Почерк дракона - Александр Золотько

– Тогда почему она повесилась?

– Откуда я знаю? Взяла и повесилась. Почему она решила трахаться с вами? Просто захотела. Потом просто захотела и повесилась.

– А она не говорила ничего такого? Не жаловалась?

– Представьте себе – нет. Она планировала жить долго и счастливо. И за мой счет. И за деньги тех дур, которых она раскрутила и шантажировала. И почему это вы меня спрашиваете? Вы имели ее гораздо позже меня. Это она вам могла… что… нибудь… сказать… – Ирина опустила голову на грудь.

– Ирина, – окликнул ее Шатов, потом громче, – Ирина!

Только не сейчас, взмолился про себя Шатов, только не сейчас. Еще несколько минут.

– Ирина, – Шатов довольно бесцеремонно потряс женщину за плечо.

– Что? Что вы меня тискаете? – Ирина схватила Шатова за руку. – Или вы решили трахнуть еще одну лесбиянку? Давайте. Может быть, я пойму, что ее заинтересовало в вас.

Ирина потянула Шатова к себе.

– Потом, попозже, – отстранился Шатов и вздрогнул, случайно коснувшись груди Ирины.

Не хватало еще сцены с пьяной женщиной.

– Брезгуешь? Старая? Это только по паспорту. Посмотри, какое у меня тело. Посмотри! – Ирина попыталась развязать пояс на халате, но не справилась с узлом. – Дьявол! Помоги мне снять эту тряпку!

– Сейчас, – Шатов осторожно сжал запястья ее рук, – сейчас я тебя раздену и трахну. Ты мне только скажи, Ира…

– Ирен, – капризно потребовала Ирина, – я хочу, чтобы меня называли Ирен.

– Хорошо, Ирен, вспомни, было что-нибудь странное в этом самоубийстве. Странное!

– Странное! – Ирина попыталась высвободить руки, – У нее все было странное. Странное! У нее никогда не хватала ума понять, где ее счастье. Она всегда окружала себя странными людьми, странными существами… Бумажными драконами. Вот и когда вешалась, остался у нее в ногах бумажный дракон… Маленький бумажный дракон…

– Какой дракон? – Шатов снова потряс Ирину, но она уже спала.

Какой еще, к черту, дракон?

Ждать, пока проснется? Или прийти потом? Зачем? Чтобы узнать, что бумажный дракон – это просто фигура речи? Китайцы время от времени объявляют кого-нибудь бумажным тигром. В смысле уничижительном. Тигр из бумаги, пуля из дерьма.

Везет ему в последние дни с женщинами.

Козел, оборвал себя Шатов, нельзя Виту упоминать в этом ряду. Вита не такая. С ней ему действительно повезло.

Нужно уходить.

Шатов поправил на уснувшей женщине халат. Спокойной ночи, Ирина. Ирен.

Захлопнув за собой дверь, Шатов вышел во двор. Огляделся. Это уже становится привычкой. Полезной привычкой. Никого подозрительного, правда, во дворе не было.

Что делаем дальше? Куда идем? Где нас может ждать засада?

Шатов вышел к дороге.

Что мы имеем в результате посещения убитой горем Ирины? Воеводина была содержанкой у лесбиянки, извините за нелепый каламбур. И еще она подрабатывала немного шантажом, если верить сожительнице. И не собиралась кончать жизнь самоубийством. Еще одно самоубийство и еще одно подозрение, что не самоубийство это вовсе.

И в ногах ее остался бумажный дракон.

Шатов поднял руку, и «жигули» послушно остановились возле него:

– Далеко?

– Городской район. Прикотиловка. Туда и обратно.

Водитель задумчиво почесал подбородок. Шатов расшифровал жест:

– Плачу аванс, на месте еще и потом по возвращению в город.

– Сколько?

– Договоримся, – пообещал Шатов и сел на заднее сидение.

Он так и не выспался за эти двое суток. Спать в жаркой машине захотелось неимоверно, и Шатов уснул, сам этого не заметив.

– … документы!

– Что? – потряс головой Шатов.

– Ваши документы! – повторил милиционер, наклоняясь к открытой дверце.

В бронежилете и с автоматом, отметил Шатов. Водитель «жигулей» стоял возле сержанта и с напряженным вниманием смотрел на Шатова. Второй милиционер стоял чуть в стороне и держал автомат стволом к машине.

– Документы? – переспросил Шатов и вытащил из нагрудного кармана рубашки свое журналистское удостоверение.

Сержант прочитал содержание документа, сличил лицо Шатова с фотографией и неодобрительно покосился на водителя. Тот пожал плечами.

– Езжайте, – милиционер вернул удостоверение и махнул рукой своему напарнику.

Водитель сел за руль и машина тронулась.

– Я похож на бандита? – спросил Шатов.

Водитель молча пожал плечами.

– А стучать нехорошо, – продолжил Шатов.

