Сказания о белых камнях - Сергей Михайлович Голицын

рассчитали мастера Всеволода, когда ставили новый собор. Стены его были чересчур толсты. И потому сквозь двадцать узких окон второго яруса, сквозь многие окна барабанов пяти куполов мало просачивалось света на медный и поливной пол.

Но епископ Лука и его преемники не жалели ярого воска на свечи, не жалели масла на лампады. И когда зажигались тысячи огней, сверкало, переливаясь, вдвое, втрое богатейшее, чем на прежнем храме Андрея, драгоценное убранство собора.

И проступали из полутьмы золотые буквы надписей на гробницах князя Андрея, его сына, Михалко — его брата и умерших за те годы епископов. Гробницы были вделаны в ниши стен, назывались те ниши аркосолиями.

При огне свечей и лампад показывались многие настенные фрески, изображавшие святых и юных ангелов в длинных, с ниспадающими складками одеждах. Очи у тех святых и ангелов были большие и с печалью глядели на богомольцев.

Эти фрески были писаны греческими искусными мастерами, коих позвал Всеволод из Царьграда.

Русские ученики перенимали у греков их умение и приемы, учились, как рисовать, какие разноцветные камни, где искать и как их толочь, из каких глин, руды и трав изготовлять краски, как их смешивать и накладывать. Но пока еще не было у тех учеников достаточной сноровки, и нетвердо держала кисть их рука. Лишь два столетия спустя ученики учеников и самый первый из них — великий Андрей Рублев превзошли своих учителей.

Много строил Всеволод в стольном своем граде Владимире. На том же холме над Клязьмой, где стоит Успенский собор, но в противоположном юго-восточном углу его, в ограде Рождественского монастыря, в 1192 году был воздвигнут белокаменный одноглавый собор-крепость.

Вся дальнейшая история этого памятника старины служит скорбным примером преступного равнодушия людей, ученых и неученых, безбожников и верующих, к наследию прошлого. А ведь в том соборе был похоронен внук Всеволодов, знаменитый князь Александр Невский.

Собор неоднократно перестраивали, переделывали, одни части ломали, пристраивали кирпичные паперти, галереи, притворы. По прихоти царя Петра Первого прах Александра был перенесен в Петербург.

Рождественский собор продолжали перестраивать и переделывать. К середине прошлого века его первоначальный облик исказился до неузнаваемости. Все эти переделки довели собор до такого состояния, что он грозил обрушиться.

В таких случаях современные реставраторы осторожно разбирают позднейшие пристройки и, найдя древнее, пусть лишь частично уцелевшее «ядро», пытаются восстановить здание в первоначальном виде.

В 1859 году с Рождественским собором поступили иначе: его просто разрушили.

Это, верно, было очень страшно, когда погибал славный памятник старины. Можно себе представить такую картину:

Купчина-подрядчик, довольный договором с монастырским игуменом, нанял артель рабочих. Один из них — самый шустрый удалец — забрался на купол, закинул за крест веревку. Стоявшие внизу потянули: «Раз-два — взяли!» Крест, прыгая по карнизам, со звоном упал. Забрались с ломами наверх другие удальцы, содрали медные листы с купола, сшибли железный каркас, принялись за крышу, за стены позднейшей кирпичной надстройки. Выламывать кирпичи было не так уж трудно. Когда подошел черед притворов, отваливались целые глыбы. Постепенно обнажались белые камни первозданного собора.

По сохранившемуся остову выяснилось, что зодчие Всеволода построили его почти без украшений. Даже вместо аркатурного пояса мастера пустили поперек стен однообразный рядок колючих зубчиков.

Покряхтели удальцы над каждым белым камнем. Не хотел собор умирать. Камни, падая сверху, словно стонали. И разрушен был собор до основания. На том же месте построили новый, в стиле сухо-академическом, придерживаясь якобы очертаний XII века. Красиво стоял тот белокаменный собор с золотым, потускневшим куполом на высоком холме за белыми стенами монастыря и прекрасно сочетался с зелеными садами и подлинно древними памятниками города. Восемьдесят лет спустя он также был разрушен.

Исчез безвозвратно и другой свидетель той эпохи — рубежа XII–XIII веков.

Жена Всеволода Мария Шварновна основала во Владимире женский монастырь, называемый Княгинин. Впервые со времен Мономаха там построили собор не из дорогого белого камня, доставлявшегося с отдаленных берегов Москвы-реки, а из дешевого кирпича — плинфы, который обжигался на месте. В том соборе похоронены многие княгини, в том числе Мария Шварновна, жена и дочь Александра Невского.

Недавние раскопки обнаружили только остатки фундамента когда-то сгоревшего собора. Он был одноглавый, четырехстолпный и очертаниями своими, верно, напоминал строгий Рождественский собор. Теперь на его месте стоит также одноглавый, своеобразно нарядный, опоясанный под куполом гирляндами кокошников, кирпичный и побеленный храм первой половины XVI века, восстановленный по проекту страстного охранителя владимирских древностей архитектора Столетова Александра Васильевича и нынешнего главного реставратора владимирской старины его сына Игоря Александровича.

Всеволод боялся народа. Он приказал окружить свой дворец и близлежащие здания белокаменной зубчатой стеной. Получился укрепленный городок в городе, называемый «детинец».

На верху ворот этого детинца стояла церковь Иоакима и Анны. При раскопках были найдены остатки фундамента белокаменных стен и фундамента ворот.

В Московском Историческом музее находится удивительный обломок резного камня — птица Сирин — «птица с ликом девы». В приходной книге музея значится, что камень этот был найден в 1908 году близ Успенского собора города Владимира. Никаких зарисовок точного места находки нет. И гадают теперь исследователи: камень явно относится к XVII веку. Какой церкви он принадлежал? Быть может, той надвратной, видимо, позднее перестроенной? Облик ее восстановить невозможно.

Как выглядел давно исчезнувший дворец Всеволода — тоже неизвестно. Мы даже не знаем, был ли он белокаменным, или кирпичным, или просто деревянным. Единственное его изображение в одной из летописей ничего не говорит исследователю. И место, где находится дворец, несмотря на неоднократно проводимые раскопки, до сих пор не найдено. Приходится вновь повторить ранее сказанные слова: «Много еще исторических тайн прячет земля Суздальская и Владимирская».

Белокаменная книга

Когда мои московские друзья просят меня показать им белокаменные сокровища древней Владимирщины, они шлют мне письма в Любец, где я живу, и я назначаю им встречу во Владимире «у Дмитриевского собора».

Это очень удобное место для таких встреч. Право, можно часами стоять и смотреть на лучший памятник зодчества эпохи Всеволода, на эти когда-то белые стены, покрытые теперь серой пылью веков.

С первого взгляда Дмитриевский собор кажется очень похожим на церковь Покрова на Нерли. Он хотя и больше, но таких же очертаний и также с одной главой.

И однако, он совсем другой, и не только потому, что на тридцать лет моложе. Никому не придет в голову называть его церковью, а только в мужском роде — собором, храмом, памятником старины.

Златокудрой царевной — Покровом на Нерли хорошо любоваться