Зло, которое творят люди - Сандроне Дациери

– Без обид, но в моих краях мы затыкаем ею дырки в стенах… Когда это случилось?

– Шесть лет назад. В последний раз девушку видели утром, когда она ехала на велосипеде в продуктовый магазин. Велосипед потом нашли в кювете.

– И никто не видел, как ее похитили?

– Нет. В такую рань на дорогах почти пусто, не ездят даже сельхозмашины и грузовики.

– В таком случае почему обвинили отца? Как его зовут, кстати?

– Санте. На мой взгляд, его приплели за неимением лучших подозреваемых. По версии магистрата, дочь он убил дома, но контрэкспертиза защиты разнесла эту гипотезу в пух и прах. В доме не обнаружили никаких следов борьбы, а на трупе – никаких улик, указывающих на причастность отца.

– Что он за человек?

– Помнишь «Отца-хозяина»?[36]

Итала помнить не могла, потому что не читала книгу и не видела фильм.

– Этот Локателли – невежественный чурбан-крестьянин, жестокий пропойца. Его жена потеряла второго ребенка из-за побоев. А после ее смерти он переключился на дочь.

– В каком смысле переключился? – спросила Итала, чувствуя, что покрывается гусиной кожей.

– Если хочешь моего мнения, он насиловал ее, но это так и осталось недоказанным. Во всяком случае, он обращался с ней как с рабыней. – Басси заметил, что Итала поморщилась. – В чем дело?

– Скажем, я рисковала закончить тем же.

– Как тебе удалось этого избежать?

– Я осталась вдовой. Когда именно произошло похищение?

– Знаю только, что в мае.

– Приятно было поболтать, – коротко попрощалась Итала.

Заскочив домой за кое-какими вещами, она поискала на карте Конку.

Итала знала о Контини далеко не все, но одно ей было известно точно: шесть лет назад в мае он сидел в тюрьме за драку при отягчающих обстоятельствах. Поэтому Нитти и не повесил на него в придачу убийство Марии Локателли.

Она поехала по провинциальной дороге, которая почти всегда вела в гору, а по сторонам проносились кукурузные поля и ряды виноградников. Двигаясь вдоль реки Серио, Итала миновала десятки деревушек, названия которых были написаны краской из баллончика на невразумительном полунемецком диалекте. Конка находилась на высоте восьмисот метров над уровнем моря и представляла собой небольшую разрозненную группу старых домов, спиралью поднимавшихся по улочкам до деревенской площади с церковью и табачной лавкой, где в этот час сидели только старики в панамах, защищающих от бледного солнца. Стояла полная тишина, в воздухе пахло навозом.

Итала вылезла из машины и подошла, чтобы завязать разговор. Это легко удалось: глядя на Италу, никто не заподозрил бы, что она не простая домохозяйка. История Локателли вышла наружу, смазанная проставленным «Кампари» и размякшей картошкой. Бармен поучаствовал в беседе, рассказав ей, что Локателли-отец – чудовище, а Мария была хорошей девочкой, глуповатой и очень религиозной: за пределами дома ее видели только в молельне.

Церковь находилась в двух шагах, и Итала постучала в дом священника, подготовив историю, которая показалась ей подходящей. Дон Луиджи, высокий мужчина с кустистыми бровями, открыл дверь в застегнутой на все пуговицы сутане. Итала словно увидела перед собой дона Альфио времен своей юности, только руки у дона Луиджи были другие – изящные, в отличие от мозолистых лапищ, тяжесть которых она не раз ощущала на себе в детстве.

– Здравствуйте, ваше преподобие, вы не могли бы уделить мне десять минут?

– Мы знакомы?

– Нет, но… так сразу и не объяснишь. Можно? – спросила она, указывая внутрь дома.

– Да, пожалуйста. Проходите.

Они сели в кухоньке, облицованной плиткой в цветочек, и священник поставил перед ней кувшин воды.

– Судя по акценту, вы не из местных.

– Угадали. – Итала представилась вымышленным южным именем. – Боюсь показаться старомодной, но я познакомилась с одним человеком…

– Вы хотите выйти за него замуж?

– Нет… просто хочу понять, стоит ли ему доверять.

– Синьора, не знаю, подходящий ли я человек, чтобы…

– Его зовут Санте Локателли.

Священник распахнул глаза:

– Вот как!

– Мне кажется, что он порядочный мужчина, но мы познакомились совсем недавно, и о нем ходят ужасные слухи.

– Господи, что вы хотите от меня услышать? Санте…

– Говорят, будто он спал со своей дочерью.

Священника прошиб пот.

– Нет, это неправда. Послушайте, синьора, я могу сказать лишь, что он из тех, кто любит распускать руки.

– Даже с дочерью?

– Нет, дочь он и пальцем не трогал. Я хорошо знал бедняжку Марию. Она была сущим ангелом, и даже такое чудовище, как он… – Дон Луиджи осекся, как будто только сейчас понял, какие сомнения не дают ей покоя. – Я не верю, что он ее убил. И судьи тоже не верят, иначе его бы не отпустили. Что же до остального, синьора, вы должны решать сами.

– Может, хотя бы расскажете о его дочке? Сам он молчит, а я не знаю, как спросить.

Итала на автопилоте выслушала всю прелюдию о том, какой набожной была покойница, а затем постаралась направить священника в более полезное русло. Она уцепилась за выражение «бедная девочка».

– Мария уже не была ребенком, возможно, даже встречалась с парнем… – забросила крючок она.

– Что вы, ничего подобного она и в мыслях не держала.

– Кое-кто из нынешних четырнадцатилетних даже с животом ходит…

– Думаете, я не знаю? К кому, по-вашему, они прибегают плакаться? Но Мария была не из таких. Кроме того… – Дон Луиджи открыл окно и указал на горные склоны. – Вы когда-нибудь бывали дома у Санте?

– Нет. Мы встречаемся в гостинице.

– Прошу вас, избавьте меня от подробностей.

– Простите.

Священник указал на долину:

– Видите ту группу ферм за мостом? Одна из них принадлежит Локателли. В деревню оттуда ведет единственная дорога, а у нас меньше двух тысяч жителей. Все друг с другом знакомы. Если бы у бедняжки Марии появился ухажер, мы узнали бы об этом. И отец тоже, а значит, парню не поздоровилось бы. – Он в упор посмотрел на Италу. – Это не секрет. То же самое я сказал магистрату на опросе.

– Но кто же, если не Санте, убил эту бедняжку?

– Наверное, кто-то заезжий. Но я уверен, что Мария ничем его не спровоцировала. Есть девушки, у которых на лице написано, что они плохо кончат, но Мария… Она была немного отсталой, если вы понимаете, о чем я.

– Недоразвитой?

– Скорее, невинной. Она была еще совсем ребенком. Знаете, каким был ее самый серьезный проступок? – На глазах священника выступили слезы.

– Нет.

– Она присоединилась к скаутам без разрешения Санте. У них штаб в молельне.

Упоминание о скаутах пробудило в Итале воспоминание, которое ей не удалось определить. Она отогнала его.

– Ну что ж, главное, что ее убил не Санте.

– Да простит