– Ну, извини, друг, – сказал водитель, – ошибочка вышла. Знаешь, сколько нашего брата горит на таких выгодных клиентах? Сел, назвал адрес, приехали, а он удавку на шею. И если только припугнет, то, считай, повезло. За копейку сейчас могут удавить.

– Бывает, – согласился Шатов.

– Бывает, – кивнул водитель. – Вчера вон, возле парка, один наш высадил пассажира, только отъехал – его иномарка подрезала, выскочили два качка и давай метелить водилу. Им, значит, нужно было его пассажира найти. Загремел наш мужик в больницу с сотрясением мозга и сломанными ребрами.

– Да, – протянул Шатов, чувствуя, как мороз пробегает по коже.

– Поймал бы тех козлов – угробил бы обоих. И рука бы не дрогнула, – сказал водитель. – Без суда и следствия. Расплодилось этого дерьма – не выгребешь.

Машина въехала в поселок.

– Тебе куда? – обернулся водитель.

– Мне нужен участковый, – Шатов покрутил головой, высматривая, к кому бы обратиться с вопросом.

– Сейчас, – кивнул водитель и притормозил возле небольшого рынка, – участковый с утра должен быть или дома, или на рынке.

– Серьезно?

– Из личного опыта знаю. У меня фазенда в соседнем районе, – водитель высунулся в окно. – Слышь, пацан, где тут у вас участковый.

Пацан не знал, но старушка, торговавшая с земли семечками, информацией владела, и через пять минут Шатов оказался возле дома участкового инспектора старшего лейтенанта Анатолия Григорьевича Григорова.

Шатов дал деньги водителю:

– Подождешь?

Водитель замялся.

– В город торопишься? – понял Шатов.

– Ну…

– Ладно, езжай.

– Ну, ты не обижайся…

– Ладно, – Шатов отвернулся от машины к калитке и потянул за ручку.

Калитка была не заперта.

– Хозяева дома? – окликнул Шатов.

Справа от калитки послышалось низкое рычание. Из пристроившейся под кустом смородины будки медленно вылезала здоровенная черная псина. И то, как она демонстрировала свои клыки, улыбкой назвать было трудно.

– Черный, в будку! – раздался приказ из глубины двора, и пес, не переставая рычать и скалиться, медленно втянулся назад в свое жилище.

Участковый был, так сказать, на полпути к служебным обязанностям. Туфли и форменные брюки уже были на нем, выше пока еще была надета только майка. Сам участковый был уже немолод, приземист, коротко стрижен и мускулист.

– Я из газеты, – Шатов достал из кармана удостоверение, – поговорить хотел.

– Из газеты, – участковый взял удостоверение, внимательно его рассмотрел и протянул его назад, – чем могу помочь, товарищ Шатов?

Старший лейтенант смотрел цепко, и врать ему не хотелось.

– Меня интересуют подробности одного несчастного случая…

– Это что, вчерашней аварии?

– Вчерашней? А что, вчера была авария?

– Еще какая! – участковый улыбнулся широко, словно гордился вчерашней крупной аварией. – Дальнобойщик прицеп потерял прямо посреди поселка, фура перекинулась прямо на шестисотый «мерседес» одного местного крутяка. Шум, крик… Пока я подошел, крутяк уже сподобился вытащить пистолет и получить по роже от дальнобойщика. Ваши уже приезжали. Да вы не стойте, проходите. Я как раз завтракал. Молоком угостить?

– Не нужно, – Шатов прошел вслед за участковым в заросшую виноградом беседку.

– Чего там не нужно? Садитесь. И пироги. Жены моей сейчас нету – уехала в город. Так что – чем богаты, тем и рады, – участковый налил молока из трехлитровой банки в кружку и подвинул ее Шатову, – так вы по поводу «мерседеса»?

Шатов отпил молока. Хорошо. Прохладное молоко в жару… Хорошо. Как там зовут участкового?

– Анатолий Георгиевич…

– Григорьевич, – поправил участковый, почесывая грудь, поросшую густой седой шерстью.

– Извините. Анатолий Григорьевич, я вас побеспокоил не по поводу прицепа. Меня интересует другое происшествие, с Егором Исаевичем Чупиным.

– С химиком? – на лице старшего лейтенанта появилось какое-то странное выражение, нечто среднее между разочарованием и удовлетворением. – А что тут интересного?

– Я как раз и хотел узнать, что здесь интересного? Затем и приехал, – Шатов улыбнулся широко и дружелюбно.

Григоров налил себе еще молока, залпом выпил. Вытер ладонью губы. Движения у него все были уверенные, сильные, без суеты. Хозяйские.

– А чего тут узнавать. Прибежала ко мне его баба, Антонина. С криком, слезами. Я туда, к ним в хату. Они ее еще лет пять назад у родственников Петряевой купили под дачу. Петряева как раз умерла, и ее внуки хатку как раз и продали.