному хозяйству в целом и железной дороге в частности. Подразумевалось, что народ разом перестанет сорить, а посему можно не убирать. Во всяком случае, подумал Шатов, перестали часто убирать.

Вагон электрички был набит почти битком. Трудно было понять, то ли это огородники уже успели обернуться с утра, то ли едут те, кто ночевал на своих сельских угодьях.

Шатов пристроился в углу тамбура и попытался отвлечься от окружающего, чтобы немного поразмыслить. Было о чем.

Как в старом неприличном стишке: «Вдруг откуда не возьмись, появился…» и так далее по тексту. Удачно сегодня прошел день. Насыщено, я бы сказал.

Стало понятно, что госпожа Воеводина вполне могла промышлять шантажом… Если верить ее безутешной вдове – точно промышляла, а раз так, вполне могла напромышлять себе неприятностей. Классический вариант. И этот кто-то, накинувший петлю и выбивший табурет, еще и удосужился оставить у ее ног вырезанного из бумаги дракона. Фигня какая-то!

Если Воеводину замочили, то на кой ляд было оставлять бумажку? Хотя один раз бумажка могла и не вызвать особого ажиотажа у следствия. Мало ли что может валяться у взбалмошной лесбиянки в ногах?

Но на кой ляд тогда такую же бумажку оставлять у погибшего в результате несчастного случая химика? Два раза – это уже даже самый тупой журналист, типа Шатова, сможет сообразить, что имеет место некое сходство в обстоятельствах.